Гостья Озерного Дома

Блондин на белеющем в темноте коне подъехал потихоньку к Марине.

— Сударыня, — начал он, порываясь взять Умника под уздцы, — ваше умение владеть шпагой поразило меня до глубины души. Примите поздравления!

Не видя в ответ никакого энтузиазма ни со стороны коня, ни сто стороны всадницы, он спохватился:

— Я забыл представиться, прошу прощения! Эльд Одлин, к вашим услугам.

— Слышу, не глухая. — Как можно грубее бросила девушка, желая избавиться от навязчивого эльда. — Я не расположена к беседе с тем, кто собирался отхлопать меня по попке, ясно? Или забыли?

— Уж куда яснее… — уныло вздохнул красавчик, понуро отъезжая в сторону.

Кругом послышались смешки.

— Да, господа, бедняга Одлин получил от ворот поворот.

— Должно быть, для благородной дамы он недостаточно вежлив…

— Советую умолкнуть, братцы, а не то воительница проткнет кого-нибудь, рука-то на эфесе… Вон, Готтару в руке дырку сделала и не чихнула!

— А Одлин-то маху дал, маху… А еще говорят, мастер по части… дырок!

Не удержавшись, Марина показала шутникам жест, очень популярный у подростков. Шутники, верно, попривыкли к ночной темноте, потому что жест разглядели и уважительно примолкли. Правда, один из них сочувственно буркнул, что «коли дама так злится, она замерзла, устала, раздражена и хочет есть, с моей женой вечно так». О да, за бутерброд с сыром или просто кусок хлеба девушка отдала бы треть зарплаты. Только где теперь та зарплата?..

Дорога была не слишком долгой. Внезапно деревья раздались, открывая взору темную громаду. Лунный свет вычерчивал серебром контуры поистине колоссального сооружения, озаренного точками скупых огоньков: очевидно, то были факелы часовых вдоль зубчатых стен.

Протяжный звук рога прорезал ночной воздух. Со стен замка ему вторил такой же звук, давая знать, что подъемный мост в полном распоряжении приезжих.

Всадники тронулись с места. Полотно моста, перекинутого через ров с водой, намеренно было сделано узким — таким, чтобы могли свободно разминуться двое верховых или проехать одна небольшая телега, не более того. Для осаждающих это служило ощутимым дополнительным препятствием.

Во внутреннем дворе замка чьи-то заботливые руки помогли Марине спуститься наземь. Спина у нее просто разламывалась, колени одеревенели. От ночного холодка и пережитого за день стресса стучали зубы. Адреналиновый запал кончился: хотелось привалиться куда-нибудь в уголок и спать, спать, спать…

Изнутри замок барона совсем не походил на пряничный домик, каким казался королевский дворец. Мощные колонны, подпирающие потолок, узкие окна — бойницы, каменные стены без изысканной обивки — правда, щедро украшенные оружием, доспехами, шкурами зверей и потрескавшимися от времени портретами предков Готтара.

Барон с поклоном пропустил вперед девушек. При этом Марина явно ощутила, что его рука нахально скользнула по ее талии и на долю секунды задержалась на ягодицах!.. Она гневно обернулась, но молодой человек смотрел столь невинно и открыто, что подозрение казалось необоснованным. Однако, в дверях главного зала ситуация повторилась. Теперь Готтар кроме гневного взгляда получил также вербальный посул продырявить ему не только руку, но и еще какое-нибудь место, так что ледяные демоны останутся без работы.

«Похоже, они тут в лесу одурели без женского общества», — сердилась Марина: для верности напуская на себя неприступный вид.

В полутемном зале на скорую руку накрывали столы. Занималась этим две прехорошенькие куколки под руководством шустрой, маленькой и худой как воробей, тетки. Несмотря на неприметную внешность и тщедушность, она пискляво командовала за десятерых, и даже приближенные барона старались держаться от нее на расстоянии. У Марины сразу возникли аналогии со школьным завхозом, у которого каждый кусочек мела сочтен. Заметив принцессу, да к тому же с эрсой на груди, женщины застыли в низких поклонах. Велирин движением руки отпустила прислугу.

— Послушай, Готтар, — заговорила она. — Я пока что никто — еще не величество и уже, наверное, не высочество. Так что объясни домашним, дабы не кланялись мне, словно алтарю. Раздражает.

— Хорошо, не стану спорить. — Без церемоний согласился тот. — Но все-таки место во главе стола — твое. Не из-за сана… Ты знаешь, из-за чего: по праву хозяйки дома.

Велирин слегка порозовела, чего не смог скрыть даже полумрак зала.

— Ты… делаешь мне предложение?

— Да! А ты его принимаешь?

В зале повисла тишина. Замолчали все.

— Да, я принимаю.

Свита Готтара приветственно заорала и засвистела, подбрасывая в воздух разномастные головные уборы и салютуя шпагами. Потом все разом опустились на колени.

И Готтар приклонил колено, приложившись к руке медноволосой девушки.

— Да здравствует принцесса! Ура ее высочеству! Многая лета!

У Велирин заблестели глаза.

— Готтар: встань. И вы, господа, тоже! Я благодарю вас за преданность и оказанную мне честь…

И счастливый барон нежно обнял невесту.

Неизвестно, сколько бы продолжалась «торжественная часть», если бы не появилась давешняя щуплая тетушка и не начала выгонять приближенных своего господина чуть ли не пинками. Она живо подставила Марине стул и подала влажное теплое полотенце, чтобы протереть лицо и руки.

— Девочка моя, у тебя щечки зеленые от голода! Виданное ли дело — глазеть на влюбленных, когда сама с пустым животом!..

Марина от души поблагодарила женщину, попутно выяснив, что ту зовут Велда. Между тем влюбленные окончили ворковать, и присели к столу. Остались также: Тавель, клюющий носом, невозмутимый Одлин, и смурной субъект с квадратной челюстью, которого именовали Двальхасом. А упирающегося Димла пришлось выволакивать за шиворот самой Велде.

Через минуту к поздней трапезе присоединился еще один человек. To был мужчина лет пятидесяти, коренастый, с волосами цвета пороха и проницательными карими глазами. Охотничий костюм из черной кожи сидел на нем как влитой, начищенные до блеска сапоги выдавали привычку настоящего мужчины всегда следить за состоянием обуви.

— А, Рейлин! — Сказал барон, приподнимаясь и протягивая гостю руку для пожатия. — Я вас заждался.

Вошедший поздний гость поздоровался усталым голосом, поклонился Велирин: «Сударыня, скорблю вместе с вами», и занял предложенное место за столом, обращаясь уже к Марине:

— Вы поцарапали моего воспитанника, ллид…

— Мариен. — Услужливо подсказал воспитанник.

— … ллид Мариен. Мальчику недостает хладнокровия, и вы это успешно доказали.

Все засмеялись. Разговор быстро стал общим. Скворцову удивляло, что ни слова не

было произнесено о трагических событиях; скорее всего, чтобы пощадить чувства принцессы. Велирин мало ела, постоянно подливая вино в свой бокал, пока Рейлин (выяснилось, что это воспитатель барона и дальний родственник, фактически вырастивший его) не убрал графин подальше. После первой же порции еды у Марины начали слипаться глаза, к алкоголю она даже не притронулась. Она уже плохо понимала, что происходит вокруг, и машинально отвечала на адресованные ей вопросы. Да и Велирин чувствовала себя не лучше. Заметив такое дело, Велда без обиняков заявила, что, дескать, девушкам пора «баиньки».