Граф Лазарев. Том III

— Если вам неприятно, можете не отвечать. Я понимаю, что это не мое дело.

— Не переживайте, граф. — Настасья махнула рукой. — Наоборот, иногда мне хочется с кем-нибудь поговорить об этом. Папа одержим идеей выдать меня замуж за какого-нибудь дворянина. Считает, что больше я ни на что не гожусь. Он пытался сплавить меня уже половине Москвы, но у него до сих пор не получилось.

— Почему? — искренне удивился я. — Не сомневаюсь, многие мужчины мечтают о вашей благосклонности.

— Они-то, может, и мечтают, вот только я не хочу.

— Но почему? Я вот, если можно так выразиться, полтора раза женат и не жалуюсь. Любовь, семья — это же здорово.

— Здорово, но не тогда, когда собственный отец торгует тобой, словно вещью на базаре, пытаясь продать подороже. — Девушка грустно покачала головой. — Точнее уже просто впихнуть хоть кому-нибудь, потому что не видит для тебя иной нормальной судьбы. Я хотела бы встретить человека, который воспримет меня как равную, а не просто красивую куклу. Но этого, наверное, никогда не будет.

— Вы красивы, благородного происхождения, богаты, — удивился я. — И умны, это видно невооруженным взглядом. Найдите себе такого же одаренного благородных кровей и живите с ним долго и счастливо.

Повисла пауза, словно Настасья раздумывала, сколь много можно мне рассказать.

— В том-то и дело. У меня нет Дара.

— Нет Дара? — удивился я. — Но такое же бывает крайне редко. У всех благородных обычно есть Дар, хоть какой-нибудь.

— А вот у меня нет. Потому отец считает меня никчемной.

Вот это новость.

— Может быть, он просто еще не проявился? Про меня тоже много лет думали, что Дара у меня нет, — попытался я подбодрить девушку. — А теперь я повелитель драконов. Правда, всего одного дракона, но уже кое-что.

— Так у вас и правда есть дракон? — заинтересовалась Настасья. — Я думала, это всего лишь слухи.

— Есть. Точнее, драконица, Фрейя. Очаровательная девочка. Я с ней играю иногда.

Глаза девушки восхищенно округлились.

— И она на вас не нападает? Вы очень смелый человек. Она же может испепелить вас за одну секунду.

— Ну, это вряд ли, — признался я. — На самом деле она еще совсем крошечная, не больше котенка. Правда, волосы подпалить может, если не в настроении.

Я подал Настасье руку, и мы неторопливо двинулись по парку, наслаждаясь хорошей погодой. Ветерок трепал кудри девушки, на щеках играл легкий румянец. А она хорошенькая. И умная, с ней есть, о чем поговорить. Но нет, с таким папашей она мне все равно не подходит, вдвоем с Турчаниновым они меня изведут.

Настасья стянула перчатки и теперь бесцельно мяла их в руках, не зная, куда их деть.

— Давайте я подержу, — вызвался я.

Девушка улыбнулась и с благодарностью протянула перчатки мне. Я хотел было положить их во внутренний карман смокинга, но побоялся измять нежный шелк и просто зажал в руке.

Гости, вышедшие на прогулку, меж тем потянулись обратно во дворец. Приближалось время обеда, а потом и выставки, которую все так ждут.

Мы прошли еще немного по парку и вернулись обратно. Я галантно подвел девушку к дверям. До чего же не хочется возвращаться в душный зал! На улице так хорошо.

Настасья вопросительно посмотрела на меня.

— Граф, вы идете? Отец, должно быть, уже начал беспокоиться.

— Чуть позже. Хочу еще немного погулять, обед ведь не начнется сию минуту, верно?

Настасья понимающе улыбнулась. Очевидно, решила, что я дезертировал, чтобы подольше не встречаться с ее папашей. Отчасти так оно и было.

— Думаю, нет. Хорошо, но не задерживайтесь. Я буду вас ждать, — ответила девушка и упорхнула.

Я прошелся вдоль аккуратно подстриженных кустов, наслаждаясь тем, как солнце отражается в глади пруда. Сорвал цветок одуванчика, неведомо как затесавшийся среди тщательно подстриженного газона, и направился к окружавшей дворец небольшой рощице.

Ветер растрепал мои волосы, я поднял руку их пригладить и удивлением обнаружил в ней перчатки. Вот черт! Мы оба про них забыли. Ладно, во время обеда они не слишком-то нужны, найду Настасью, когда нагуляюсь. Хотя, подозреваю, ее папаша сам меня найдет.

Поигрывая тонким шелком, я углублялся все дальше под сень деревьев. Ого, тут еще и грибы есть! И ягоды. Правда, ботаник из меня так себе, так что, пожалуй, есть их не буду.

Я нагнулся, чтобы рассмотреть семейство сморчков в траве. Рот мне вдруг залепила влажная тряпка, я почувствовал острый запах хлороформа и отключился.

Глава 8

Я пришел в себя. Запястья онемели, во рту пересохло. Вокруг стояла непроглядная темень, а тело, скрючившись в неудобной позе, лежало на чем-то твердом и холодном. Я попробовал пошевелиться — не получилось. Прекрасно, меня еще и связали по рукам и ногам.

Я попытался было высвободить руки, но быстро оставил эту идею. Веревки затянули так крепко, что я практически не чувствовал своих пальцев.

От пут не освободиться, Силу тоже не применить — что толку от нее, не стану же я поджигать на себе веревку, рискуя сгореть заживо? Можно, конечно, попытаться извлечь что-нибудь острое и перепилить ее, но пока что испробуем другой способ.

Я напрягся и мысленно позвал: «Каладрий!»

Пернатый паршивец вызвался ехать со мной во дворец с условием, что весь вечер будет оставаться невидимым, но практически сразу же куда-то исчез. Но я чувствовал, что он летает где-то неподалеку. Если демон обирается приносить хоть какую-то пользу, а не просто отравлять мне жизнь, самое время начать сейчас.

Кстати, а где я вообще? И на какое расстояние простирается наша мысленная связь? Надеюсь, меня увезли не слишком далеко от имения Шереметьевых.

Голубь не отвечал. Но каким-то неведомым шестым чувством я ощущал, что он меня слышит.

«Каладрий!», — снова позвал я и снова безуспешно. — «Каладрий».

«Чего тебе?» — наконец-то послышался далекий голос в моей голове. — «Я занят».

«Каладрий, ты мне срочно нужен!», — сообщил я, мысленно представляя, как сверну этой пернатой скотине шею.

«Сказал же, занят», — буркнул голубь и его незримое присутствие исчезло.

«Каладрий!!!»

Пару минут в моей голове царила тишина, а потом голубь наконец проявился.