Гостья Озерного Дома

— Не судите строго, ваше высочество, я уговорила Лилиан присоединиться к тем милым мальчикам. Единственно ради того, чтобы расспросить об их родине…

Было ясно, что родиной и обменом культурными традициями тут и не пахло.

— Мы мило поболтали, и тут… один паж, его звали Ольгсен. Сделал попытку… обнять Лилиан. Ах, простите мою откровенность, простите…

— Не за что. Дальше, дальше. — Поторопила Марина, уже начиная понимать подоплеку истории.

— Она отстранилась, вы понимаете, Лилиан же была с принципами. У нее из поясной сумочки выпал флакончик, она всегда носила на поясе сумочку с шитьем и прочими мелочами… To есть, не флакончик, а такая штучка с расширенным дном и длинным узким горлышком.

— Колбочка?

— Да, благодарю вас, ваше королевское высочество! Красивая колбочка, из крапчатого стекла. Девочка хотела ее подобрать, но Ольгсен оказался проворнее. Он начал допытываться, что там, внутри. Лилиан не желала рассказывать, но потом уступила и призналась, что во флаконе — чудодейственное любовное зелье, и умоляла вернуть, дескать, это не ее вещь… Паж хотел взамен три поцелуя… Лилиан отказывалась… Тогда он сказала, что раз она скупится на какие-то жалкие три поцелуя, он сам выпьет зелье! И выпил, не успели мы и глазом моргнуть! Лилиан стало дурно… Тут послышались приближающиеся голоса, мы сочли за благо скрыться, дабы не повредить своей репутации. А колбочка упала в траву, искать такой мелкий предмет у нас уже не было времени.

— Ольгсен был тем самым пажом, который позже умер?

— Да, да, — чуть слышно прошептала фрейлина, — но я узнала об этом лишь следующим утром. Я попыталась выспросить у Лилиан, где она взяла свой «любовный напиток». Я думала, что легко разговорю девочку, но ошиблась. Она ничего мне не сказала, но…

— Что — «но»?

— Боюсь, ваше королевское высочество, что бальзам… предназначался для вас.

— С чего вы взяли, ллид? — Холодно спросила Марина, притворяясь рассерженной.

— Она так любила вас, ваше высочество. И ее смерть… Представьте, что некто предлагает ей зелье, способное приворожить предмет страсти, или же средство, которое, напротив, поможет избавиться от бесплодного чувства. Для этого всего-то нужно выпить некий настой — и вот она свободна от любви. Лилиан порой была доверчива, особенно когда сильно хотела верить во что-то.

— Это лишь ваши предположения.

— Предположения, ваше высочество, вы правы, я и не претендую на нечто большее.

— Хорошо. А помните, вы несколько дней тому назад говорили о каком-то заговоре?

Лицо Элинн густо покраснело.

— Это уже не важно! Я была не права.

— Пусть так. Скажите-ка, вы не заметили на той колбочке рисунка?

— Нет. — Вполне уверенно ответила Элинн.

— Ящерка, кусающая свой хвост. Постарайтесь узнать, что этот символ означает. Мне необходимо узнать, кто владелец колбочки. Надеюсь, вы понимаете, что нельзя расспрашивать открыто?

— Безусловно, ваше высочество. Ради памяти Лилиан я готова… Она была единственным существом, способным на дружбу без расчета и выгоды. Я попытаюсь.

К ллид Элинн вернулось ее обычное кокетство, взгляд снова стал томным. Марина быстрее выпроводила женщину, опасаясь, как бы та не вздумала заигрывать.

Уже позднее, лежа в постели, девушка отчетливо осознала, какой паскудной на самом деле была ситуация. Похоже, принца хотели отравить, воспользовавшись наивностью Лилиан, а попытка сорвалась благодаря воле случая. Видимо, он подозревал что-то такое, вот и нашел в чужой реальности двойника, на всякий пожарный. Потом убрали и саму экс- любовницу, как опасного свидетеля. Отчего же так долго ждали? И все это время она, Марина: подвергалась прямой, реальной опасности…

Не смотря на отсутствие договоренности о встрече, она с утра пораньше решила навестить Тавеля. Не хотелось оставаться во дворце, который, казалось, был пропитан ядом

страха.

