Государыня

За Можайском в десяти вёрстах лежал рубеж между Русью и Литвой и стояла застава. Князь Вяземский, всего год назад отошедший от Литвы по договору и признанный Москвой, держал с той поры на порубежье стражников, дабы обезопасить селения и город от набега литовцев. На заставе Илью остановили три ратника и потребовали подорожную и пошлину за вывоз товаров. Илья оказался в затруднении: не было у него подорожной, — однако нашёлся, что сказать сивобородому ратнику:

— Нет у меня бумаги, милой. У старшего брата она, а он пока ещё в палатах у князя Кирилла сны досматривает. Часом и появится.

— Дак мыто [16] за товары выкладывай, — потребовал стражник.

— А это сей миг спроворю, — ответил князь, достал кису и щедро расплатился серебром.

Взвесив на ладони монеты, стражник остался доволен.

— Эко, не убогий. Ну, с Богом. Да берегись: литвины мазурят.

И вот уже Илья и Карп потрусили по чужой державе, но по исконно русской земле. Они ещё долго не могли свыкнуться с мыслью о том, что едут по чужбине. На пути к Смоленску, извечно русскому городу, они проехали мимо многих сел и деревень, в которых жили одни русичи. Они различали родную речь, видели на окоёмах маковки рубленых деревянных церквей и слышали привычные колокольные звоны. Вокруг на сотни вёрст простиралась русская земля, попавшая под литовскую пяту в годы нашествия монголо–татарских орд. Обо всём этом князь Илья знал не понаслышке, потому как кое-кто из Ромодановичей ещё жил под игом литвинов. Грудь болела от досады. В те давние времена литвины и поляки брали Русь голыми руками, когда она была раздроблена на уделы, когда с востока навалилась на неё тьма кочевников. Литовцы и поляки овладели Киевской землёй, Волынью, Черниговщиной, Смоленщиной, а потом захватили уделы полоцких, минских, гродненских и пинских князей, которые со времён Владимира Святого стояли под крылом великой Руси.

16

Мыто (мыт) — налог, пошлина за провоз товаров и прогон скота через внутренние заставы на Руси.

В пути по просторам отчей земли Илье много и вольно думалось, и он вдруг ясно понял мудрость великого князя всея Руси Ивана Васильевича. Радея об отторгнутой русской земле, он слал сюда свою дочь, дабы её присутствие в Литве в сане великой княгини, оставшейся в православии, укрепляло надежды россиян на возвращение на родину. Со стороны государя всея Руси это был очень умный шаг. Размышлял, очевидно, государь и о том, что с появлением при дворе литовского князя русской государыни усилится русское влияние, православие поднимет голову. Илья верил, что так и будет, ибо Елена, как сильная личность, внесёт в окружение супруга русский дух, русские нравы и обиход. Она, образованная россиянка, даст понять литовцам, что Русь не оставит в беде своих детей в грозные годы притеснений, придёт им на помощь.

Ещё Илья надеялся на то, что окружение Елены останется русским и там, среди своих, найдётся место и ему. Он же готов был служить великой княгине вопреки всем опасностям, которые, он твёрдо знал, ожидают его. Не знал Илья одного в меру своей неосведомлённости. В Литве в ту пору находились умные головы, кои доказывали необходимость создания сильного государства так, как это делали первые литовские князья. В то время Литва грозила стать соперницей Москвы в объединении русских земель в самостоятельное государство. Даровитые литовские князья Гедимин и Ольгерд сумели привлечь к себе все силы русского населения Литвы, приучили русичей смотреть на них, как на своих, Богом данных государей. Они поощряли браки детей именитых вельмож и православных русских сыновей и дочерей из богатых семей. Дети в таких семьях зачастую приводились в православную веру. Ко времени правления Казимира, отца великого князя Александра, среди русских и литовских вельмож зародилась мысль о создании в Литве центра, собирающего все русские земли. Стольным градом этого государства должен был стать Вильно. В этом стремлении многие видели благое начало. Оно давало надежду общими усилиями избавиться от монголо–татарского ига.

Обо всём этом князь Илья узнал позже. Но к тому времени потуги литовских магнатов и некоторых русских князей станут супротивными и великому князю Литвы и панам рады. Сам Илья будет одним из упорных поборников отторжения русских земель от Литвы.

