Град огненный

— Справляются ведь, — сплевывает Норт.

Я молчу. Уже знаю, что двое васпов из группы Франца ранены и еще один в обмороке — сработала блокада Селиверстова. Норт затащил их под навес и оставил там. Ребята крепкие, должны выжить.

— По инструкции, персонал переходит на уровень два, — продолжает Марк. — Это уровень допуска для ограниченного пользования. Усиленная охрана, пуленепробиваемая дверь с кодовым замком. Доступ есть только у персонала класса В. Это научные сотрудники и служба безопасности.

— И ты? — спрашиваю.

— Нет. Я только оперативник, мне подведомственен первый уровень, но нет хода на второй и третий.

— А что на втором и третьем? — вмешивается Рэн.

— Инкубатор, — отвечает Марк. — И специальное хранилище.

Сирена воет. В глубине коридоров раздаются шаги и голоса. Где-то хлопают двери и слышатся отдаленные звуки выстрелов. Группа захвата расчищает нам путь, но их усилия пропадут даром, если персонал забаррикадируется на нижних уровнях.

— Там рабочие кабинеты, — Марк тычет за спину вправо. — Есть тут фанатики, задерживаются допоздна.

— А инструкция?

Он щерится в ухмылке:

— На последних учениях никто из этих ребят и ухом не повел. Как сидели у своих компьютеров, так и остались.

Знакомая картина. Есть у нас стакие в Институте, и Торий — один из них.

Мы разделяемся. Франц уходит в левый коридор, мы в правый. Поэтому воспоминания снова дробятся, и в этот раз я начинаю записи с группы два.

Группа 2

Марк идет со мной, но держится немного сзади, прикрывает на случай, если кто-то все-таки ударит со спины. Планировка типовая: технические помещения, курилка, туалет и бесконечные кабинеты. Со стен слепо таращатся разбитые камеры. Расс вскидывает приклад и первым выбивает дверь отсека с табличкой: «Отдел аналитики. Уровень 1. Для служебного пользования». Дальше — короткий аппендикс на четыре кабинета. Первая дверь распахнута. Подаю знак Марку. Тот кивает и остается сторожить отсек. Рэн с тремя помощниками бросается к закрытым дверям. Я влетаю в первую и вскидываю инъекционный пистолет.

Не в кого стрелять. Помещение пустует: мерцает монитор, в чашке остывает кофе. Ворох бумаг рядом — все сплошные таблицы и графики. А я вспоминаю архивные записи по Дарскому эксперименту: так четко, планомерно и скрупулезно велся отчет о чужих смертях и жизнях.

Через стену доносятся крики. Грохот сваленных стульев. Удары.

— Ян, сюда! — кричит Рэн.

Бегу к нему. Обстановка в помещении та же. На офисном стуле обтекает парень лет тридцати: глаз уже заплыл, на лице вспухает гематома. Рядом, вжимаясь спиной в стол, стоит бородач и пялится круглыми, как фонари, глазами. На его джинсах темнеют пятна пролитого чая. Кружка валяется тут же — не разбитая, но пустая. Замечаю, что один из васпов сидит на корточках у стены и держится за голову. Из носа капает кровь. Я наклоняюсь над ним, трогаю за плечо:

— Эй, в порядке?

Тот мычит что-то нечленораздельное, мотает головой.

— Он ударил, — говорит Рэн. — Сработала блокада.

— Вижу.

Выпрямляюсь, перехватываю пистолет. Бородач глядит на дуло, нацеленное ему в грудь: рука больше не дрожит, я собран и точен. А вот бородач явно не разбирается в оружии и не понимает, что пистолет не боевой. Страх расползается по комнате, щекочет ноздри. А я понимаю, почему люди не слышали сирену: у обоих на шеях болтаются наушники. Но я смотрю ниже, на карточку с именем, пришпиленную к вязаному жилету. Длинное имя, с первого раза не запомню, зато под ним значится: доступ В. Я поднимаю пистолет выше, на уровень лба, и говорю:

— То, что нужно.

