Граф Сен-Жермен

В сентябре 1735 года старший сын Ракоци Йозеф из Вены, где он жил вплоть до 1734 года и откуда отправился в Рим, затем в Неаполь и оттуда в Мадрид, приехал в Париж с намерением оспорить завещание своего отца, в котором упоминался только младший сын. В 1734 году отец дал Йозефу титул герцога Мункачского, но ничего больше не оставил. Георг предложил разделить свое наследство со старшим братом, отдав ему все владения отца в Турции, и 2 июня 1736 года договор между ними был составлен в присутствии нотариуса мэтра Франсуа де ла Балль, в доме 2 по улице де Турнон, в Париже (где тогда проживал Георг и где в продолжение шести месяцев жил вместе с ним его брат Йозеф). [509] В течение этого времени у Йозефа была связь с девицей Мари де ла Контакьер (впоследствии ставшей в браке баронессой де Перраве), от которой 11 декабря 1736 года у него родилась дочь, Мария Луиза. [510] Но отец никогда ее не увидел. Перед самым ее рождением Йозеф уехал в Турцию. Дело в том, что в Мадриде Йозеф познакомился с неким Бонневалем, французом по рождению и бывшим подполковником австрийской армии, который принял ислам, жил в Константинополе и служил Порте, получив от султана титул Ахмед-паша. Узнав, кем был Йозеф, Бонневаль задумал использовать его в интересах Турции и убедил в этом великого везиря. Султан Махмуд I вынашивал планы взять реванш у победительницы Австрии, которая после войны 1716–1718 гг. по Пожаревацкому (Пассаровицкому) миру (1718) отдала Османской империи Морею, но отобрала у нее Белград со значительной частью Сербии, Банат и часть Валахии. Сын героя антигабсбургской войны Ференца II Ракоци как нельзя лучше подходил для осуществления задумки: ударить Австрии в спину, захватить Балканы и Трансильванию. Эта идея, видимо, вскружила голову и Йозефу, и он из Парижа отправился в Константинополь, а затем в Родосто, куда прибыл 3 декабря 1736 года. Здесь эмигранты из Венгрии приветствовали его как наследника покойного Ракоци, и в этом же качестве он был принят султаном Махмудом I. В пожалованной Йозефу грамоте — атнаме (когда-то от предшествующего султана такую грамоту за выдающиеся заслуги в борьбе с австрийцами получила его бабушка Илона Зрини) султан именовал его князем Трансильвании и герцогом Венгрии, обещал всемерную помощь в отвоевании этих титулов, но в обмен Йозеф как претендент на княжеский трон Трансильвании должен был поднять на восстание венгров — подданных австрийского императора. Великий везирь надеялся, что услышав имя «Ракоци», венгры будут массово дезертировать из императорской армии, чтобы обратить оружие против австрийцев в начавшемся русско-турецком и австрийско-турецком конфликте. Но расчеты не оправдались: жители Трансильвании предпочитали хранить верность императору — теперь это было выгоднее и безопаснее. Йозефу удалось зажечь своей идеей лишь немногочисленных патриотов-эмигрантов, числом 330 человек, которые составили личную охрану претендента, и они отправились в нижнее течение Дуная, где разбили военный лагерь возле болгарской деревни Черна Вода (также Чернава Вода или Червона Вода), куда Йозеф прибыл лично 18 февраля 1738 года и выступил в Видин. Оттуда венгры-эмигранты из Турции 30 января 1738 года разослали воззвание, адресованное прежде всего гусарам из гарнизонов пограничных крепостей, призывавшее Трансильванию к восстанию против Габсбургов и обещавшее по 40 талеров каждому конному воину, что встанет под знамена Ракоци. Но успеха листовки не имели. Воины Йозефа Ракоци приняли участие только в нескольких незначительных стычках, нападениях на караул и т. д. Единственное, чего добился Йозеф, это того, что Вена объявила его бунтовщиком и назначила за его голову награду 10 тысяч форинтов — если будет взят живьем и 6 тысяч — мертвым, а также по наущению австрийского императора папа Климент XII своей буллой проклял и отлучил его от церкви. Да и великий везирь охладел к своим не выдержавшим испытания действительностью планам и совершенно позабыл о Ракоци, которому должен был дать 20 тысяч воинов и обещанное им содержание в 10 тысяч кошелей денег. Все это и дало повод разочарованному Келемену Микешу отозваться о Йозефе и его походе: «Как ныне нам не вздыхать и глубоко сокрушаться о нашем опочившем господине, потому что с грустью должны мы взирать на разницу меж отцом и сыном. Да, далеко упало яблоко от яблони». В августе 1738 года почти маскарадное «воинство» Йозефа численностью около 150 человек вернулось из Видина по Дунаю до Русе и оттуда обратно в Чернаву Воду, чтобы перезимовать. Они планировали весной подняться с турками на обещанных султаном 53 галерах вверх по Дунаю. Но в лагере вспыхнула чума. Ее жертвой пал и Йозеф, который и вообще не отличался крепким здоровьем и недомогал с самой своего поездки в Турцию. 7 ноября 1738 года он составил завещание, по которому оставлял своей внебрачной дочери Марии Луизе значительное наследство, а через три дня, 10 декабря 1738 года, в Чернаводе (ныне Болгария), где было составлено завещание, он скончался и там же был похоронен. В завещании он просил похоронить себя в Константинополе, где покоились останки отца, но султан не позволил, и спустя полгода из подвала, где пребывал гроб с телом Йозефа Ракоци, он был перенесен в православный храм болгарской деревни Чернавода, фасад которой украсила мраморная плита с гербом Ракоци, знаками власти князей Трансильвании и цепью испанского ордена Золотого Руна, что видна там и поныне. А в октябре 1906 года останки Йозефа были помещены в один саркофаг с бренными останками его отца Ференца II Ракоци и бабушки Илоны Зрини, перенесенными из Турции в склеп собора Св. Елизаветы в Кошицах.

