Говорящие с...
Шрифт:
– Но как мне это сделать?! Он никуда меня не отпускает! Может, вы что-нибудь устроите? Позвоните ему, скажите, что хотите со мной встретиться.
– В таком случае, Колтаков тоже захочет со мной встретиться, и уж точно прове-рит, приехал ли я в город, а я в город приехать не могу!
– Вызовите тогда меня в Шаю, а там уж...
– Извините, но этого не будет, - твердо сказал Ейщаров.
– Впрочем, я что-нибудь придумаю. А пока продолжайте внимательно смотреть по сторонам. Они обязательно появятся.
– Потому что появилась я и ожидаю их?
– мрачно спросила Эша.
– Судьба? Вы хо-тя бы примерно
– Думаю, в ближайшее время он не объявится.
– Да ну? И откуда вы это знаете?
– Ну, допустим, откуда вы знаете, что я сволочь?
– весело осведомилась трубка.
– Это просто - факты плюс интуиция...
– Вот именно, - спокойно сказал Ейщаров.
– Идите работайте.
– Я... Подождите, подождите, я же не имела в виду, что вы действительно сво-лочь!..
– спохватилась Шталь, но Ейщаров уже отключился, как всегда оставив по-следнее слово за собой. Эша зло встряхнула телефон и чуть не уронила его, когда в дверь громко постучали.
– Эй! Вы что там делаете так долго?!
– Кролем плаваю!
– буркнула Эша, выключая воду.
– Владислав Ильич хочет вас видеть, - торжественно сообщили из-за двери.
– В ванне или вообще?
– Короче, сказал вас позвать, - после короткой заминки сказал охранник, и Шталь услышала удаляющиеся шаги. Плеснула водой в лицо, кисло оглядела свое отраже-ние в зеркале и вышла в ярко освещенный коридор, разминувшись с двумя ротвейле-рами, грохотавшими в противоположном направлении. Сделала несколько шагов и остановилась, снова глядя на саму себя в серебристом прямоугольнике, перечеркну-том красными нитями. Та Эша Шталь казалась невероятно грустной. Может, ей хоте-лось действия? А может, ей просто хотелось уйти? Полоски красной шерсти словно упаковывали отражение. Нелепость. Она дотронулась до прикрепленного неподалеку очередного оберега - то ли какая-то скрученная лиана, то ли моток проводов - и скривилась. Кругом эти обереги, оберегающие неизвестно от чего, и эта вопиющая роскошь - дикое сочетание. Даже сюрреализмом не назовешь. Нелепость - вот что это такое! Занавесить все вокруг диким собранием оберегов, потому что боишься проклятия, и в то же время вести себя, как последний идиот, лишь бы сберечь свою репутацию...
– ... репутация, - негромко донеслось из-за приоткрытой двери неподалеку, и Шталь, обернувшись, бесшумно засеменила в этом направлении, - ну конечно, она у вас теперь весьма паршивая! И все об этом узнают, не сомневайся!.. Ой ли?! Да тебя только на телефонный треп и хватит!.. Конечно, осознаю, но тебя-то там не будет, ты же...
– голос превратился в неразборчивое бормотание. Эша, заинтересовавшись, су-нулась было в дверь и тотчас нос к носу столкнулась с выходящим Колтаковым, дер-жавшим в руке сотовый.
– А-а, вот и вы, а я уж думал сам вас поискать, - он развернулся и вошел обратно в комнату, после чего с силой швырнул телефон на диван.
– Ну почему, как только со-чтешь, что на человека можно положиться, он тут же начинает вести себя, как приду-рок?!
– Не так уж и часто я сижу в ванной, - поспешно сказала Шталь.
– А?
– Владислав Ильич удивленно вздернул брови.
– Да я не о вас, так... с
– Садитесь. Ну, как поживают ваши наития?
– Пока никак.
– Черт!
– он закинул руки за голову.
– Я устал ждать! Три дня - и ничего, вообще ничего! Это невозможно - ждать, ждать!.. свихнуться можно! Почему ничего не про-исходит, не понимаю!
– Но разве это плохо?
– осторожно произнесла Эша, присаживаясь рядом.
– По-моему, это как раз хорошо. Возможно, все просто закончилось...
– Нет!
– вдруг рявкнул Колтаков и треснул ладонью по подлокотнику.
– Быть это-го не может! Ничего не закончилось! Ничего просто так не заканчивается! Это от-срочка... передышка, а потом будет только хуже! Я чую такие вещи! Хотят поймать меня на это затишье, чтоб я расслабился... нет уж, не такой я дурак! Они где-то ря-дом, просто смотрите по сторонам, найдите их, увидьте - просто покажите мне на них пальцем, а я уж...
– он осекся и схватил Шталь за руку.
– Простите, я вас напу-гал?
– Так, - пробормотала Эша, пытаясь отнять руку, - самую малость.
– Это все нервы, в последнее время я слишком...
– Владислав Ильич отпустил ее руку, но тут же вновь сжал пальцы на шталевском запястье - на этот раз куда как бо-лее деликатно, и придвинулся ближе.
– Я вам честно скажу, вы только никому не го-ворите, ладно? Мне очень страшно.
– По-моему, это совершенно нормально, - заверила Эша, аккуратно отодвигаясь и с подозрением прислушиваясь к кому-то внутри себя, растроганно захлюпавшему носом.
– Если...
– Наверное, только в такие моменты, - Колтаков снова придвинулся, - начинаешь видеть все в правильном свете. Я, например, вижу, что жизнь я прожил гнилую, и все, что я делал, было гнильем. Да, мне страшно, потому что времени на что-то нор-мальное уже не будет.
Я не верю акулам. Я не верю акулам. А беззубые акулы мне противны... или нет?
– Я вот что хотела у вас спросить...
– Эша отодвинулась и уперлась спиной в под-локотник, со слабым огорчением поняв, что диван кончился. Пальцы Колтакова скользнули по ее плечу и легко тронули щеку.
– Вы так удивительно смотрите - прямо насквозь. Настоящий ведьминский взгляд. Вам это говорили?
Разумеется, говорили, болван, я же ведьма!.. а ты, гад такой, кажется забыл, что я подруга твоего хорошего партнера...
Пальцы снова тронули ее щеку.
А впрочем...
Она дала поцелую прожить секунд пять, после чего решительно, хоть и без особой охоты, выскочила из колтаковских объятий и заявила, что подобная работа обязывает к бесстрастности и беспристрастности, ей нужно думать и наблюдать, так что ника-ких увеселений не будет, вот так!
Вот сейчас он и застрелит меня из пистолета!.. или зарежет, в любом случае, мое существование стремительно подойдет к финалу.
Но Колтаков не стал стрелять из пистолета или вообще как-либо посягать на шта-левское существование - только чуть виновато кивнул и, снова закинув руки за голо-ву, закрыл глаза.
– Извини, я совсем раскис, а перед тобой так трудно устоять...
Ну, тут ты, конечно, права, акула... Может быть, потом...