Говорить ли президенту?
Шрифт:
Несмотря на то, что Харрисон — демократ, он знает, что его избиратели не потерпят закона, ограничивающего владение оружием, и если он поддержит законопроект, его попросту отзовут. Может, его накрутили в стрелковой ассоциации, трудно сказать; во всяком случае, его речь о самозащите прозвучала искренне. Он странный человек. Его тут все считают махровым консерватором, хотя никто по-настоящему не знает, что он собой представляет. Он в комитете недавно — сменил Спаркмэна, когда тот ушел в отставку. Темная лошадка.
Марк слушал не перебивая. Ликхэм наслаждался ролью специалиста, человека, который знает все обо всех и каждом. Обычно он часами просиживал в зале заседаний, не в силах произнести ни слова, лишь слушал, записывал и иногда шепотом на ухо что-то
— Декстер просто так и слова не скажет, а как ловок! Когда кончился срок службы Рибикоффа, президент выдвинула Эйба на должность посла по особым поручениям, но Декстер обошел его. До последней минуты никто не думал, что он победит. Как странно, что штат Коннектикут представляют двое республиканцев! Должно быть, накануне выборов все богатые ньюйоркцы перебираются в Стэмфорд. Как бы там ни было, между нами говоря, я сомневаюсь в чистоте его принципов. Знаете, сколько в Коннектикуте компаний, производящих оружие? Ремингтон, Кольт, Винчестер, Марлин, Штурм-Рюгер. Тем не менее сенатор Рибикофф все же проголосовал за контроль над владением оружием, но Декстер… в одной из компаний он владеет крупным пакетом акций, это ни для кого не секрет. Что-то его тревожит, он еще не пропустил ни одного заседания и все время мрачнее тучи.
У Марка упало сердце. Боже мой, отец Элизабет, неужели?! Он просто отказывался этому верить.
— Так вы думаете, законопроект примут? — спросил Марк как бы между прочим.
— Несомненно, ведь демократы контролируют обе палаты… Оппозиция не в восторге, но 10 марта законопроект будет принят большинством голосов. После того, как он прошел в нижней палате, результаты почти не вызывают сомнения. До четверга никаких препятствий не предвидится. Только вот лидеру большинства слишком хорошо известно, как много значит законопроект для президента.
«Бэрд, — подумал Марк. — Он в списке».
— Расскажите мне поподробнее о лидере большинства. Он ведь в законодательном комитете? И какую занимает позицию?
— Интересный вопрос, Эндрюс. Сенатор Бэрд — человек ведомый, тщеславный, без чувства юмора. У него язва. Он родился в нищете и так любит хвастать своим неблагородным происхождением, что коллеги прозвали его Урией Гиппом. В сороковых годах, когда ему было девятнадцать, вступил в ку-клукс-клан; и все же ему удалось заставить людей забыть об ошибке молодости, и теперь он поднялся на высшую ступень в сенате, причем в партии, где основное большинство составляют либералы. Он добился таких степеней, поскольку всегда играл в команде. Оказывал сенаторам мелкие услуги, внимателен, никогда не забывает, что кому нужно. За умение вникать в каждую мелочь ему уже воздалось стократ. Он всегда поддерживал демократическую платформу — с большой буквы Д. Как лидер большинства он сделал немало. Он ненавидит президента, и она отвечает ему взаимностью, но, став лидером большинства, Бэрд попал в обойму и несколько поуспокоился. Учитывая его прошлое, он вряд ли искренне поддерживает законопроект, но и против ни разу не высказался, и это не удивительно: именно он проводил законопроект в сенате от имени президента. И, надо отдать ему должное, весьма успешно: рано поставил его в план, избежал отсрочек…
— Простите, что перебиваю вас, мистер Ликхэм, но что вы имеете в виду под отсрочкой? Уверен, комитет заседает не круглосуточно.
