Gothick

– А что, уже ночь?
– в свою очередь удивился колдун, - прошу прощения, но...

Он вышел на асотею и удивленно уставился в налившийся звездами небосвод. Я смотрел ему в след и не понимал, чего ради запираться в башне ради познания недоступных обычному смертному премудростей, когда при этом теряешь нити, связывающие тебя с природой и окружающим миром. Если бы мне предложили возможность ощущать инфракрасные, ультрафиолетовые, рентгеновские и прочие лучи, но как побочное явление забрали зрение в обычном диапазоне, то я бы отказался. Как пить дать отказался. Нафига мне прелести загробной жизни, когда я не испытал во всей мере радостей этого существования?

Я вышел вслед за Ксардасом и увидел, что он по-прежнему уставился в звездное небо. Услыхав мои шаги, Некромант сказал:

– Лет десять точно не выходил из библиотеки. Даже забыл, как прекрасен этот мир!

– Занятия некромантией наделили тебя душою поэта?
– удивился я.

– Почему, именно занятия некромантией?

– Ну, не ВЧК же! Если не забыл, мы кое-что собирались отметить...

Ксардас как-то странно посмотрел на меня и сказал:

– Ага, маленькая такая панихида по живому. Пока живому!

– Вот теперь я узнаю юмор вашей конторы! Скажи мне честно, Глеб Иваныч, а что со всего этого будешь иметь ты?

Некромант задумался, но при этом полушария его головного мозга выполняли разные функции. Одним он сотворил праздничный стол, сервированный в псевдоготическом стиле, а другим - вчитался в полуистлевшие страницы извлеченного из складок мантии манускрипта. При этом я не поручусь, что серое вещество его мозга не задумывало какое-нибудь коварство, а лобные доли не грезили о мировом господстве. Уж очень разносторонняя была личность!

– Знаешь, Мартин, ты задал настолько трудный вопрос... в конечном итоге, любой накопитель знаний их банальным образом теряет. Живой - в результате собственной смерти, а Александрийская библиотека... лишилась своих манускриптов по нескольким причинам. Но, все же, лишилась. А там были знания, накопленные многими поколениями древних мыслителей!

– К чему ты это?
– насторожился я.

– К тому, к чему и ты. Конечным результатом накопления знания является их утеря. Дело лишь во времени. Но у человека есть свойство накапливать лишь две вещи: барахло и знания.

– И еще лишний вес!
– буркнул я, вспомнив свою прошлую жизнь. Но Ксардас подумал, что я намекаю на необходимость ужина.

– Конечно, конечно!
– согласился он, - как без этого, - присаживайся. Готовлю я хреново, поэтому все, что ты видишь на этом столе сперто со стола самых знатных вельмож этого мира. Кстати, понятия не имею, как сюда попал молодой шныг, уморенный в молоке! Это кто так ужинает, хотел бы я знать!

– А вон, смотри, поросенок! Клянусь бровями Брежнева! Разве в этом мире водятся поросята?

– Юноша!
– наставительно произнес Ксардас, - в этом мире водятся отличные молочные поросята! А так же отличные мясные падальщики... ну, это ты уже знаешь! Лошадей только нет, к сожалению.

– По конине соскучился?
– спросил я, впиваясь в поросячий пятачок. Некромант едва не рыгнул в блюдо с рыбным желе.

– Что ты себе позволяешь!

– Пардон, не удержался!

– Я могу сделать так, что ты до конца жизни недержанием страдать будешь!

– Приятного аппетита!

– Спасибо... засранец!

Ужин проходил в теплой, дружественной обстановке. Земляне должны держаться вместе и время от времени петь "Траву у дома". После десятого бокала вина я так и сказал. Некромант заинтересовался текстом песни вообще и космическими полетами в частности. Я быстренько напел ему мотив, а память у него была... даже у пьяного.

...Во втором часу ночи предводитель орков приказал погасить все костры в городе и всем братьям, чином ниже Охотника не покидать своих жилищ. Все бойцы клана собрались на главной площади города и смотрели на юг. Там, на высокой рогатой башне, на ее смотровой площадке отплясывали две фигуры, излучающие в ультрафиолетовом диапазоне. И в два голоса с надрывом старательно выводили песню:

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта голубая синева.

