Говорить ли президенту?
Шрифт:
Законодательный комитет доложил о законопроекте две недели назад, после затяжных чтений и обсуждений. Нижняя палата уже приняла подобное законодательство, которое, в случае одобрения, предстояло привести в соответствие с более строгим вариантом, предложенным сенатом.
Выступал сенатор Декстер. Мой будущий тесть? Он, конечно, совсем не похож на убийцу, как, впрочем, и другие сенаторы. Дочь унаследовала его великолепные черные волосы, хотя на висках у отца уже блестела седина — правда, меньше, чем полагается честолюбивому политику. От него же она унаследовала и темно-карие глаза. К людям вокруг он, казалось, относился с легким презрением и всякий раз, желая обратить внимание на ту или иную мысль, стучал по столу длинными пальцами.
— Обсуждая законопроект, мы позабыли о главном, возможно, наиважнейшем. О принципе федерализма. За последние пятьдесят лет федеральное правительство узурпировало многие полномочия штатов. В итоге разрешения любой проблемы люди ждут от президента или конгресса. Отцы-основатели США никогда не собирались наделять центр такой властью; более того, наша страна
Предвижу возражения коллег: как же так, ведь мы регистрируем машины и водителей, следовательно, должны регистрировать и огнестрельное оружие. Но, господа, регистрация автомобилей и водителей проходит не на государственном уровне. Местные власти справляются с ней своими силами. Каждому штату должно быть позволено решать, исходя из интересов населения, какие шаги необходимо предпринять.
Сенатор Декстер не отходил от микрофона минут двадцать; в конце концов председатель — сегодня его обязанности исполнял сенатор Кемп — сообщил Декстеру, что время его истекло, и объявил сенатора Брукса. После небольшого вступления Брукс начал заранее заготовленную речь:
— …выступали с постоянным осуждением кровопролития на Ближнем Востоке, в Африке, Северной Ирландии, в Чили. Мы прекратили войну во Вьетнаме. Когда же мы сумеем покончить с кровопролитием в нашей собственной стране, которое происходит на наших улицах, в наших домах, каждый день, вот уже столько лет? — Брукс сделал паузу и поглядел на сенатора Харрисона из Южной Каролины — одного из основных противников законопроекта. — Неужели, чтобы начать действовать, мы должны дождаться еще одной национальной трагедии? Только после убийства Джона Кеннеди в сенате всерьез задумались над законопроектом о личном оружии, предложенным сенатором Томасом Доддом. Но он так и не принял силу закона. После волнений в Уоттсе, в августе 1965 года, когда преступники воспользовались купленным, а не ворованным оружием, сенат назначил слушания по поводу контроля над личным оружием. И снова впустую. Нужна была смерть Мартина Лютера Кинга, чтобы законодательный комитет наконец включил ограничение продажи личного оружия внутри страны дополнительным пунктом в законопроект по борьбе с преступностью. Законопроект был одобрен сенатом. После убийства Роберта Кеннеди уступила и нижняя палата. Наконец, после событий 1968 года, закон о контроле над личным оружием вступил в силу. Но, господа, у закона имелся существенный недостаток — он никак не ограничивал производство личного оружия внутри страны, так как в то время его на восемьдесят процентов ввозили из-за границы. В 1972 году, после того как из пистолета застрелили Джорджа Уоллеса, сенат решил наконец прикрыть эту лазейку. Но законопроект был погребен в Комитете нижней палаты. С тех пор прошло почти двадцать лет; в 1981 году был серьезно ранен президент Рейган — человек, покушавшийся на его жизнь, купил револьвер в магазине на вашингтонской улице. Итак, фактов более чем достаточно; мало того, каждые две минуты в Америке убивают или ранят из огнестрельного оружия по крайней мере одного человека, а у нас, представьте себе, по-прежнему нет закона, который мог бы защитить нас от произвола. Чего же мы ждем? Чтобы кто-нибудь вновь покусился на жизнь президента? — Он выдержал эффектную паузу. — Американский народ мечтает о законе, ограничивающем владение огнестрельным оружием, — уже десять лет об этом свидетельствуют многочисленные опросы населения. Почему мы допускаем, чтобы нами управляла Национальная стрелковая ассоциация, почему позволяем им навязывать нам свои взгляды, которые не стоят выеденного яйца? Что сталось с нашей непримиримостью к насилию?
