Граф-пират

Графиня отдернула руку.

— Грубая дрянь! — прошипела она по-французски.

— Не стоит перекладывать с больной головы на здоровую, — ласково по-французски ответила Вайолет, тем самым положив начало склоке.

Графиня отшвырнула салфетку и, отчаянно жестикулируя, принялась обиженно лепетать что-то по-французски, обращаясь к мужу, а Вайолет воспользовалась сумятицей, отодвинула стул и неслышно удалилась на террасу подальше от столовых приборов графини.

Терраса оказалось невероятно прелестной, и было даже жаль, что она принадлежала такой женщине, подумала Вайлет.

В темно-синем ночном небе сияла луна, чуть подернутая облачной дымкой, которую медленно уносил ветер. Такие близкие и такие далекие звезды светили как в глубокой древности, по-прежнему служили ориентиром для моряков, вдохновением для поэтов, прорицателями для астрологов и оправданием безрассудства любовников.

Посередине двора был устроен фонтан, окруженный маленькими белыми скамьями и поросшими лозой стенами. Вайолет подошла и опустилась на скамью. Она еще хранила дневное тепло.

Ей удалось побыть одной лишь пару минут. Вайолет точно знала, кто подошел к ней, потому что она бы узнала его повсюду. Флинт встал в круге лунного света, чтобы не напугать ее.

Несколько мгновений он хранил молчание.

— Почему вы это сделали? — с неподдельным любопытством спросил он.

Вайолет вздохнула.

— Кажется, я совершенно не переношу людей, которые оскорбляют других. Жена моего брата Синтия однажды сказала, что у меня доброе сердце. Не надо. — Вайолет подняла руку, чтобы предупредить возможные остроты со стороны графа. — Я была удивлена не менее вас.

Он тихо рассмеялся.

— Знаете, что она мне сказала? — спросила Вайолет.

Ей было интересно, владеет ли граф другими языками.

— Да. К счастью, я неплохо понимаю по-французски. Она назвала вас грубой дрянью. А вы находчиво ответили, что не стоит перекладывать с больной головы на здоровую.

Вайолет снова вздохнула. Услышав эти слова из уст графа, она пришла в ужас. Но в тот миг ей казалось, что у нее просто нет выбора. Она была не в состоянии больше сдерживаться. Флинт и так слишком часто терпел подобные оскорбления. Кажется, он всю жизнь кого-то защищал. А теперь кто-нибудь должен был защитить и его.

Но Вайолет удивлялась, что именно она стала этим человеком, и ей совершенно не хотелось докапываться до причин своего поступка.

Они помолчали.

— Мне стоит поблагодарить вас? — с сомнением произнес граф.

— Всегда к вашим услугам. Надеюсь, у вас не будет неприятностей?

— Не бойтесь. Граф прекрасно знает, на ком женился, и любит ее… каждую ночь. Когда речь заходит о делах, его можно назвать практичным человеком.

Снова пауза, но теперь уже не такая неловкая. Им обоим было смешно. Казалось, что рядом с полутемной террасой легче говорить, когда почти не видишь ничего, кроме тени собеседника. Слова не таили угрозы, все происходило словно во сне.

Флинт прислонился к заросшей виноградником стене и оглядел фонтан, небо, скамью, на которой сидела Вайолет, вдохнул густой аромат жасмина и жимолости. Он, как большое сильное животное, осматривается, собираясь занять удобную позицию для защиты, подумала она.

— Мне здесь больше нравится, чем в доме, — тихо заметила Вайолет.

— Мне тоже. Да и вообще я больше люблю бывать на воздухе, особенно когда речь заходит о балах и званых вечерах, требующих соблюдения правил этикета. Хотя и у меня есть манеры, но мне все это не удается так просто и естественно, — признался Флинт. — Приходится делать усилие.

Вайолет понравилась его искренность.

— Что до балов, то мне не приходилось выбирать. Правда, нельзя сказать, что я их совсем уж не люблю. Просто других занятий у меня нет.

— Ах вы, бедняжка!

— Попробуйте пережить лондонский сезон без искусных способов защиты. Мой брат стал бы приводить в пример животных. Густой мех или острые иголки делают их неуязвимыми. Наверное, ирония — моя защита.

— А еще угрозы броситься в колодец?

Вайолет вздохнула. Неужели все об этом знают? И тем не менее люди по-прежнему искали ее обществу и благосклонности. Такова порочность света.

— Думаю, вы правы, — согласился он. — Бесконечные вечера и балы требуют немало сил. Но как капитану корабля, графу и мужчине, мне редко приходится делать то, чего мне не хочется.

Граф буквально раздавил ее своим высокомерием, поэтому Вайолет решила наказать его молчанием. Но только ненадолго, потому что он говорил так добродушно, с явным намерением поддразнить ее. И она знала, что он вполне заслужил свой статус.

— Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Редмонд?

Вайолет вздрогнула от неожиданности. Почему он вдруг спросил?

— Я наслышана о любви, — осторожно ответила она. — Вспомните про грифона.

Вайолет признавала возможность подобного случая, но, по ее мнению, каждый здравомыслящий человек решил бы, что это выдумка.

Граф тихо рассмеялся. Его смех показался ей таким дружеским, душевным, совершенно естественным.

Ночь была на удивление ласковой, воздух — душистым и теплым. Вайолет казалось, она словно плавает в нем и, подобно одурманенному опием, готова вдыхать аромат нагретых солнцем цветов.

— Как вы узнали про «дикаря»? — тихо спросил Флинт.

В его голосе слышался неподдельный интерес.

— Лавей.

— М-м… — уклончиво протянул граф и снова замолчал.

— Знаете, одна цыганка всего несколько месяцев назад назвала мне его имя. Мы решили сходить погадать в табор в Пенниройял-Грин, и вдруг она сказала «Лавей», буквально выкрикнула, ни с того ни с сего. Мне кажется, она сама испугалась. Мой брат Джонатан считает ее сумасшедшей.

— Это сказала цыганка? — спокойно переспросил граф, как будто его совершенно не удивляли повадки цыган, — Только не говорите, что вы пробрались на мой корабль из-за этого. Или она нагадала вам долгое путешествие по воде?

— Хорошо, не буду говорить.

Флинт улыбнулся, блеснув в темноте зубами, и повернулся к дому. Вайолет смотрела на его профиль. Странное удовольствие не отводить взгляда от этого необыкновенного, выразительного лица.

«Что со мной?» Вайолет как будто дали крылья, но не научили летать.

— Лавей хороший человек, — заметил граф.

— Он говорил, вы обыграли его в карты.

— А он говорил, почему играл? — спросил граф таким тоном, словно уже прежде слышал эту историю.