509

Les Demi'ers d’une Grande Familie, Joseph et Georges R"ak'eczi, Emile Pillias (Revue d’Histoire Сотрагие) XXC, Nouvelle Serie, vol. VI, 1947, pp. 214–225.

510

В конце 1739 года мать Марии Луизы вышла замуж и препоручила свою малышку дочь заботам наследника французского престола — дофина Людовика и его супруги, инфанты испанской Марии Терезии. Королевская чета передала ребенка принцессе Кристине-Анриетте де Кариньян, которая была замужем за Виктором Амадеем Иосифом Савойским, поскольку принцесса приходилась ей дальней родственницей: обе они происходили от Эрнста Леопольда, ландграфа Гессен-Райнфельс-Роттенбургского. Когда девочке исполнилось семь лет, она была помещена в монастырь салезианок (иначе — визитандинок) в Аннеси (ныне это главный город французской провинции Верхняя Савойя). Там Мария Луиза провела девять лет и воспитывалась сестрами ордена визитации (Посещения Св. Девой Марией Елизаветы), основанного в 1610 году Св. Франциском Сальским и Св. Жанной Франсуазой Шанталь. Принцесса Кариньян лишь тогда открыла девочке тайну ее происхождения, поведав то, что ее дед и отец были князьями Трансильвании, и то, что о ее будущем заботятся два королевских дома — Франции и Савойи, которые подыщут ей достойную ее происхождения партию. Однако отличавшаяся большой набожностью девушка приняла окончательное решение стать монахиней, и в 1754 году сестры отправили ее в парижскую обитель ордена. Она дала обет 11 июня 1755 года и приняла имя «сестра Жозефа Шарлотта». Вскоре проявившая педагогический талант юная монахиня стала помощницей классной наставницы в монастырской школе, посвятила всю жизнь обучению послушниц, благоговейно любивших ее, а к концу жизни в монастыре стала директрисой школы. Сестра Жозефа Шарлотта умерла 30 июля 1780 года от чахотки. Согласно принятому в ордене порядку ее погребли в монастырском склепе без гроба в безымянной могиле, без надгробной плиты с именем, а в 1909 году парижская историческая комиссии распорядилась перезахоронить все останки из склепа монастыря в одной общей могиле. История ее жизни изложена по статьям: Josepha-Charlotte, la Demiere des R"ak'eczi, 1736–1780, Emile Pillias, (Revue d'Histoire Comparee, XXV, Nouvelle Serie, vol. V, 1947, pp. 208–218, а также Kuklay Antal. R"ak'eczi Jozefa Sarolta, a csal"adfa utols'e arany"agacsk"aja ("Uj Ember, 2004.05.16).