Как и многие из присутствующих, Марк был потрясен этим страстным порывом. Он беседовал с весьма сведущими политическими обозревателями, и у него создалось впечатление, что уж кто-кто, а Брукс не станет поддерживать президента: помимо личной неприязни, он был одним из главных противников Кейн по ряду конституционных вопросов и выступал против назначения ее ставленников Гейнсуорта и Карсвелла в Верховный суд.
Слова попросил сенатор Харрисон, мужчина с неброской внешностью горожанина и с изысканными манерами.
— Не соблаговолит ли досточтимый сенатор из Массачусетса освободить трибуну?
Брукс кивнул председателю.
Харрисон обратился к коллегам негромким, но твердым голосом:
— Законопроект полностью отрицает понятие самозащиты. Единственной уважительной причиной владения револьвером, дробовиком или винтовкой согласно законопроекту можно считать спорт. Но я бы попросил досточтимых коллег из промышленных штатов на минуту — всего лишь на минуту, не более, — представить себе положение семьи фермера в Айове или поселенца на Аляске: им оружие в доме необходимо, чтобы защищаться. И спорт тут ни при чем. По-моему, они имеют на это право. Ибо в стране — как в городской, так и в сельской местности — нарастает разгул беззакония. Вот вам и корень зла —
беззаконие, а вовсе не количество огнестрельного оружия в личном владении. Конечно, с ростом беззакония увеличивается и число преступлений, совершаемых при помощи огнестрельного оружия. Но в преступлениях повинно не оружие: в них повинны люди. Чтобы бороться с преступностью, необходимо доискаться до ее первопричины, а не пытаться отобрать оружие у людей, которые привыкли пользоваться им на законном основании. Как говорится, «если владеть оружием — преступление, владеть им станут лишь преступники».Сенатор Торнтон из Техаса, тонкий, сухощавый, с жирными черными волосами — Марк помнил его по ресторану мистера Смита, — начал было выражать согласие с сенаторами Декстером и Харрисоном, как вдруг вокруг циферблата часов, висевших в том конце палаты, где сидел Марк, вспыхнули шесть лампочек, и шестикратно прозвенел звонок, возвещая окончание утреннего заседания. «Утренний час», длившийся с двенадцати до двух пополудни, был оставлен для подачи петиций, выписок из документов законопроектов и резолюций, а также отчетов постоянных комитетов и специальных комиссий.
Сенатор Кемп посмотрел на часы.
— Простите, сенатор Торнтон, но уже полдень, утреннее заседание закончено, так что некоторых из нас ждут на обсуждении законопроекта о чистом воздухе, которое назначено как раз на это время. Может быть, возобновим прения в 2.30? Все, кто сможет освободиться к этому времени, встречаются здесь. Надо закончить обсуждение этого законопроекта как можно скорее — ведь мы все еще надеемся проголосовать его на этой сессии.
Зал заседаний опустел в течение минуты. Актеры проговорили свои роли и исчезли со сцены. Остались лишь те, кто готовил театр к вечернему представлению. Марк спросил дежурного офицера, как найти Генри Ликхэма, второго директора, с которым ему предстояло повидаться. Стоявший в дверях служитель в парадной синей униформе Службы безопасности сената указал на невысокого толстяка с усиками-ниточкой над верхней губой и широким, открытым лицом — он удобно устроился на одном из сидений в дальнем конце зала и, просматривая бумаги, делал какие-то записи. Марк направился прямо к нему, не зная, что за каждым его движением следит пара внимательных глаз за черными очками.
