Говорящие с...
Шрифт:
– Нет, - спокойно ответил Ейщаров и отключился. Эша яростно затрясла телефон, потом швырнула его на переднее сиденье и, громко зевнув, потянулась, уперевшись подошвами кроссовок в потолок салона "фабии". Перевернулась на живот и сбросила на пол сложенную куртку, служившую ей подушкой. Посмотрела на часы на панели, потом снова в окошко, за которым занимался рассвет, и среди этого рассвета возвышался многоэтажный дом, на фоне нежно-голубого с ярко-розовым выглядевший особенно мрачно. Вокруг стояли и другие дома, но Шталь их не замечала - ей важен был только этот, а точнее - три окна на шестом этаже, зашторенные зелеными занавесками. Занавески не откроются еще очень долго - Вика любила поспать и не утруждала себя своевременным приходом на работу. Впрочем, ей это и не было нужно -
Она вытащила щетку и скрученный тюбик зубной пасты, повозила щеткой по зубам, набрала в рот воды из бутыли, которую ей одолжила местная сердобольная старушка, прополоскала, открыла окошко и сплюнула, попав на мирно дремавшую возле машины дворнягу. Та с рыком вскочила, негодующе посмотрела на торчащую из окошка взлохмаченную голову и зарысила прочь. Эша проводила ее отсутствующим взглядом.
– Собака...
– пробормотала она. Кажется, Ейщаров давал ей какое-то поручение насчет собак. И зачем ему собаки? Хотя, это было неважно - важно лишь то, что ей отчаянно нужны были деньги, а их нет. Совершенно нет!
Чихнув, Эша перебралась на переднее сиденье, спихнув с него несколько мячей, порылась в измятой сигаретной пачке и вытащила оставленный с вечера бычок, изогнутый вопросительным знаком. Закурила и попыталась сесть прямо, но спина, измотанная пятью ночами спанья в машине, немедленно возмутилась, и Эша скрючилась, стряхивая пепел прямо на светлую обивку, потом протянула руку и чуть повернула зеркальце заднего вида. Из зеркальца на нее взглянула незнакомка с тусклым нервным взглядом и тоскливо поджатыми губами. Кожа казалась серой, нездоровой. Спутанные со сна волосы торчали неопрятными перьями. На щеке и шее незнакомки красовались два пятна неизвестного происхождения. Бледно-голубой костюм был смятым, несвежим, и сама незнакомка казалась смятой и несвежей. Больше всего она походила на старую дешевую куклу, долгое время валявшуюся под открытым небом. Это не могло быть Эшей Шталь! Кто-то забрался в зеркало и украл ее отражение.
Ее пальцы тронули волосы, поползли наверх, закопошились в голове, и испуганная мысль тотчас пропала. Касания собственных пальцев казались омерзительными. Она вытащила из бардачка расческу и попыталась было пригладить волосы, но тут же с гневным воплем отшвырнула ее. Все было не так! Все было отвратительно! Ей нужна была Вика! Вика причесала бы ее, вымыла бы ей голову и снова причесала, и потом, может быть, снова... Эша мысленно попыталась вернуть себе чудесные ощущения, но от них осталась лишь бледная тень. Их нельзя было вспомнить. Но существовать без них было невозможно. Без них и без Вики, потому что Вика
вампир?
такая чудесная... Но Вике нужны деньги. На одно обожание не проживешь, конечно справедливо, что она требует денег. Эша осмотрелась, выискивая хоть что-то, что можно было превратить в денежные купюры. Но ничего не было. Не было вещей, не было даже ее спортивной сумки. Украшений тоже больше не было. Из всех ценностей у нее остались лишь телефон, хризолит и "фабия". Но телефон был единственным средством связи с Ейщаровым, если он вдруг, все-таки, передумает насчет денег. Хризолит ныл с утра до вечера, словно испуганный ребенок, и его просто было жалко. А "фабия"... нет, только не ее! Конечно, были еще мячики - прорва старых, грязных мячиков, но ни один скупщик не польстился бы на них даже в приступе помешательства. Объяснять их значимость нельзя... да и слишком долго она их собирала. Господи боже, Олег Георгиевич убьет ее, когда узнает, что она продала всю его технику! Хотя, для этого ему вначале нужно ее поймать. Эша открыла кошелек - его содержимое было представлено десятью рублями и старым чеком из супермаркета. От нечего делать, она перечитала весь чек несколько раз, потом позавтракала быстрорастворимой вермишелью, сжевав ее всухую и предоставив ей растворяться напрямую в организме. Жуя, Эша еще раз прочитала продуктовую часть чека, но это не превратило дошираковый вкус в амброзию или, хотя бы, в пельмени, поэтому она смяла
чек и выкинула в окошко. Вокруг в котелке дворика уже закипала утренняя жизнь - суетливый супчик из быстро перемещающегося рабочего люда, детей, домохозяек, машин, собак и их старушек, и Шталь, мрачная, злая, больная, посреди всего этого была словно кусок гранита, который кто-то уронил в супчик по недосмотру.Спустя полчаса она вылезла и стрельнула сигарету у прохожего, окинувшего ее удивленно-брезгливым взглядом. Сидевшие под кустом бомжи, перебиравшие какое-то тряпье, узнавающе помахали ей, как своей. Эше вдруг стало страшно, и она вернулась в машину почти бегом и спряталась на заднем сиденье.