Группа 1

Вооружившись топориком пожарного, Франц выбивает каждую дверь, но ему не везет: помещения пусты и безлюдны. Компьютеры отключены от питания, и брошенные провода чернеют, как свернутые цепи из тренировочных Улья. Франц вспоминает время, когда полы были скользкими от крови, с потолочных балок свисали тросы, и натужно поскрипывал деревянный ворот. Бывший сержант часто видит это во снах, в последнее время все реже. Иногда ему кажется, что он тоскует о былом, а иногда глушит водку, чтобы не вспоминать. Возврата не будет. Тоска грызет, превращается в злобу, и Франц громит очередной кабинет. Стулья разлетаются в щепки. Стол переламывается надвое. Из клавиатуры вылетают кнопки. Проводка искрит.

— Франц, идем, идем!

Норт оттаскивает его, тянет за собой. Франц тяжело дышит, утирает лицо: содранная кожа горит, мышцы ноют от напряжения, саднит плечо — все-таки ранили или нет? Франц не хочет проверять, да и нет времени. Боль возбуждает. Это напоминает ему о том, кем он был раньше.

Со стороны раздается хлопок. Что-то проносится мимо, ввинчивается в стену. Крошкой осыпается штукатурка.

— Ах ты сука! — Франц рычит, бросается вперед. Бритый парень в камуфляже стреляет снова. Франц чувствует толчок в грудь, сбивается с шага. Охранника сбивает рядовой Тим, номер восемьдесят три, выкручивает ему руку. Следующая пуля уходит вниз и вбок. Франц побегает, пинком отшвыривает пистолет. Тим с наслаждением впечатывает кулак в лицо охранника. Тот рычит, бьет ответным в висок. Тима шатает. Подоспевший Норт делает подсечку, рывком бросает охранника на пол. Франц переворачивает топорик рукояткой и тоже бьет:

— Получай! Мразь!

Сержанта трясет, из оскаленного рта капает слюна. Он сглатывает, ожидая ощущить привкус крови. Лупит охранника снова, чтобы успеть до того, как тело скрутит судорогами, и в мозгу разорвется фугасная бомба. Но ничего не происходит, блокада не срабатывает, и теперь Франц понимает, почему.

— Он васпа! — рычит сержант. — Предатель!

Взмахивает топориком. Блики ламп отражаются от лезвия, но Франц не успевает опстить его на голову повреженного врага. Норт перехватывает его руку, вырывая топор, встряхивает за плечи.

— Довольно! — орет в ухо. — Идем!

— Убью! — как заведенный, повторяет Франц. — Убью…

— Он и так в отключке, — говорит кто-то еще, наверное, Тим. — Не надо.

— Приказ был: не убивать, — говорит Норт. — Мы не за этим здесь. Босс ждет.

Франц пыхтит, его колотит озноб. Жажда разрушения рвется на волю, но ребята держат крепко, и будут держать до тех пор, пока шторм не уляжется, а демоны не скроются в норах.

— Пустите, — тихо произносит он. — Все уже.

Они отпускают. Франц икает. Не глядя, пошатываясь, перешагивает через охранника.

— Достал меня, гляди-ка! — бормочет он, задевая ногтем дыру в самодельном бронижелете.

Группа 2

— Кто вы? — спрашивает бородач.

Он трясется, как собачий хвост. Руки стянуты сзади изолентой, хотя и без нее бородач не оказывает сопротивления, а теперь идет, едва переставляя ноги, а Рэн подталкивает его в спину.

— Угадай, — хмуро говорит бывший преторианец. Время от времени он вытирает лоб: рана над бровью, полученная при посадке, почти затянулась, но пот разъедает ее.

— Вы васпы? — не унимается бородач.

— Я лаборант. А он, — показываю на Рэна, — сантехник. А вон тот — дворник. Без метлы, зато с ломом.

Бородач с ужасом косится на каждого из нас, переводит взгляд на меня и озадаченно хмурится:

— Кажется, я видел вас по телевизору.

Меня разбирает смех. Если так дело пойдет и дальше, я стану местной знаменитостью.

— Могу дать ав-тог-раф.

Рэн фыркает, пихает бородача:

— Не болтай! Иди!

Его хватает на несколько шагов. Потом расспрос начинается сначала: