Государыня

Прошли годы, но Иван Васильевич не забыл того осуждения его деяний. Теперь князь Василий прикидывал, какая мера наказания ждёт его, ежели вдруг порочный замысел его сына станет ведом государю. Думать о том было страшно, и, дабы пресечь какие-либо потуги Ильи, князь Василий дал себе слово в ближайшее время женить его. «Вот и образумится», — решил он. Подойдя к сыну вплотную, взяв его за грудки, князь гневно сказал:

— Дома сиднем сиди, с подворья — ни шагу. Уйдёшь — пеняй на себя. Достану, своим судом живота лишу, а там пусть Господь судит за грехи.

Оттолкнув Илью, он ушёл. Молодой князь ни словом не обмолвился, не возразил на решение отца заточить его в домашнем тереме. Шли дни, Илья неприкаянно шатался по палатам, по службам. Читать пытался, в мастерские к столярам ходил, сам за инструмент брался, ларец резной надумал сработать. Не враз удалось тонкое ремесло, ан был упорен. Недели через две получился ларец, хотя и не ахти какой большой, но красивый. На дверцах голубь и голубка черноголовые и белобокие были вырезаны. Костромские мастера хвалили: «Лепота, лепота, да смутьянисто».

На святочной неделе за вечерней трапезой в кругу семьи и близких князь Василий взял в руки серебряный кубок, наполненный вином, и торжественно сказал:

— Матушка–княгиня Мария Власьевна, сыны и дочери мои и все сродники, близок день, когда наш старший сын пойдёт к венцу. Невеста ему найдена, и сговор состоялся. Обратного пути нам нет. За то с Божьей помощью и выпьем.

Долгую минуту в трапезной стояла тишина, только потрескивали свечи. Сказанное князем Василием для всех было полной неожиданностью. Даже княгиня не знала, что супруг ищет сыну невесту. Но вот князь выпил вино, поставил кубок и спросил:

— Аль не рады?

— Да как же не радоваться, — первой отозвалась княгиня Мария.

И разом все заговорили: дескать, самое время ладком, мирком да за свадебку. Лишь князь Илья сидел словно каменный, в лице не было ни кровинки, а глаза смотрели в пространство и ничего не замечали. Даже слез матери, которая сидела напротив сына и поняла его состояние, Илья не увидел. Она же не только плакала, но и улыбалась. Да всё было просто: княгиня Мария ведала о сердечной маете сына и страдала вместе с ним, но она знала крутой нрав супруга и улыбалась ему. Самая любопытная из сестёр князя Василия, худая и остроносая княгиня Елизавета, спросила:

— Кто же суженая Илюшеньки, братец Степаныч? Ведь должно нам узнать, с кем породнимся. Аль не так?

— Не так, Лизавета, не будет по–твоему. Всему свой час, — ответил ей брат Василий.

Князь Ромодановский не был намерен оглашать имя невесты. Так было заведено в боярских и княжеских родах, и случалось довольно часто, что жених и невеста до дня венчания не знали друг друга, не ведали о своей судьбе. Делалось это ради одного: дабы избежать бунта со стороны жениха или невесты. И в подтверждение этого князь Василий добавил:

— Тебе, Лизавета, всё бы ведать. Вот как минует Крещение, всё узнаешь во храме.

— И на том спасибо, братец Степаныч, — ответила недовольная сестра Василия.

Но по Москве уже прошёл слух, что князь Василий Ромодановский заглядывал в хоромы князей Шуйских, кои жили на Пречистенке. Да многие и сошлись во мнении, что старого князя Василия интересует дочь Шуйских Ксения. И хотя ни лицом, ни статью она не взяла — и князь Василий сожалел о том, — но род Шуйских шёл от князей Невских. А о главе дома поговаривали, что он прямой потомок князя Александра Невского, и тут уж князю Ромодановскому не приходилось желать лучшего. Сильны были Шуйские и в милости у государя находились. Рассчитывал князь Василий женитьбой сына вновь упрочить своё положение при великокняжеском дворе.

Однако князь Василий не до конца изведал характер старшего сына и силу его любви к великой княжне не знал. Князь Илья, ещё не ведая, с кем у отца был сговор, пошёл поперёк его желанию и дал себе обет, что воле батюшки не покорится. Повод у него к тому имелся довольно убедительный. Знал он, что в княжеских родах всё-таки почитали волю молодых отпрысков, давали им право выбора будущей жены или, на худой конец, право знакомства с будущей невестой. По родословной Илья знал также, что за несколько поколений в роду князей Ромодановских этот неписаный закон не нарушался. «Порушится ли он теперь, мы ещё посмотрим», — решил князь Илья, готовясь к новой схватке с отцом.

Перебрав скоротечно услышанное от отца, Илья встал из-за стола и покинул трапезную. Князь Василий не ожидал столь открытого вызова его воле и растерялся. Но оторопь длилась мгновения. Он позвал дворецкого Игната и велел ему вернуть молодого князя.

— Иди и зови его хоть Христом Богом, — наказал Василий.

Илья, однако, не вернулся, и, выслушав трепещущего дворецкого, князь Василий, гневный, неукротимый, полетел следом за сыном. Чем завершилась стычка отца и сына, в палатах Ромодановских никто не знал. В покоях и на подворье воцарилась глубокая тишина. Князь Василий и Илья не выходили даже на трапезу. В доме никто не смотрел друг другу в глаза. Княгиня Мария сутки пребывала в хворости, её поили отваром валерьянового корня.

А за два дня до отъезда княжны Елены из Москвы князь Илья и его верный спутник отрочества и юности боярский сын Карп исчезли ночью с подворья Ромодановских. Из конюшни были сведены три коня, пропали перемётные сумы, а из кладовых ценная рухлядь — меха белок, горностаев, соболей. Утром в доме вновь возник большой переполох. Князь Василий неистово метался по палатам, многих холопов сурово наказали за соучастие в побеге Ильи. Был отправлен отряд вооружённых ратников на поиски молодого князя, было наказано служилым взять беглецов в железо. Но следов Ильи и Карпа, как ни метались по Москве и за нею ратники Василия, не удалось обнаружить.

Илья и Карп покинули стольный град, минуя главные городские ворота. Они уходили на запад. Илья знал, каким путём будет следовать поезд Елены, и мчал без передышки на Звенигород, пытаясь как можно дальше убраться от Москвы, от погони, которая, он это знал, обязательно будет отправлена за ним. Илья покинул родное подворье не сгоряча, он приготовился к дальнему походу обдуманно. Теперь мало кто мог узнать в двух путешественниках князя Ромодановского и его сотоварища Карпа. Ехали по зимнему пути купец с приказчиком. Всё на них было с плеч торговых людей: кафтаны, шапки, сапоги. И лицом князь был неузнаваем: рыжая борода и усы изменили его облик. Карп вёз на двух конях шесть перемётных сум, наполненных товарами и припасами.

Как было задумано, в Звенигород Илья не был намерен заезжать и, обойдя его с левой стороны, двинулся кружным путём к Можайску. Заметил он, однако, что на пути к Звенигороду царило оживление, понял, что в городке уже побывали великокняжеские гонцы, предупредили наместника о продвижении великой княжны. Миновав Можайск, Илья остановился на ночлег в деревне князя Вяземского Кукарино, вёрстах в пяти от города. Ночевал он в крестьянском доме на полатях, а утром, ещё до рассвета, ушёл из селения, и в тот самый час, когда ворота острокольной крепостишки были открыты для проезда торговых людей на можайское торжище, покинул опасные пределы.