А пока Илья и Карп благополучно добрались до Смоленска. Древний город жил по русскому обычаю. Литвинов здесь вовсе не было видно, разве что их можно было заметить при дворе смоленского воеводы пана Хотетовича. Смоленск оставался центром православной епархии, во главе которой находился епископ Иосиф Болгаринович. Город жил мирно, неторопливо, горожане толпились на торжищах. Торговля здесь всегда шла бойко. Тут выставляли свои товары и московские, и полоцкие, и новгородские купцы. В православных храмах шла привычная служба. Илья, как только устроился на постоялом дворе, поспешил в главный собор, дабы помолиться иконе Смоленской Божьей Матери, как сказывали, вывезенной четыре века назад из Царьграда. В соборе пахло ладаном и воском, горели свечи, прихожане стояли плотно и внимали проповеди епископа Иосифа. Илья пробрался к образу Пресвятой Богородицы, поставил свечу, опустился на колени и вознёс молитву:

— «Воспеваю благодать Твою, Владычица, молю Тя ум мой облагодати, ступати право мя настави, путём Христовых заповедей…»

Илья попросил прощения у родимых батюшки и матушки за дерзость свою. Он молил укрепить дух его на тернистом пути. С каждым словом вдохновение его возвышалось, дальний путь становился яснее, вера в свои будущие деяния укреплялась. Покидая храм, Илья шёл не согбенно, но расправив плечи и вскинув голову.

В Смоленске Илья и Карп провели два дня. На третий день Карп с утра отправился на торжище да вскоре же вернулся. Примчал распаренный от бега, голубые глаза сверкали. Выдохнул с порога:

— Княже Васильевич, нам бы в путь не мешкая уйти. Там купцы гуртом на Вильно выступают. Вот бы и нам с ними…

Илья был скор на размышления, понял, что Карп предлагает выгодное дело. С торговыми людьми проще остаться незамеченными. Князь подхватился с ложа, где нежил косточки, распорядился:

— А ну-ка, друже, покажи сноровку. Пока я с хозяином расплачусь за постой, будь готов в путь.

— Я не замешкаюсь, княже. Ты сам поспеши, ибо хозяина не враз разыщешь.

Илья знал, что посланцы Ивана Васильевича уже побывали в Смоленске и оповестили воеводу Хотетовича о скором появлении государевой невесты. Потому Илья не хотел показаться на глаза ни вельможам Елены, ни тем более ей самой. С тем он и покинул город.

Глава десятая. ПУТЬ К ВИЛЬНО

Желание великого князя Литвы Александра взять в жены русскую княжну было не по душе его старшему брату, королю Польши Яну Ольбрахту. Да и самого Александра Ян не любил. Высокомерный, всегда чем- то недовольный, Ян Ольбрахт почитал в жизни лишь своего отца Казимира. И ведомо было придворным панам, что политика покойного государя по отношению к России при Ольбрахте оставалась, как и прежде, враждебной. Умирая, король Казимир завещал не убирать оружие в «закрома», а держать его всегда в готовности напасть на врага. Ещё завещал он постоянно подрывать мощь Русского государства и не отдавать даже в самых жестоких битвах земли великой Киевской Руси, которые теперь оказались под властью королевства Польского и княжества Литовского. Казимир IV скончался в дни войны с Русью. На смертном одре он потребовал от сыновей Яна и Александра продолжать войну и взял с них клятву.

Вскоре после смерти отца между братьями случился раскол, непрочные братские связи порвались, Александр остался в одиночестве, и три брата, Ян, Фридрих и Сигизмунд, встали стеной против него. Всё началось с того, что Александр выразил желание посвататься за какую-либо дочь великого князя Руси и тем прекратить войну с этой державой. Тогда Ян обозвал Александра предателем дела отца. Их ссора произошла в Смоленске, когда город готовился к защите против подступавшей русской рати.

— Ты не только батюшку предал, но и весь наш народ! Ты забыл, что обещал отцу разговаривать с русскими с обнажённой саблей в руках!

— Но я хочу жить с русскими в мире, — отбивался от нападок брата Александр, — и тогда Русь никогда не нарушит наши рубежи. Это ли не благо?

— Смешно, мальчишка, смешно. Ты говоришь о мире, когда русские готовы осадить твой город, когда они готовятся к штурму! Я не удивлюсь, если завтра ты откроешь им ворота.

Ссора братьев могла закончиться для них худшим образом. Ольбрахт грозился увести из Смоленска своё войско, и, несмотря на то, что город мог пасть, он не внял голосу разума и ушёл из Смоленска. При этом он бросил в лицо младшему брату жестокое обвинение:

— Ты Иуда, и быть тебе под пятой русского Ивана, пся крев!

С тем братья и расстались.

После того как старший брат покинул со своим войском Смоленск, город не пал. Русские воеводы сняли осаду и отвели свою рать от крепости. Казалось бы, Яну Ольбрахту следовало радоваться, но того не случилось. Ольбрахт не спускал глаз с младшего брата и, когда началось сватовство за княжну Елену, всячески мешал его успешному течению, умело подбивая панов литовской рады противодействовать своему князю.