Государь

– Сам по себе?

– Скачет на лошади, притом довольно быстро, со сменной в поводу. Через два часа границу также пересекла группа четтов; пограничники не уверены, но думают, что примерно рота.

– Эскадрон, – рассеянно поправил Томар. – Они называют их эскадронами.

– Один эскадрон. Численностью примерно в сотню всадников, плюс-минус горстка.

– Их предводитель?

– Женщина. Это все, что они смогли определить.

– Коригана.

– Может быть.

– Что, собственно, происходит? – Томар в раздражении воздел руки. Тут глаза его расширились. – Он едет сюда! Вот в чем дело! Он скачет в Спарро!..

– Нет, – не согласился Барис. – Линан направляется на юго-запад. Как и следующий за ним эскадрон.

Томар нашел кресло и рухнул в него.

– Не понимаю. Что затеял этот мальчишка? Куда он скачет?

– Ни на тот, ни на другой вопрос у меня нет ответа, – сказал Барис, – но я могу сказать тебе, что именно произойдет, если они не изменят курс.

Томару не понравилось тон Бариса.

– Так скажи.

– Раньше или позже, но Линан и его эскадрон наткнутся на Чариону и рыцарей Двадцати Домов.

– О!.. – Томар выпрямился в кресле. – Проклятье.

– Меня не волнует, насколько сын Генерала хорош как боец, – продолжал Барис, – но могу предсказать, что он и единственный эскадрон четтов не переживут этого столкновения.

– Проклятье.

– Мой государь, больше откладывать нельзя. Если вы уже приняли решение о том, какую из сторон собираетесь поддерживать в этой гражданской войне, то отдайте мне распоряжения сейчас же. Пока еще не поздно.

ГЛАВА 27

Линан загнал обеих лошадей. Первая пала, когда он еще не одолел и половины пути, рухнув под ним наземь. Он кубарем покатился по земле и пролежал там, оглушенный, сам не знал сколько. Когда он наконец поднялся на ноги, то обнаружил, что павшая кобыла пытается поднять голову над травой; одна из ее ног оказалась сломанной.

– Извини, – пробормотал Линан и перерезал ей горло. Сняв с мертвой кобылы седло, он оседлал уцелевшую лошадь, щиплющую траву поблизости.

После этого он сдерживал нетерпение и заставлял себя чаще и дольше давать кобыле отдых, иногда позволяя даже и самому себе немного вздремнуть; но к концу четвертого дня нагрузка все равно оказалась непосильной для животного. Когда вдали уже показался Силонин лес, лошадь просто встала. Линан спешился – и, словно это послужило тем сигналом об освобождении, которого она ждала, лошадь опустилась на колени, улеглась и перестала дышать.

Произошло это рано вечером. Почти все небо заволокло тучами, и света было мало. Местность казалась серой и безлюдной. Впереди, лигах этак в пятнадцати, высился лес, средоточие всех его страхов и желаний. Он зашагал к нему.

Ближе к полуночи принц остановился. Он находился в центре гребня, тянущегося вдоль восточной границы широкой долины. Линан посмотрел поверх долины на восток, увидел его темный, колышущийся покой, и на глаза у него навернулись слезы. Он вытер их, удивленный своей реакцией, стыдясь того, что он способен так плакать, жалея себя. Несмотря на все случившееся с ним, он узнал в этот миг ту часть себя, с которой не соприкасался с тех самых пор, как ему дали кровь вампирши – ту часть своей натуры, которую не интересовали ни бои, ни победы, ни старание показать себя; ту часть, которая стремилась только остаться в живых и спокойно жить.

«Прекрати сожалеть о себе», – приказал он, и, пустив в ход свое нынешнее зрение, изучил долину более внимательным взглядом. Теперь он узнал ее. Арранская долина, где наемники Джеса Прадо в первый раз захватили его столько месяцев назад. Место это было отнюдь не мирное. Да и не было больше такого места нигде в Тиире. Он повернулся к долине спиной и снова зашагал к лесу.

До первых разрозненных куп деревьев-летников с опадающими коричневыми листьями он добрался когда уже рассвело. За ночь тучи исчезли, и солнечный свет пробивался сквозь остатки облаков, согревая кожу. Он слышал пение птиц и гудение насекомых. А издалека доносилось мычание коров на одной из ферм в долине. Когда он проследовал дальше, к летникам присоединились широкодубы, а затем и семяглавы, самые высокие из всех лесных деревьев.

Чем дальше он углублялся в лес, тем меньше было заметно воздействие осени. Листья по-прежнему оставались зелеными и гибкими, а земля – теплой и влажной. Странное дело: несмотря на все свидетельства буйно растущей жизни, больше не раздавалось никаких звуков, издаваемых птицами или насекомыми. Ветер колыхал в вышине верхушки деревьев, но до земли этот шум не доносился.

Только полнейшая тишина, полнейшая неподвижность. Ожидание.

Линан сделал глубокий вдох, закрыл глаза и улегся на землю.

Он прибыл и теперь должен дождаться, когда его найдет Силона.

Дженроза не знала, насколько Линан опережает их, но благодаря применению магии, увеличившей выносливость лошадей, она и ее эскорт, почти не отдыхая, углубились в Чандру, минуя лигу за лигой. Когда они остановились на дневку, все так и провалились в глубокий, восстанавливающий силы сон, опять-таки не без помощи магии Дженрозы. А рано утром, еще до того, как забрезжил рассвет, они снова пустились в путь. Земля скользила мимо, словно они плыли по морю и ничто не мешало их продвижению.

Дженрозе, отнюдь не прирожденной наезднице, приходилось постоянно сосредотачиваться на том, как удержаться на лошади. И это было для нее благом, иначе она не переставала бы думать о том, что же произойдет, когда она догонит Линана… Или о том, что четты, похоже, безоговорочно принимали ее за свою Правдоречицу – которой, как совершенно определенно знала Дженроза, она не была и никогда не будет. «Никакая Правдоречица не сделала бы того, что собираюсь сделать я», – постоянно напоминала она себе. Самым худшим временем были ночи, когда они не могли рисковать скакать дальше. Тучи проносились на фоне луны и звезд; их очертания и силуэты напоминали Дженрозе о Силоне. И все же она намного больше боялась Линана.

Прежде, чем ее настигал сон, вселенная перед ее мысленным взором складывалась и рушилась в одной точке во времени, и с каждой ночью эта точка делалась все ближе. Казалось, вся ее магия сосредоточилась на этой точке, а за нею вообще не было никакого Линана.

В полдень на пятый день пути измотанные и перепачканные всадники увидели виднеющуюся впереди опушку леса. Вскоре разведчики обнаружили мертвую кобылу Линана, уже частично съеденную падальщиками.

– Это была его последняя лошадь, – доложили они. – Никаких следов другой нет.

– А Линан?

– Его следы ведут прямо к лесу.

– Значит, мы должны поспешить! – настойчиво воскликнула она, и эскадрон пустился в последний бешеный рывок.

На сей раз даже магия Дженрозы не могла спасти всех лошадей, и многие из всадников отстали. К тому времени, когда остальные добрались до опушки, солнце уже закатилось. Они понукали лошадей, но те не хотели идти дальше, а некоторые даже вставали на дыбы и сбрасывали всадников, отказываясь вступать под полог леса.

– Разбейте лагерь здесь, – велела Дженроза.