Грабитель
Шрифт:
– Полиция до сих пор ничего не знает о её интимной жизни, – сказал Клинг.
– Ах, ну… Он не мог этого сделать. Он был с нею нежен, судя по тому, что о нем рассказывала Дженни… Она говорила о нем так, словно он был очень ласков.
– Но она никогда не упоминала его имени?
– К сожалению, нет. Клинг встал.
– Я, пожалуй, пойду. Как я понимаю, вы готовите ужин?
– Отец скоро придет домой, – пояснила Клер. – Мама умерла, и я, когда приду с занятий, наскоро что-нибудь готовлю.
– Каждый вечер? – спросил Клинг.
– Что? Я не поняла…
Он не знал, стоит
– Я спросил, и так каждый вечер?
– Что, каждый вечер?
Она явно не хотела ему помочь.
– Вы готовите каждый вечер? Или иногда бываете свободны?
– Ну, бывают и свободные вечера, – ответила Клер.
– А вы не хотели бы поужинать где-нибудь?
– То есть с вами?
– Да, именно это я имел в виду.
Клер Таунсенд долго смотрела на него в упор. Потом наконец сказала:
– Нет, не думаю. Благодарю, но, к сожалению, не могу.
– Ну… Гм… – на Клинга словно вылили ведро холодной воды. – Я… Гм… пожалуй, уже пойду. Благодарю за коньяк. Он был очень хорош.
– Да, – коротко ответила она, и он вспомнил, как они говорили о людях, которые здесь и в то же время не здесь, и теперь тоже знал, что она имела в виду, потому что и её сейчас там уже не было. Она была где-то очень далеко, и хотел бы он знать, где. Он вдруг отчаянно захотел узнать, где она, или ещё лучше, оказаться там с нею.
– До свидания, – тихо простился он. Улыбнувшись, она закрыла за ним дверь.
Клинг вошел в телефонную будку, бросил в автомат де-сятицентовик и набрал номер Питера Белла. Голос того звучал заспанно.
– Надеюсь, я тебя не разбудил? – спросил Клинг.
– Разумеется, разбудил, – ответил Белл, – но ничего страшного. Что случилось, Берт?
– Молли дома?
– Молли? Нет. Она пошла за покупками. Что случилось?
– Ну я… Она просила меня кое-что разузнать.
– И что же?
– Да ничего особенного. Сегодня пополудни я зашел в клуб “Темпо” и потом поговорил с одной девушкой, зовут её Клер Таунсенд. Чудная девушка.
– И что ты выяснил, Берт?
– Дженни встречалась с каким-то парнем.
– С каким?
– Об этом и речь. Мисс Таунсенд этого не знает. А при тебе или Молли она никогда не упоминала его имени?
– Нет, насколько я помню.
– Это плохо. Знаешь, это бы нам для расследования очень помогло. Знай мы хотя бы имя. Что-то, за что можно было бы зацепиться.
– Нет, – сказал Белл, – сожалею, но… – Он умолк. В трубке стало тихо, как в могиле. Потом вдруг: – О, Господи!
– Что такое?
– Она кое-кого упоминала, Берт. Да, конечно, упоминала. О Господи!
– Кого? Когда?
– Как-то раз мы разговорились, она была в хорошем настроении… Берт, она назвала мне имя того парня, с которым встречалась.
– Как его зовут?
– Клиффорд! Боже мой, Берт! Его зовут Клиффорд!
Глава 11
Первого серьезного подозреваемого в грабеже и убийствах привел Роджер Хэвиленд. Им был молодой мужчина по имени Сиксто Фангец, пуэрториканец, который жил в городе уже больше двух лет. Сиксто
было двадцать лет, и до недавнего времени он был членом уличной банды “Ториадо”. Теперь он в банду уже не входил, ушел на покой, или предпочел женитьбу на Анджелите. Анджелита была беременна.Сиксто якобы вздул одну шлюху и утащил у неё из сумочки тридцать два доллара. Она была одной из известных местных проституток, с которой случалось покувыркаться не одному местному копу. Некоторые даже платили ей за такую честь.
В обычной обстановке, несмотря на обвинения девицы по адресу Сиксто Фангеца, Хэвиленд предпочел бы за небольшую сумму забыть обо всем. Было общеизвестно, что нужное слово и нужная сумма легко заставляют забыть о такой ерунде, как мордобой.
Но по стечению обстоятельств газеты как раз сосредоточили все внимание на похоронах Дженни Пейдж – похоронах, отложенных из-за обстоятельного вскрытия, проходившего как раз в то утро, когда привели Сиксто. Газеты требовали от полиции сделать что-нибудь с грабителем-насильником, и именно этим, очевидно, объяснялось рвение Хэвиленда.
Встряхнув пораженного и перепуганного Сиксто, он рявкнул на него:
– За мной! – и втолкнул его в комнату, невинно именовавшуюся “Следственное помещение”. Войдя внутрь, Хэвиленд запер дверь, хладнокровно закурил сигарету. Сиксто наблюдал за ним. Хэвиленд был здоровенным лбом, у которого, по его словам, и немой бы заговорил. Однажды он вмешался в уличную драку, и ему тут же сломали руку в четырех местах. Кости с первого раза срослись неудачно, и их пришлось ломать снова, так что поправка шла долго и мучительно, и у Хэвиленда появилась уйма времени для размышлений. И он создал собственную философию.
Сиксто понятия не имел о мыслительном процессе, который привел Хэвиленда к созданию его жизненного кредо. Он только знал, что из всех полицейских в округе Хэвиленда больше всех боялись и ненавидели. С интересом глядя на него, он заметил мелкие капельки пота, поблескивавшие у того над тонкой верхней губой, причем старался не терять из вида его руки.
– Ну что, наделал дел, Сиксто? – спросил Хэвиленд.
Сиксто кивнул и что-то буркнул. Облизнул губы.
– Ну, так почему ты избил и ограбил Кармен, а? – спросил Хэвиленд. Склонился над столом и небрежно выпустил дым. Щуплый Сиксто, хрупкий, как птичка, вытер костлявые руки о колючие твидовые штаны. Кармен – это та самая проститутка, которую он вздул. Знал, что она время от времени трахается с копами, но не знал, входит ли в их число Хэвиленд. Поэтому молчал, лихорадочно пытаясь сориентироваться в ситуации. – Ну так что? – спросил Хэвиленд милым, необычно мягким голосом. – Почему ты избил и ограбил такую милую девушку?
Сиксто продолжал молчать.
– Порезвиться захотелось, а, Сиксто?
– Я женат, – сдержанно ответил Сиксто.
– Хотел её немного потрахать, а?
– Нет, я женат. С шлюхами не вожусь, – сказал Сиксто.
– Тогда что ты делал с Кармен?
– Она была мне кое-что должна, – ответил Сиксто. – Я только хотел забрать долг.
– Ага, так ты ссужал её деньгами.
– Си.
– Сколько?
– Где-то сорок долларов.
И значит, ты пришел к ней и захотел их забрать, так?