Наконец, дверь подъезда отворилась, и из нее неторопливо вышла Вика в легком жемчужном костюме. Шталь облегченно вздохнула и выскочила из машины, с трудом подавляя в себе желание подскочить к парикмахерше, вцепиться ей в руку и завыть в голос, потому что ей, Эше Шталь, очень, очень плохо. Но тут ее глаза заметили растрепанную женщину, устремившуюся к Вике из-за деревянного детского домика, и она, узнав одну из клиенток Вики, оскалилась, как голодный пес. Ринулась наперерез и бесцеремонно оттолкнула женщину.
– А ну, отвали! Я первая пришла!
– Нет, я!
– взвизгнула та и попыталась вцепиться Эше в лицо, но та увернулась и быстрым, злым ударом сбила ее на асфальт. Та, мотая головой, завозилась, пытаясь подняться - некогда стильная и холеная дама в дорогой, кое-как застегнутой одежде. Вика, остановившись, наблюдала за ними с легкой улыбкой.
– Викуша!
– захныкала Шталь, немедленно потеряв к женщине всякий интерес, ибо Вика теперь смотрела только на нее.
– Мне нужна прическа! Пожалуйста... мне нужно еще! Даже не обязательно... хоть просто причеши! Хоть минуточку! Ты ведь такая замечательная, Викочка!
– Эша, - мягко сказала Вика, осторожно касаясь ее подрагивающей руки, - ты ведь понимаешь, я сделаю все, что ты просишь, но мне нужны деньги. Ты достала деньги?
– Не совсем, но я... У меня больше ничего нет!
– выпалила Эша, и лицо Вики мгновенно стало очень холодным.
– Так достань. У тебя ведь еще осталась машина - продай ее. И ты говорила, у тебя есть квартира в Шае - продай ее тоже. Тебе хватит на несколько раз - я ведь не жадная. Это просто бизнес, ты же понимаешь? Я ведь не стерва какая-нибудь. Я ведь нравлюсь тебе?
– Да, да, - пробормотала Эша, отступая и глядя с обожанием, - да, я понимаю... Но машина... она... я не могу...
– Повернись на секундочку, - неожиданно мягко предложила Вика, и Эша с готовностью повернулась. Позади что-то щелкнуло, потом ее головы коснулись зубья расчески и прокатились вниз, легко разделяя спутанные пряди. Эша, прикрыв глаза, мурлыкнула от удовольствия, податливо качнувшись назад, но чудное прикосновение сразу же исчезло. Издав жалобный звук, она обернулась - Вика закрывала сумочку, глядя на нее со спокойной уверенностью. Протянула руку и снова тронула за плечо - быстрый, дружеский жест.
– Начни с машины, - произнесла она и прошла мимо. Женщина, поднимавшаяся с асфальта, тонко заскулила:
– А я?! А мне?!
– Я же назначила вам на послезавтра, после четырех, - бросила Вика, не повернув головы.
– И, дамы, сколько раз повторять - я принимаю только в "Версале". Не нужно караулить под моими окнами!
Эша проводила ее унылым взглядом и побрела к своей машине. Положила руки на крышу и уткнулась лицом в дверцу. Та уже успела нагреться на солнце - металл и стекло были теплыми, и в их прикосновении было что-то ласкающее, близкое.
– Я не могу, - пробормотала она.
– Не могу.
– А я тебя и раньше тут видела, - вдруг сказал кто-то ей в ухо.
Вместе с голосом пришел запах - крепкий, концентрированный до слез дух немытого тела, перегара и дешевейших папирос. Эша повернула голову - рядом с ней стояла одна из бомжих - пухлая женщина в безразмерном цветастом наряде и мужских ботинках. Женщина выглядела очень пьяной и очень веселой. На носу у нее была свежая болячка, в волосах тополиный пух и сухие веточки, а в руке - пустая пивная бутылка. Над верхней губой кучерявились редкие седые волоски.