Готова на все
Шрифт:
– Сперва своим клаксоном всю задницу отбили, а теперь всякие гадости говорите! – возмутилась Эля, отряхивая шубу.
– Я тебя клаксоном не била, я в него только погудела, - с достоинством заявила профессорша, - Кто ж знал, что ты такая… неустойчивая. Может, ты, наконец, в машину сядешь, а то весь салон мне уже выстудила, - словно это и не она висела на окошке, ведя светскую беседу, возмущенно потребовала профессорша. Вытащила голову из окна и с усилием подобрав живот, втянула себя обратно за руль.
Безнадежно вздохнув, Эля забралась в «Волгу», и принялась старательно закручивать окно – в салоне действительно было холодно.
Тяжелая, будто подводная лодка, «Волга» отвалила от кромки тротуара.
– Ты женщина свободная, муженьку верность хранить уже поздно, да и раньше тоже
– Вот пусть себе и идет – куда подальше. У него небось дома жена-подполковник и младенцы по лавкам – мал мала меньше и все в милицейских фуражечках, - а он тут к подозреваемым цепляется…
– Почему обязательно подполковник?
– перестраиваясь в другой ряд, рассеяно хмыкнула профессорша. Потом вдруг до нее дошло, - Каких еще подозреваемых? В чем это они тебя подозревать могут?
Эля передернула плечами:
– По-моему, они просто не понимают, что у нас такое происходит.
– Ну, что они не понимают – это понятно, если даже я ничего не понимаю! Профессоров кончают, докторантов воруют… Главное, кого? Грушина! Он в самом университете никому на фиг не нужен, а тут, надо же, взяли, и украли! Или мы просто кадры не ценим? Слушай, - вдруг решительно проговорила профессорша, - Ты домой очень рвешься?
Эля вопросительно поглядела на нее. Домой она не рвалась совсем. Дома ее могло ждать всякое. Разное. И надо будет что-то делать, как-то реагировать. А сил после многочасового допроса у нее не оставалось вовсе.
– Давай в кафешку зайдем, - предложила Светлана Петровна, - Хоть расскажешь мне, что они тебе там говорили, и почему ты вдруг подозреваемая.
В кафе Эле захотелось так неистово и страстно, словно там была земля обетованная и кущи райские по совместительству. Тихо посидеть над чашкой кофе – кусочек нормальной, человеческой жизни, крохотная пауза между бесконечными, изматывающими вопросами ее «жеванного» и «кожаного» знакомцев, и теми неприятностями, которые неизбежно поджидают дома.
Но идти в кафе было стыдно – дома бабушка с Яськой и они совершенно беззащитны. Может, именно в тот момент, когда она станет упиваться «человеческой жизнью», отец или его супруга как раз сотворят свою очередную гадость. Да и денег жалко – лучше Яське бананов купить.
– Я заплачу, - торопливый голос профессорши ворвался в Элины мысли.
Эля метнула на ту злой взгляд:
– Как-нибудь я уж сама в состоянии за свою чашку кофе заплатить!
– А пирожные? Пирожные будешь?
– искушающе предложила профессорша, уже втискивая «Волгу» на стоянку перед крохотным полуподвальным кафе.
– Никаких пирожных, - отрезала Эля, выразительно похлопывая себя по талии. Замечательная вещь – талия. Сошлешься на нее – и кошелек в целости, и гордость не страдает, ну и сама талия, конечно, тоже выигрывает.
– Ладно, поглядим, - неопределенно бросила профессорша, изо всех сил стараясь не столкнуться бортами с ринувшимися к стоянке тяжеловесным фордом и стареньким фиатом. – Да где ж вы раньше были, что за манера: куда я, туда и вы, - досадливо бурчала она, маневрируя.
– Наверное, кафе популярное, народу полно, - с сомнением протянула Эля, глядя, как из припарковавшихся рядом машин выбираются водители и почти бегом бросаются вниз по лестнице в полуподвал.
Светлана Петровна на миг замешкалась, но потом решительно отстегнула ремень.
– Посмотрим. Не понравится, уйдем, - скомандовала она, выбираясь из-за руля.