Проезжая по улицам Главного города, Марина заметила кое-какие признаки беспокойства, не свойственные его размеренной повседневной жизни. Были заперты все ювелирные лавки, да не просто заперты, а прямо-таки подготовлены к осаде: витрины забраны металлическими ставнями, на дверях — увесистые замки. Там и сям собирались кучки горожан, в основном в добротных купеческих одеждах, без присущей знати утонченности. Их хмурые лица выдавали тревогу и озабоченность.

А причина тревоги между тем шлялась по улицам, заломив потертые береты на ухо и ворочая кулаками в карманах суконных курток. Девушка определила этих праздношатающихся типов как местный аналог «братвы» мелкого ранга. Они хищно присматривались к запертым лавкам. Полиция на улицах просто отсутствовала.

Это давало серьезную пищу для размышлений.

— Эй, малый! — Крикнула Скворцова долговязому пареньку, тащившему на голове корзину яблок. — Скажи-ка, что все такие кислые?

Паренек хихикнул.

— Оттого, ваше светлородие, что нынче вечером будет праздник, да не всех позовут.

— Почем ты знаешь, бездельник?

— Вот-те — нате! Известно, почем! Коли нет городской стражи, и не токмо ее, а и гарнизона в придачу, жди красного петуха! Уж ребята из Хвоста своего не упустят!

И, деловито сплюнув через зубы, мальчишка двинулся дальше.

Стража у ворот, соединявших два круга города, имела вполне будничный вид и занималась привычными важными делами, то есть игрой в кости и подсчетом галок и ворон. Отдав принцу честь, они вернулись к прерванным занятиям. Марина же решила не искушать судьбу и не проверять, сказалось ли волнение купцов и ювелиров на поведении жителей Хвоста. Может, у них тут местный день ВДВ, кто их разберет? Она направила коня на объездную дорогу и вскоре оказалась среди полей, где фермеры мирно обрабатывали свои наделы. Видимо, дела городских их не особо трогали.

Вдруг Марину посетило ощущение, что скакать верхом на резвом коне, вдыхать сладкий утренний воздух и слушать полное жизни птичье пение — чудесно. В конце концов, замечательно оказаться в чужом мире — ведь это круче любой туристической поездки на край света, а дальше Египта доходы Скворцовой не позволяли добраться, да и то один раз. Такого приключения жаждали бы тысячи человек, и многие ученые отдали бы десяток лет жизни за такую возможность! Это вам не океанский круиз, это — счастливый билет в неизведанное!

Если бы она знала, что события следующих суток заставят ее взять свои слова обратно…

***

Тавель пребывал в дурном расположении духа, мало того — в состоянии, близком к ступору. Поражал беспорядок в доме, да не просто беспорядок, а то состояние хозяйства, которое в быту очень точно именуется «полный бардак». Особенно плачевно выглядела кухня: запах пригоревших оладий, кучки картофельной кожуры на столе (кожура толщиной в палец!), явные следы небольшого потопа на полу… Удручающая картина. Среди полного запустения, как на поле битвы, метался сам дед, хватаясь то за веник, то за грязную сковородку. С утра он явно изменил своей привычке бриться начисто, а к пятнам чернил и красок на рабочем халате прибавилось несколько других — явно пищевого происхождения.

— Тавель! — Вскричала Марина, изумленно взирая на разгром. — Что стряслось? Диген объявил забастовку?

Услышав незнакомое слово, старик на миг прервал свои попытки наведения порядка и чистоты.

— Доброго вам утра… Не понимаю, что такое забастовка, но, надо думать, нечто скверное и противоправное… Бунт?

— Вроде того.

Про себя девушка решила, что домофей дал деру со скуки. Интересно, мобильник он с собой уволок или как?..

— О: должен разубедить вас… Диген испросил отпуск, я не мог отказать! На моей памяти никаких отпусков у него не было. Пусть отдохнет, пусть.