Единственная дочь Йозефа, незаконнорожденная Мария Луиза (по-венгерски Мария Эржебет), последняя из рода Ракоци, 11 июня 1755 года постриглась в монахини под именем Жозефа Шарлотта и умерла 30 июля 1780 года в парижском монастыре ордена «Посещения Св. Девой Марией Елизаветы».

А что же Георг? О нем известно немного фактов. 14 марта 1741 года [511] он написал господину Молидару письмо с инструкциями обратиться за получением необходимого ему для этой поездки в Испанию паспорта, на имя графа Шароша. [512] Это было то же самое инкогнито, которым иногда пользовался его отец, Ференц II Ракоци; Эмиль Пилье, несомненно, был прав, предположив, что Молидар на самом деле был Молитар, рано осиротевший молодой француз, которого Ракоци упомянул в своем завещании в надежде, что один из его душеприказчиков возьмет его к себе на службу. Это и было выполнено Георгом.

511

Paris, Ministere des Affaires Etrangeres, Hongrie et Transylvanie I, f. 444.

512

Это может объяснить путаницу в «Архивариусе», которая, в свою очередь, ввела в заблуждение госпожу Купер-Оукли.

Наверное, оттуда он по приглашению султана Ахмеда III в 1742 году направился в Константинополь. Война с Австрией окончилась Белградским миром (1739), по которому турки получили Сербию с Белградом и Орсовой. Но османам это показалось мало. Поэтому в ход вновь пошла трансильванская карта и имя Ракоци. Теперь в приложении к Георгу. Но на предложение заявить свои права на княжеский трон Трансильвании и выступить против Австрии вместо своего столь неудачно попытавшегося старшего брата благоразумный Георг ответил отказом и вернулся в Париж.

После этого, по-видимому, всю оставшуюся жизнь Георг прожил во Франции. Первой его женой, возможно, была маркиза де Бетюн, впоследствии он жил с Маргаритой Сюзанной Пентеро де Буа л'Иль, из нормандской семьи, и, возможно, даже был на ней женат. В полицейском донесении, неизвестно почему составленном на Георга, когда ему было пятьдесят два года, говорится, что он жил с ней в доме с садом и с тремя коровами, на дороге Сен-Дени, в деревне ла Шапель Сен-Дени, на расстоянии примерно одного лье к северу от Парижа. Она описана в донесении как женщина около пятидесяти лет, высокая, крупная и смуглокожая, ей принадлежала ферма, снабжавшая их цыплятами, индейками, утками, голубями и прочей пищей. О нем в донесении говорится следующее (перевод с французского): [513]

513

Париж, Библиотека Арсенала, Архивы Бастилии, 10, 244. Этот рапорт датирован 31 декабря 1753 года и составлен для господина Менье, королевского советника, инспектора полиции.

«Это человек чудовищных размеров, с трудом носящий свой живот. Он поддерживает его с помощью особого пояса, который пропущен сзади вокруг шеи и проходит под низом живота. Обычно он выпивает за день от десяти до двенадцати бутылок вина. Могло бы быть и хуже, но девица Буалиль, с которой он проживает совместно в течение двенадцати лет, ограничивает его в этом. Он живет полностью за счет щедрот короля… Принц Ракоци никогда не выходит из дома, не посещает даже церковную службу Но зато стол у него всегда очень хорош… Некоторые люди говорят, что они официально состоят в браке. Во всяком случае, у них был сын, который, однако, умер».

В полицейском рапорте высказано предположение, что этот ребенок — Жорж Рюмель, похороненный в трехлетнем возрасте 28 марта 1743 года вблизи деревни Гири, где он жил со своей кормилицей, причем имя его матери в свидетельстве о смерти указано не было, а отцовство приписывалось одному из слуг принца Георга Ракоци.