Глава 19
Крохотный зал действительно оказался заполнен. У бара высокий, спортивного вида молодой парень скучающе разбалтывал соломинкой коктейль. Поверх бокала он бросил на вошедших быстрый взгляд, но Эля смотрела не на него. У другого конца стойки над бокалом «Кровавой Мери» восседал мужичок средних лет и откровенно американистого вида. Такой был бы вполне уместен в баре Оклахомы или Невады: середнячок-неудачник, вечный банковский клерк, начавший и закончивший карьеру в одной и той же должности и за одним и тем же столом. Или университетский
лаборант, всю жизнь подключающий одни и те же приборы и увлеченно моющий одни и те же пробирки. Здесь, в кафе Элиного родного города он выделялся, как статуя Свободы, вдруг выросшая посреди Майдана Незалежности. На Элин взгляд он ответил бодрой американской улыбкой на тридцать два зуба, так живо напомнившей Эле загадочно появившегося и не менее загадочно исчезнувшего мистера Бена Цви, что она поторопилась отвернуться. И немедленно натолкнулась глазами на пристроившегося за столиком в углу очень молоденького еврея-ортодокса в черном лапсердаке и круглой шляпе. Возя кончиками свисающих пейсов по страницам книги, юноша время от времени прихлебывал кофе и казался полностью погруженным в чтение.Эля еще разок обежала взглядом зал. Интересно, а кто из них так шустро влетел в кафе прямо перед ними? Все трое, казалось, сидели здесь уже давно и прочно.
Колокольчик над дверью снова глухо звякнул и в кафе вдвинулся крупный, очень подтянутый мужчина. Скользнув по задержавшимся у входа женщинам равнодушным взглядом, он решительно направился через маленький зал ко второму угловому столику.
– Вон еще в центре два свободных, - буркнула Светлана Петровна, неодобрительно глядя мужчине вслед, в его по-военному прямую спину, - Остаемся? Пирожные у них на стойке очень даже ничего, ты уверена, что не будешь?
Эля кивнула, одновременно отвечая на оба вопроса: остаемся и да, уверена, потому как цена на пирожные тоже стояла неплохая.
Они разделись, нацепив шубы на вешалку у столика. Бармен, похоже, сам слегка опешивший от неожиданного наплыва посетителей, нехотя отодвинул от себя затрепанную книжку, и принес меню.
– Не торопись, сиди спокойно. Я же обещала, что отвезу тебя. По нынешней погоде будешь дома раньше, чем если б маршрутку ловила. Рассказывай, что менты говорят?
– Менты, в основном, не говорят, а спрашивают. – пробурчала Эля, делая вид, что не замечает как профессорша заказывает бармену четыре пирожных. Не скандалить же по этому поводу, может, она их сама схарчить собирается! – Спрашивают и спрашивают, и спрашивают и спрашивают… Это какой у меня допрос за эту неделю – третий или четвертый? – бармен поставил перед ней чашку. Она нервно рванула пакетик с сахаром, - Я скоро не выдержу – раз за разом одни и те же вопросы: про Грушина, про испарившегося американца, про «камуфляжников», а особенно – как это я удрать умудрилась! Заставили всю беготню буквально шаг за шагом описывать. То ли они не верят, что эти «камуфляжники» вообще были…
– Как это? – удивленно переспросила профессорша и будто-то бы невзначай перекинула одно пирожное на блюдце к Эле.
– Да так – может, я их выдумала, а Грушина умыкнула сама и теперь держу в туалете на цепи, - пожала плечами Эля. Пирожное было фантастически красивым. Съесть его хотелось зверски, Эля аж чувствовала сладкий привкус на языке – и решительно отвела глаза от кремовых кренделей и завитушек. С тех пор как она закончила университет, она всегда жила только за свой счет – и то отец все-таки посчитал возможным попрекнуть ее. Если она начнет принимать благотворительность – пусть даже от близких людей, пусть по мелочам… Она покачала головой. Отец, вон, тоже вроде, близкий, ближе некуда…
– В этой их версии с Грушиным на цепи есть слабое место – как туалетом пользоваться? – сквозь набитый рот вопросила профессорша, отирая кремовые усы салфеткой. – А какое твое второе «то ли»?
– Второе… - предположение, в запале брошенное ею в лицо «кожаному», вдруг стало приобретать в ее глазах все больший смысл. А кстати, как его хоть звать, этого кожаного «ковбойца»? Вроде он представлялся, но пробормотал свое имя и звание так быстро и неразборчиво, что Эля ничего не поняла, а переспрашивать было неудобно. Он о ней знает все, она о нем – ничего, так что полный простор для подозрений. Эля решилась. – Есть у меня мысль – только не подумайте, что я совсем рехнулась… А вдруг они меня расспрашивали, чтоб кое-кому выговор устроить: как это они, такие подготовленные и накачанные, вчетвером упустили одну несчастную научную сотрудницу со студенческой тройкой по физкультуре, - не глядя на профессоршу и вроде как небрежно разглядывая зал, одним духом отбарабанила Эля.