А снится нам трава. Трава у дома.

Зеленая, зеленая трава.

Часть Шестая

Храм Спящего

Уровень 28

The Final Sacrifice

С чувством пистолетно-височного холода я стоял на достигнутой в первом путешествии позиции и убеждал себя в необходимости финального рывка. Последней жертвы... а что будет последней жертвою моей - неизвестно. То ли большая половина здоровья, то ли половина нервов, то ли легкое безумие. Сквозь земли орков я пронесся, как ураган и полностью опустошил их, не пожалев никого: ни воинов, ни охотников, ни шаманов, ни даже их самок. Устал я от необходимости притворяться, устал бродить с улу-мулу, слушать восторженное "кюраса-дуто" и прочие вопли этих зеленых гуманоидов.

Совесть моя к тому времени уже не протестовала против массовых репрессий, к тому же орки всегда нападали первыми. Стоило мне только показаться на траверзе города орков, как десяток злобных тварей сменили давешнюю милость на яростный гнев и ринулись показывать мне кузькину мать. Но на мне уже не было той скорлупы доспехов, в которых я красовался прошлый раз. В орочий город завалилось великое несчастье - к ним приперся Священный Враг в образе старины Марвина. Больше всего хлопот мне доставили шаманы, которых пришлось доставать арбалетными болтами. Стоит этакая сволочь за углом - только Гратханакк высовывается, и пуляет в меня файерболлами.

Вернемся к тому, что я начал описывать. Стоя на последнем достигнутом рубеже, я ломал голову над очередной загадкой: каким образом открываются решетки в проходе? Решетки здесь были мелкие - даже жуку мясному не пролезть сквозь прутья без того, чтобы не ободрать с плеч все мясо. Что-то мне подсказывало, что попасть внутрь можно, но... но для этого придется вскарабкаться в самое неудобное и нелицеприятное место. Я повращал башкой в поисках такого места.

...Местность за моей спиной до боли напоминала тот зал, где я заполучил свой "Уризель" Только там было озеро лавы, в которое накакал горный великан - островок с хранящимся мечом и мертвым шаманом на страже. Здесь же было озеро лавы, в которое шкодливый великан уронил свои каменные игрушки-кубики. Я напряг зрение. Точно! Посреди нагромождения этих кубиков стоял мраморный столп со знакомым переключателем. Твою первую женщину, Адам!!! Это как же вы мне прикажете добираться до этого сраного переключателя! Я что, похож на кузнечика? В этом мире, где каждый день нужно засчитывать за три земных, внезапно очень хорошо ощущается усталость собственного организма. Моральная и физическая измотанность. Меня нынче мог бы понять разве что кентавр. Целый день на нем пахали, а к вечеру заявили, что нужно спасать Вселенную. И вот тот звук, который он издал своим задним проходом при натягивании тяжелой кольчуги, я скопировал губами. Прошу меня простить за подобную откровенность.

Пришлось старине Марвину разбегаться, прыгать, подтягиваться и вскарабкиваться на эти чертовы кубики, хотя больше всего моему измочаленному телу хотелось покоя. Я просто чувствовал, как из меня улетучиваются воля и решительность. Стоп! Может, все дело в этом трижды проклятом богами месте? Я достал из своей писаной торбы зелье восстановления маны и выпил его несколькими жадными глотками...

Вроде бы откатило! Вот и заветный переключатель. Крепенько упремся ножками в мраморную плиту и попытаемся сдвинуть его. Удалось, ура!!! Что за черт? Куда это я спускаюсь? Оказывается, это вовсе не столп! Оказалось, что это вовсе лифт! И этот лифт опустил меня в очень темное помещение с серыми стенами и жуткого цвета черно-зеленым полом из все того же мрамора. Ну, прямо-таки не отпускает дежа-вю, чувство, будто все это я когда-то видел! Или это все те же аналогии с московским метро?