Говорящие с...

– Не думаю, что это вирусная инфекция, просто запущенная простуда, милочка, - авторитетно пояснила она постукивавшей зубами Эше.
– Вот, малины, к сожалению нет, но есть гречишный мед - тоже очень полезно.

Эша мед ненавидела, но из уважения к заботливой даме проглотила целую ложку, постаравшись не сморщиться, и во рту у нее все немедленно слиплось. Морозило уже не так сильно, и в целом ситуация не выглядела такой уж ужасной.

– Теперь тебе бы в постель, отлежаться несколько дней, - аптекарша забрала у Шталь градусник и, взглянув на него, поджала губы.

– Да, в постель.

– Я бы с радостью, только где ее взять?
– Эша отхлебнула из чашки.
– Я тут проездом.

– Гостиница здесь только...

– Нет!
– пискнула Эша, отчего аптекарша испуганно вздрогнула.
– Никаких гостиниц!.. Я... у меня боязнь гостиниц! Может, у вас тут кто комнаты сдает?

– Моя племянница иногда пускает к себе во времянку, - задумчиво пробормотала дама.
– Конечно, извини, милочка, посылать к ней больного человека - у нее ведь дети... но я не думаю, что у тебя инфекция, да и Тане деньги очень нужны. Сейчас позвоню, узнаю.

Она вышла, и Шталь, поспешно отодвинув баночку с медом, глотнула еще чая, раскашлялась и, повернувшись, взглянула в крохотное окошко подсобки, которое выходило на мокрый сосновый двор. Двор был пустынен, и только на одной скамейке, спиной к окну, сидел человек под черным зонтом. Мимо прокатила машина, обдав сидящего водой, но он не шевельнулся, и Шталь нахмурилась. Это было странно. Люди обычно хоть как-то реагируют, если их окатывают грязной водой. И не сидят в дождь на мокрых скамейках. Конечно, может у него несчастье или он просто пьян. Собственно, все что угодно может быть.

– Третий день уж дождь идет, - произнес за спиной голос аптекарши, и Эша, вздрогнув, чуть не выплеснула чай себе на колени.
– Только подсохнет - и все по новой. Говорят, это на всю неделю... В общем, Таня согласная, сейчас объясню, как до нее добраться, тут рядом. Только ты учти - характер у нее...

– У меня тоже характер, - заверила Эша.
– К тому же, бессмысленно ругаться с человеком, который постоянно чихает.

– Ну и ладно, - сказала аптекарша.

* * *

Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась взъерошенная голова Славы, который после недавних событий все еще хранил на лице беспредельно удивленное выражение. Михаилу, угрюмо подпиравшему стену, он тайком продемонстрировал кулак, сбитый о Михаиловскую же челюсть, а у Ейщарова спросил:

– А павлинов-то куда? Павлинов там как...

Олег Георгиевич, склонившийся над столом, заваленным вещами, коротко глянул на него, и Слава поспешно сказал:

– Ну... потом зайду.

– Это было бы чудесно, - буркнул водитель вслед закрывшейся двери.
– Ладно, Георгич, признаю, я поступил глупо.

– Какой именно из своих поступков ты имеешь в виду?
– поинтересовался Ейщаров.
– Когда сунулся в гостиницу, не предупредив остальных? Когда послал девчонку проведать вооруженного Домового? Или когда ее отпустил? Да что ты, Миш? Ты все сделал правильно.

– Правда?
– воодушевился Михаил.

– Нет! О чем ты думал, черт возьми?!

– Ну, начет вооруженного Домового, так Шталь сама - настоящий монстр!
– вскипел водитель.
– До сих пор мы не получали от нее ни одного Говорящего без телесных повреждений! А если б ты видел, что тут творилось!..

– В таком случае, хорошо, что ты ее отпустил.

– Правда?

– Нет, - Ейщаров взял в руки палаш, пристально его разглядывая, и Михаил на всякий случай бочком передвинулся поближе к двери.

– В таком случае, я тебя не понимаю! Ты не приказывал искать ее, ты позволял ей...

– Я надеялся, что она вернется сама, - Ейщаров осторожно провел большим пальцем по лезвию.
– Я хотел этого. Это очень важно, когда возвращаешься сам, когда никто не принуждает, не требует. Я думал, что она справится... После того, что тут случилось, она наверняка вымотана, а с ее желанием быть полезной...

Дверь снова отворилась.

– Вертолеты пришли, - сообщил Слава.
– А павлинов-то куда?.. ладно.

Он опять исчез. Михаил вытащил сигареты и осторожно сел на стул.

– Я могу отправиться за ней, если скажешь. Я могу...

– Нет, ты займешься транспортировкой.

– Ты убираешь меня из команды?
– глухо спросил водитель.

– Ты видел, что с ней тут было. Я по телефону велел тебе ее задержать. А ты ее отпустил, снабдив лишь просьбой "едь пожалуйста домой". Ты ведь не хочешь, чтобы она вернулась в Шаю, не так ли?

– Послушай, что я тебе скажу, Георгич, - сквозь зубы процедил Михаил.
– Когда мы все это затеяли, то были при одном мнении. Потом твое мнение изменилось. Я тебе не верил. После всего, что здесь случилось, я думаю, что ты был прав... почти прав. Но это сейчас так. И никто не может знать, сколько это продлится. И ты не можешь этого знать. В любой момент все может стать, как прежде. Я не хочу, чтобы она возвращалась в город. Потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Я не против, чтобы она жила. И руки я на нее не подниму, клянусь! И если ей помощь будет нужна - пожалуйста, я согласен. Но с нами ей делать нечего! Я не могу этого принять. И не понимаю, как ты можешь это принимать? Я никому ни слова - никогда... но неужели ты все забыл?

– Все сказал?
– ровно произнес Олег Георгиевич.
– В таком случае иди и занимайся транспортировкой. С гостиницей возни еще на неделю. И учти, Миша, хоть одного из этих красавцев упустишь - будешь в этой гостинице вечным смотрителем.

– Я тебя не боюсь!
– надменно заявил Михаил и стремительно попытался было выйти в закрытую дверь. Чертыхнулся, потер лоб, и тут дверь опять распахнулась, явив раздраженного Славу.

– Нет, ну елки-палки!..