Грабли

"Позвоните мне, если у вас появится новая информация". Она передала мне свою визитку, зевнула и попрощалась со мной.

Хорошо. Я не очень ошеломлен.

"И это все?" спросил я, моргая.

Она пожала плечами. "Ты ожидал фейерверков и телохранителей?"

Я ожидала, что твоя задница будет компетентной. Но сказав это, я попала бы в неприятности с законом, а Девон уже считал, что я не способна приготовить себе омлет, не спалив его "квартиру".

Всю обратную дорогу я уговаривала себя не возвращаться в участок и не высказать офицеру все, что думаю.

Я припарковался на подземной стоянке у дома Девона. У него было два парковочных места, но он не пользовался ни одним из них. Он предпочитал парковаться на улице, под открытым небом, даже когда было холодно.

Поднявшись на лифте, я вышла на его этаже и вышла в коридор его лофта, как вдруг услышала звон посуды, доносящийся из-за двери. Я проверила свои часы. Было почти час ночи. Домосед точно не придерживался правила "не есть после шести".

Мое сердце тут же забилось, на этот раз с надеждой.

Это хорошо. Он дома.

Вчера в это время его не было дома. Возможно, в Бэдлендсе или с Луизой, или с обеими.

Я вбила код в дверь и толкнула ее настежь, в груди роились бабочки.

На этот раз я собирался честно попытаться не быть яростным засранцем. Что бы ни произошло между Девоном и Луизой, он все еще был отцом моего ребенка, и мы все еще должны были ладить.

Я нашел Девона сидящим за обеденным столом напротив Луизы, ухмыляющимся ей, пока она прижимала к щеке бокал прохладного вина и смеялась, как лисица.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.

Первые несколько секунд я застыл на месте у двери, наблюдая за ними.

Боль в груди была мучительной. Они выглядели близкими. Интимно. Как пара. Они имели смысл вместе. Как ни крути, мы с Девон выглядели как маловероятная пара. Принц и проститутка.

"О, смотри, это твой маленький друг", - воскликнула Луиза с фальшивым сочувствием, словно за две недели я успела ей понравиться.

Девон даже не повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

Его взгляд был сосредоточен на еде.

"Спокойной ночи, Эммабель".

Эммабель. Не Свэвен.

"Спасибо, Дев. Я могу смотреть в это гребаное окно".

"Восхитительно", - пробормотала Луиза. "Как ты себя чувствуешь, Эммабель? Тебе стоит вернуться домой пораньше. Дай ребенку немного отдохнуть".

"Я не знала, что вы врач", - сердечно сказала я.

"О, это не так", - улыбнулась Луиза.

Я улыбнулась в ответ, как бы говоря: так почему бы тебе не заткнуться?

"Просто пытаюсь быть полезной!" Она прислонила свое плечо к плечу Девона. Я заметила, что он не оттолкнул ее и даже не выглядел слегка неловко.

Боже, это было ужасно. Я собирался умереть от ревности, не так ли? Первый человек в мире, умерший от этого чувства.

"У нас осталось немного спаржи и стейк. Я приготовила тебе тарелку. Она в холодильнике", - заметила Луиза.

Ого. Ее игра в "жену-трофей" была сильна. Она не только готовила для него, но и каким-то образом умудрилась сделать мне гарнир за несколько простых шагов.

"Фантастика. Что ж, не обращайте на меня внимания, когда будете договариваться о самом белом браке в истории мира, с вероятным рождением детей и определенными изменами", - щебетала я, направляясь в свою гостевую комнату. "Наслаждайся остатком ночи!"

Когда я плюхнулась на кровать, я достала карточку, которую дал мне офицер, и в ярости посмотрела на нее.

Полиция не собиралась мне помогать.

Моя история даже не имела никакого смысла.

Я разорвала карточку на кусочки.

Я буду сама себе защитницей.

20

Бель

Четырнадцать лет.

Рассвет расцвел на небе яркими розовыми и голубыми красками.

Мы с тренером Локеном - единственные люди на водохранилище Касл-Рок.

"Подумал, что ты будешь работать над своим временем без других харриеров. Я отобрал для тебя хорошие лагеря по легкой атлетике на лето", - говорит он.

Я чувствую, что окрашиваюсь в яркий розовый цвет, по крайней мере, в пять раз темнее, чем рассвет над нашими головами.

Тренер Локен выглядит особенно хорошо этим утром. Чисто выбритый, в серых трениках, подчеркивающих его сильные ноги, и синей толстовке, облегающей его мускулы. Я видел по телевизору ту жуткую учительницу географии, и мне жаль, но их просто нельзя сравнивать. Я могу вспомнить как минимум пятьдесят девочек в школе, которые могли бы исчезнуть с тренером Локеном в борцовском зале и раздвинуть для него ноги. Тот другой учитель был старым и противным".

"Не подведу вас, тренер".

Потом я ухожу.

Бегать в лесу - мое любимое занятие. Мне нравится прохладная температура, свежий воздух. Незнакомые звуки.

Я бегу по двухтысячеметровой петле. Три круга. Тренер запускает секундомер. Он стоит на краю петли, и когда я оглядываюсь назад, прежде чем исчезнуть в густом покрывале деревьев, я замечаю, что его взгляд задерживается на моих ногах.

Не буду врать, на мне суперкороткие шорты. Это не случайно. В последнее время мои дневные мечты о поцелуях с тренером Локеном перетекают в ночные. Я всегда просыпаюсь потной и с влажными ногами. Я пытаюсь успокоить себя холодным душем и просмотром фильмов с другими горячими парнями, но это не помогает. Он единственный мальчик (ну, мужчина, на самом деле), который мне действительно нравится.

Все остальные мои друзья уже целуются и обжимаются. Я единственная, кто еще этого не сделал. Но даже если бы я и хотела, чтобы меня целовал парень, я знаю, что это не будет так приятно, так хорошо, как пальцы тренера на моих коленях и бедрах, так в чем же смысл?

Это просто навязчивая идея, говорю я себе, когда огибаю первую петлю и вижу его вдалеке. Как только ты его поцелуешь, ты больше не будешь одержима.

А потом я снова начинаю придумывать себе оправдания. Ну и что, что он женат? Что его жена беременна? То, чего она не знает, не сможет причинить ей боль.

Один поцелуй ничего не будет значить. Возможно, он сделает мне одолжение и больше никогда об этом не вспомнит. А я смогу жить дальше и встретить кого-то своего возраста.

Но потом я вспоминаю, что папа сказал о той учительнице географии, и мой желудок завязывается в узел так много раз, что становится тяжелым от ужаса. Я думаю о том, как папа целует другую женщину, которая не мама, и мне хочется блевать. Это неправильно.

Я не хочу быть этим человеком, человеком, который делает чью-то жизнь... неправильной.