— Меня зовут Марк Эндрюс, сэр.
— Ах, да, аспирант. Я через минуту освобожусь, мистер Эндрюс.
Марк присел и стал ждать. Мужчина в темных очках вышел через боковую дверь.
— Ну что ж, мистер Эндрюс, может быть, пообедаем?
— Прекрасная мысль, — ответил Марк.
Его отвели в цокольный этаж, где в комнате Г-211 располагалась сенаторская столовая. Марк вполне правдоподобно польстил Ликхэму — тяжелая работа у штатного директора комитета: сколько приходится предусмотреть, а почет и известность достаются другим. Генри Ликхэм с готовностью согласился. Оба выбрали блюда из заданного меню; так же поступил и человек, сидевший через три стола и внимательно за ними наблюдавший. Марк сказал директору, что напишет диссертацию о законопроекте о владении оружием, если тот станет законом, и хотел бы получить интересную информацию, которую не почерпнешь из газет.
— Поэтому, мистер Ликхэм, — заключил он, — мне и посоветовали обратиться к вам.
Толстяк просиял; он был польщен — на это Марк и рассчитывал — и охотно пошел навстречу.
— Я знаю об этом законопроекте и о политических деятелях, которые им занимаются, решительно все.
Марк улыбнулся: в спецсеминаре в Йеле он изучал Уотергейтские слушания, и сейчас припомнил слова Энтони Уласевича, в прошлом детектива нью-йоркской полиции:
— К чему устанавливать прослушивающие устройства? Не стоит труда. Политики и чиновники охотно расскажут вам по телефону решительно обо всем, могут даже прислать информацию по почте, причем кому угодно.
Сенатор Сэм Ирвин из Северной Каролины, председатель комитета, упрекнул его в том, что он недостаточно серьезно относится к комитету, пытаясь обратить все в шутку.
— Это не шутка — это правда, — ответил Уласевич.
Марк спросил, кто из одиннадцати сенаторов комитета за законопроект. На утреннем обсуждении присутствовали лишь четверо. Изучив досье, Марк приблизительно знал, чего ожидать от каждого, но ждал подтверждения своим выводам.
— Среди демократов Брукс, Бердик, Стивенсон и Гленн проголосуют «за». Абурезк, Бэрд и Мойнихан себе на уме, но, возможно, все же поддержат законопроект, чтобы укрепить позиции правительства. Они уже проголосовали «за» в комитете. Единственный демократ, который может проголосовать против, — Торнтон. Вы слышали — он уже начал говорить в поддержку позиции Декстера — о правах штатов. Впрочем, молодой человек, для Торнтона это вопрос не принципиальный. Он, как говорится, хочет, чтоб и волки были сыты и овцы целы. Законодательство штата Техас поставило мощный заслон бесконтрольному владению оружием, так что Торнтон всегда может сказать, что настаивает лишь на независимости штатов в защите своих граждан от преступников. С другой стороны, в Техасе сосредоточены крупные фирмы, производящие огнестрельное оружие, — «Смит и Вессон», «ГКН Паудермет», «Харрингтон и Ричардсон» — и общегосударственный закон, ограничивающий владение оружием, больно ударит по их благополучию. Новая вспышка безработицы. Пока компании продают свою продукцию за пределами штата Техас, они кажутся вполне безобидными. Так что Торнтон пытается убедить избирателей, что они могут производить оружие и бороться с ним в одно и то же время. Странные игры ведет этот господин. Что касается республиканцев, Матиас из Мэрилэнда поддержит законопроект. Он человек либеральных взглядов — я никогда не мог понять, что удерживает его в рядах этой партии. Макколлистер из Небраски против, равно как и Вудсон из Арканзаса. Харрисона и Декстера вы слышали. Они высказались весьма недвусмысленно.