Говорят сталинские наркомы
Шрифт:
Срок был сокращен до 1,5 мес. Но это был невероятно сжатый срок.
В полтора месяца мы уложились по пушке Шпитального, но он нас подвел. Шпитальный вел себя очень нечестно. Он нам запрещал вносить какие–либо изменения в пушку.
А мы начали стрелять — снаряды идут кувырком. Мы разобрались, в чем причина. Надо вносить изменения, а тут «табу» Шпитального. Я ему даю чертежи с нашими изменениями, чтобы он подписал. Шпитальный вертит их туда–сюда и повторяет:
— Нет, тут должно быть все правильно, пушка правильная. Вы что–то тут сами неправильно сделали, что–то напутали…
Я звоню П. И. Кирпичникову. Он был помощником у Берии и как заместитель председателя Госплана СССР возглавлял группу, которая
Видимо, Кирпичников доложил Берии. Тот вызвал Рябикова и Шпитального и начал допрашивать, почему у Новикова задерживается пушка? Рябиков ответил, Новиков считает, что надо чертежи поправлять. Шпитальный заявил, что у Новикова не идут пушки, потому что он стволы делает не из стали, а из репы.
Рябиков мне вскоре прямо из НКГБ позвонил и предложил, чтобы я сам позвонил Берии и все объяснил. Я позвонил, все рассказал ему, добавил при этом, что Шпитальный все не возвращается из Москвы, хотя уже дважды ему звонил.
Берия проворчал:
— Приедет, а если не приедет, мы его привезем.
И через два дня Шпитальный появился. Подписал чертежи, что он виноват, в том числе в задержке.
Г. А. Куманев: Владимир Николаевич, Вам довелось, как Вы сказали, один раз встречаться со Сталиным?
В. Н. Новиков: Да, это так.
Г. А. Куманев: Тем не менее, какое у Вас сложилось мнение о нем, как о руководителе, который возглавлял в годы войны ЦК партии, ГКО, Совнарком, не говоря уже о других больших и ответственных нагрузках? Сейчас немало пишут и говорят о том, каков Сталин был как военный деятель. Разброс мнений по этому вопросу весьма велик.
В. Н. Новиков: Более правильно Сталина как военного деятеля оценил по–моему маршал Жуков, оценил достаточно высоко и объективно. Ведь он со Сталиным больше всего дела имел.
Г. А. Куманев: А вот какой оценки заслуживает Сталин как председатель ГКО и правительства?
В. Н. Новиков: Я считаю, что человек он был во многих вопросах весьма компетентным, обладал редкостной памятью, налицо и организаторский талант, но как руководитель очень властный. Правда, это особенно не проявлялось на заседаниях. Но настолько к нему все прислушивались, настолько был высок его авторитет, что слово было решающим, мнение — последним.
Помнится, во время войны наш нарком Устинов другие наркомы оборонных отраслей промышленности (Шахурин, Горемыкин, Малышев и др.), когда бывали по вызовам у Сталина, потом часто делились своими впечатлениями о том, как он проводил совещания, какие вопросы ставил. Устинов мне многое в деталях все рассказывал. Что в первую очередь отмечал Устинов: Сталин всегда очень внимательно всех выслушивал, очень внимательно. Я, конечно, понимаю — почему. Ведь Сталин не был специалистом, скажем, по боеприпасам, по пушкам, по всем делам военного производства. Поэтому надо было слушать людей: и военных, и гражданских, и наркомов. Особенно он, пожалуй, прислушивался к конструкторам. Надо сказать, что он больше звонил конструкторам, чем наркомам. Сталин очень высоко поднимал роль конструктора, и, я считаю, что он делал правильно. (К слову, конструкторов сейчас мы во многом потеряли, и это большая потеря для страны, ее будущей безопасности.)
Сталин хорошо знал и Грабина, и Туполева, и Петрова, и Токарева, и Шпагина, и Симонова, и многих других. Причем всех конструкторов знал по имени и отчеству: и артиллеристов, и авиаторов, и боеприпасников, танкостроителей и
всех других.Он очень внимательно слушал и принимал решения — часто удачные, но иногда и не совсем удачные.
