Говорить ли президенту?

— А я, напротив, готов ко всему.

Не слишком удачно, ну да ладно. Куда бы поставить машину? Отлично. Прямо напротив дома есть место, и ни один «фольксваген» не помешает мне занять его. Открой дверь, чтобы Элизабет могла выйти из машины. Она возится с ключами от двери. В кухню. Чайник — на плиту.

— Какая хорошая кухня.

Глупое замечание.

— Рада, что тебе нравится.

Еще глупей.

В гостиную.

Розы. Порядок.

— Здравствуй, Саманта. Иди сюда, познакомься с Марком.

Господи, боже мой, да она живет не одна, а с подружкой!

Саманта, мурлыча, потерлась о ногу Марка.

Уже легче. Саманта — сиамка, а не американка.

— Куда можно сесть?

— Куда хочешь.

Нет чтоб самой усадить гостя.

— Тебе черный или со сливками, милый?

«Милый». Скорее всего шансы выше, чем пятьдесят против пятидесяти.

— Пожалуйста, черный. И один кусочек сахара.

— Ты тут отдохни, пока не вскипит вода. Я быстро.

— Еще кофе, Голт?

— Нет, спасибо, мадам, прошу прощения, но мне пора домой.

— Я провожу вас до двери. Мне надо обсудить с вами два вопроса.

— Да-да, конечно, мадам Президент.

Морские пехотинцы, стоявшие в карауле у западного входа, насторожились. Какой-то мужчина в смокинге скрылся в тени меж колоннами.

— Мне нужна ваша всесторонняя поддержка, Голт. Ваше отношение к законопроекту о владении оружием неминуемо повлияет на членов комитета. И хотя в зале заседаний нас поддерживает большинство, мне хотелось исключить возможность срыва в последнюю минуту: я и так потеряла уйму времени.

— Я буду с вами, мадам. Я ждал этого со дня смерти Джона Кеннеди.

— У вас есть какие-то конкретные опасения, Голт?

— Нет, мадам. Обеспечьте политическую часть, подпишите законопроект, а уж я позабочусь о том, чтобы привести закон в исполнение.

— Может быть, вы можете мне что-то посоветовать?

— Да, пожалуй, нет…

Бойся Мартовских Ид.

— …хотя я никогда не понимал, мадам Президент, почему вы так затянули с законопроектом. Если 10 марта хоть что-нибудь не сработает и если в будущем году вас не переизберут на второй срок, нам придется начать все сначала.

— Я знаю, Голт, но я должна была выбирать между законопроектом о медицинском обслуживании — а с него начинать управление страной было вовсе не просто — и законопроектом о владении оружием. Если бы я предложила их одновременно, возможно, в конце концов потеряла бы и тот и другой. По правде говоря, я собиралась предложить законопроект годом раньше; кто мог предположить, что Нигерия нападет на Южную Африку и Америке придется всерьез задуматься о своем месте на Африканском континенте?

— Да, вы тогда подставили себя под удар, мадам Президент; признаться, я тогда считал, что вы не правы.

— Знаю, Голт. Я и сама провела немало бессонных ночей. Но вернемся к законопроекту о владении оружием: не забудьте, что Декстер и Торнтон с огромным успехом подвергали этот чертов законопроект обструкции почти два года — неслыханный срок в истории сената. И это несмотря на негласную поддержку лидера большинства сенатора Бэрда. Впрочем, я не вижу причин для тревоги. Я по-прежнему считаю, что мы можем провести законопроект. По-моему, теперь ничто не в силах этому помешать. А вы как думаете, Голт?

— Конечно, мадам, — сказал директор после недолгих колебаний.

Первая ложь вышестоящему лицу. Поймет ли следственная комиссия, что мной руководило, если через три дня президента убьют?

— Спокойной ночи, Голт, спасибо вам.

— Спокойной ночи, мадам Президент, спасибо за отличный ужин.

Директор вышел из Белого дома и сел в машину. Специальный агент, исполняющий обязанности шофера, обернулся к нему.

— На ваше имя получено важное сообщение, сэр. Не могли бы вы немедленно вернуться в Бюро?

Только не это.

— Хорошо. Может быть, мне и кровать в кабинет поставить? Правда, меня смогут упрекнуть в том, что я пытаюсь увильнуть от платы за квартиру и сижу на шее налогоплательщиков.

Водитель рассмеялся. Должно быть, директор хорошо поужинал. А ему вот не удалось.

Элизабет принесла кофе — села рядом.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Как бы между прочим, ненавязчиво подними руку, положи на спинку дивана и погладь ее волосы.

Элизабет встала.

— Ах да, чуть не забыла, хочешь брэнди?

Нет, я не хочу брэнди. Я хочу, чтобы ты вернулась.

— Спасибо, не стоит.

Она снова села рядом, прижимаясь к Марку плечом.

Пока у нее в руке чашка кофе, я даже не могу поцеловать ее. Ага, она поставила чашку. Черт, снова встала.

— Давай послушаем музыку.

Этого мне только не хватало.

— Прекрасная мысль.

— Тебе нравится «Памяти Синатры»?

— Ужасно нравится.

Типичное не то. Ага, возвращается. Попробуем поцеловать. Проклятье, опять этот кофе. Ну наконец-то поставила. Вот так, нежно. Да, очень здорово. Боже, как она хороша. Долгий поцелуй — ее глаза открыты? — нет, закрыты. Она тоже наслаждается. Вот и прекрасно. Продлим удовольствие.

— Хочешь еще кофе, Марк?

Нет, нет, нет, нет, нет.

— Нет, спасибо.

Еще один долгий поцелуй. Начни поглаживать по спине — так далеко мы с ней уже заходили, какие могут быть возражения, — рука скользит ниже, к ноге — остановка: какая сказочная нога, и у нее их целых две. Теперь убери руку и сосредоточься на поцелуе.

— Марк, я должна тебе что-то сказать.

Господи! Наверное, ей сейчас нельзя. Нет, мне решительно не везет.

— М-мм?

— Я тебя обожаю.

— И я тебя.

Он расстегнул ей молнию на юбке и принялся нежно ласкать. Ее рука на моем бедре, выше, выше… Ну вот… Сейчас. Свершится.

Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь.

Боже, за что?

— Марк, это тебя.

— Эндрюс?

— Да, сэр.

— Юлий.

Чтоб ты сдох.

— Сейчас буду.

8 марта, вторник

1 час ночи

На углу церковного дворика стоял мужчина. Он продрог на холодном мартовском ночном ветру и похлопывал себя по спине, пытаясь согреться. Он однажды видел в кино, как подобным образом согревался Джин Хэкман. [19] Актеру, помнится, это помогло. А вот ему не помогало. Наверное, все дело в том, что Хэкмана грели «юпитеры» компании «Уорнер Бразерс», решил он, раздавая себе шлепки.

19

Хэкман Джин (р. 1931) — американский киноактер. В СССР известен по фильмам «Принцип «Домино» и «Разговор».