— Нет, молодой человек, я имел в виду чисто техническую, процедурную разницу между перерывом и отсрочкой. Видите ли, сенат обычно переносит заседание на следующий день. После отсрочки первым делом обсуждают то, что было на повестке предыдущего дня; утреннее заседание могут вообще отменить. Когда лидер большинства добивается отсрочки вместо перерыва, он тем самым продлевает «законодательный день». Заявленные в комитет законопроекты должны полежать хотя бы один законодательный день, прежде чем начнется их обсуждение. Отсрочка, таким образом, может быть использована,
чтобы задержать обсуждение определенного законодательного акта. Так называемый законодательный день может быть растянут на недели, даже месяцы, а ведь у президента в запасе всего два года. Этот законопроект прошел все процедуры в кратчайший срок. Если его не примут 10 марта, предложить его вторично у нее уже не останется времени — придется ждать следующих выборов, причем ее могут и не переизбрать. Для тех, кто против законопроекта, это будет победа. Опросы населения не сулят президенту ничего хорошего. Современных американцев очень быстро начинает тошнить от нового президента. Так что 10 марта или пиши пропало.— Что может помешать принятию законопроекта 10 марта?
— Да вроде ничего — разве что смерть президента. Сенат тогда распустят на семь дней. Но, по-моему, президент в добром здравии, хоть и несколько утомлена, — впрочем, это не мое дело.
Марк уже хотел было расспросить Ликхэма о Бруксе, но директор посмотрел на часы.
— Извините, мне пора. Я должен прийти первым и привести все в порядок, чтобы сенаторы и не заметили, что выходили из зала.
Марк поблагодарил его.
— Если понадобится помощь или какие-нибудь сведения, обращайтесь, — сказал Ликхэм.
— Непременно.
Толстяк директор удалился на предельной для него скорости. Марк остался один на один с чашечкой кофе. Человек, сидевший через три стола, допил свой и ждал, куда пойдет Марк. Пронзительный звонок вывел Марка из задумчивости.
Он снова вернулся в здание Дирксена и, поднявшись на этаж Комитета внешних сношений, спросил где он может встретиться с мистером Кеннеком.
— Кто его спрашивает? — поинтересовалась дежурная.
— Эндрюс. Йельский аспирант.
Она подняла трубку и нажала две кнопки, сообщив слушавшему все, что сказал ей Марк.
— Он в комнате 4491.
Марк поблагодарил и направился в указанную комнату, которая оказалась совсем рядом.
— Здравствуйте, Эндрюс, чем могу помочь? — спросил Кеннек, когда Марк был еще в дверях.
От внезапного вопроса Марк растерялся, но потом взял себя в руки и произнес заготовленную речь:
— Я собираю материал для диссертации о работе сенаторов, мистер Кеннек; мистер Ликхэм посоветовал мне обратиться к вам. Я хотел узнать, присутствовали ли сенаторы Пирсон и Нанн на заседании Комитета внешних сношений в четверг, третьего марта в 10.30 утра?
Кеннек склонился над книжкой в красном кожаном переплете.
— Нанн — нет. Пирсон — нет. Что-нибудь еще, мистер Эндрюс? — У него явно было времени в обрез.
— Нет, спасибо, — сказал Марк и вышел.
Теперь — в библиотеку. Сенаторов вдруг стало пятеро, если только Бюро правильно расшифровало перехваченную радиопередачу. Он проверил записи: все подозреваемые — Брукс, Бэрд, Декстер, Харрисон и Торнтон — заседали в законодательном комитете на обсуждении законопроекта о владении оружием и участвовали в прениях. Пятеро, пятеро… Мотивы преступления?
Марк спустился в цокольный этаж и по платному телефону у выхода на проспект Конституции позвонил директору.
Он набрал его личный номер.
— Юлий.
— Ваш номер?
Марк назвал свой номер, и через минуту директор перезвонил ему.
— Нанн и Пирсон отпадают. Осталось пятеро, и все они заседали в комнате на обсуждении законопроекта о владении оружием.
— Хорошо, — сказал директор. — Я этого ожидал. Вы исправляетесь, Марк, но ваше время истекает — осталось всего 48 часов.
— Да, сэр.
В трубке щелкнуло. Марк подождал и набрал номер больницы Вудро Вильсона. Как обычно, пришлось подождать, пока нашли Элизабет. Что ей сказать о вчерашнем вечере? Что если директор прав и ее отец…
— Доктор Декстер слушает.
— Когда ты сегодня заканчиваешь, Лиз?
— В пять часов, любовничек, — сказала она насмешливо.
— Можно заехать за тобой?
— Заезжай, если хочешь — теперь-то я знаю, что у тебя чистые помыслы и благородные намерения.
— Послушай, когда-нибудь — не сегодня — я тебе все объясню.