Ну вот, например, был очень неудачный военный деятель, которого я уже упоминал — маршал Кулик Григорий Иванович. Он был перед войной начальником ГАУ. И вот за год до войны он начал писать разные предложения (Ванников считал Кулика паникером, я с ним только раз встречался). Я уже вам рассказывал, что именно по настоянию Кулика прекратили выпуск 45-миллиметровых и 76-миллиметровых пушек. (Он не дал на них соответствующего заказа от ГАУ на 1940 г.) задались целью создать 100-милли- метровые пушки. Так вот, Сталин в предвоенные годы этого в общем–то бездарного «стратега» весьма поддерживал. Вопрос о судьбе 45- и 76-миллиметровых пушек несколько раз разбирался у Сталина. По этому вопросу было создано три комиссии. Сталин сам на ходу принимать решения не хотел, поскольку, надо признать, довольно осторожно относился к оборонным вопросам. И все–таки возобладало мнение Кулика, решили снять с производства эти пушки и поставить 100 мм. А по 100-миллиметровым пушкам еще и чертежей не было.
Считаю это решение очень опрометчивым, но приняли его по настоянию военных. Ведь не сам же Сталин его придумал. Сняли с производства столь нужные противотанковые средства и тем самым совершили колоссальную ошибку.
В самом начале войны Сталин вызвал замнаркома вооружения Иллариона Аветовича Мирзаханова (Устинов только что был назначен наркомом вооружения) и говорит:
— Товарищ Мирзаханов, Вы же коммунист. Как Вы могли допустить, что с производства сняли 45- и 76-миллиметровые пушки — самые сейчас нужные и ходовые?
Мирзаханов говорит:
— Товарищ Сталин, у Вас этот вопрос разбирался два или три раза. Я на заседаниях не был, был Ванников. Но после возражений Ванникова Вы создавали три комиссии — одну под председательством Молотова, другую под председательством Маленкова, третью под председательством Жданова. И все три комиссии решили снять пушки с производства.
Тогда Сталин ответил так:
— Знаете, сейчас идет война, виновных искать некогда, давайте принимать меры, чтобы быстро возобновить выпуск 45- и 76-миллиметров ых пушек. Передайте товарищу Устинову, что мы дня через три его вызовем с конкретными предложениями о восстановлении на производстве этих пушек. Были задействованы десятки заводов, но то решение о снятии тех пушек с производства еще долго сказывалось в отрицательном плане на полях сражений.
Или еще пример. Я его вкратце тоже касался. Он также говорит о том, что не всегда наш вождь проявлял дальновидность. До войны выбирали винтовку. Сталин ставил вопрос так: надо мосинскую винтовку заменить на автоматическую или полуавтоматическую. Выбор шел долго, развернулось прямо соревнование винтовок (и Токарева, и Симонова, и Дегтярева, и других). На испытаниях военные (не без участия того же Кулика) выбрали токаревскую, Ванников возражал, считая симоновскую винтовку лучше.
Тут есть одна тонкость. До сих пор не знаю, почему так получилось. До финской войны Ижевск ее выпускал: мы произвели 60 тыс. Но Ванников об этом не сказал Сталину почему–то. Видимо, симоновскую винтовку на серийное производство поставили без согласия, разрешения Сталина.
Мне думается, Кулик и Ванников об этом договорились между собой, а потом боялись Сталина проинформировать по данному вопросу, пошли на самовольный шаг.
Поставили на выпуск токаревскую винтовку, она плохо пошла в Туле. Тяжелее стала, бойцы от нее стали отказываться.
Тогда Сталин вызывает Ванникова и говорит:
— Товарищ Ванников, а почему же Вы не настояли, чтобы все- таки не токаревскую винтовку, а симоновскую делать? Токарев- ская — тяжелая, ее надо облегчать. Давайте переходить на симоновскую.