Георг Ракоци, граф Маковицкий, скоропостижно скончался в ла Шапель Сен-Дени в четверг 17 июня 1756 года от апоплексического удара. Эти детали и дали основания Джин Овертон Фуллер обоснованно предположить, что вряд ли Георг годится на роль этого загадочного графа.

Так может быть, Сен-Жерменом стал третий сын — незаконный, но происходивший от очень высокородной матери? Такую гипотезу высказывает Джин Овертон Фуллер, и вот вкратце ее аргументы, которые мы немного дополнили:

«Из рассказов Сен-Жермена о своих поездках принцу Карлу запомнилось среди прочего вот что: «Он часто бывал в Константинополе и Турции».

Нужно помнить, что принц Карл писал свои мемуары почти тридцатью годами позже, а текущих записей своих бесед не делал, так что его изложение могло содержать сокращения и неправильное понимание. Его впечатление о крепких связях с Турцией можно рассматривать так: семнадцать с половиной лет в Турции провел князь Ракоци, из них первые десять месяцев в Адрианополе, следующие восемь месяцев в Еникее, на окраине Константинополя, а остальные пятнадцать лет в Родосто.

Впечатление такое, что Сен-Жермен рассказывал принцу о своем отце — можно вспомнить, как он говорил Каудербаху, что он хорошо знал отца его монарха, короля Польши Августа II, которого, конечно, хорошо знал Ракоци, однако это не противоречит гипотезе, что Сен-Жермен мог встречаться с ним в течение «потерянных» лет. Возможно, что принц Карл, записывая свои мемуары много лет спустя, совместил в своей памяти рассказы Сен-Жермена о местах, в которых побывал он сам, и о местах, где был его отец.

Ясно, что Сен-Жермен дал принцу Карлу очень полную информацию о своем происхождении и предках, и так как принц Карл записал ее только через тридцать лет, то его воспоминания полны неточностей.

Здесь надо рассмотреть несколько моментов. Первый касается дат. Чтобы Сен-Жермену в 1779 году, когда он приехал в Шлезвиг-Гольштейн, было восемьдесят восемь лет, он должен был бы родиться, когда князю Ракоци было только пятнадцать лет, так как сам Ракоци родился в 1676 году. С другой стороны, если этот разговор произошел в Эккернфёрде, Сен-Жермен, возможно, имел в виду, что ему было восемьдесят восемь, когда принц Карл организовал его работу в Эккернфёрде, что должно было произойти где-то между 24 ноября 1779 года, когда он, согласно письму фон Варнштедта, должен был быть еще в Готторпе, и июнем 1781 года. Если в 1781 году он сказал принцу Карлу, что ему немногим более восьмидесяти восьми, то это дало бы нам заслуживающую доверия дату его рождения — в конце 1693 года или в начале 1694 года, когда Ракоци было семнадцать лет, и более того, он находился в Италии, что хорошо связывается и с упоминанием Медичи, которое иначе было бы непонятным. Принц Карл заблуждался, считая, что Ракоци был дважды женат (это его мать Илона Зрини во втором браке стала Тёкёли), но нужно сказать, что он считал, что у Сен-Жермена и двух братьев — Иосифа и Георга, которых привезли к императорскому двору, — были разные матери. Может быть, именно потому, что объяснения были даны в деликатной форме, принц Карл и не уловил, что его друг был незаконным сыном князя Ракоци.

Ответ Сен-Жермена свояченице Фридриха, принцессе Амалии, что страна, где он родился, никогда не знала иностранного правления, был понят так, что он должен был принадлежать к роду Витгельсбах, так как Бавария была почти единственной европейской страной, о которой это можно было сказать, не считая Франции [514] . А история, рассказанная неназванным автором и переданная Кауницем Кобенцлю, о том, что Сен-Жермен за столом Людовика XV заявил, что только род Бурбонов мог соперничать с его родом, хотя и показалась Кауницу шокирующей, но могла бы соответствовать действительности, в случае, и только в одном этом случае, если он был из рода Виггельсбах. [515] Шакорнак предположил, что Сен-Жермен подразумевал то, что он был незаконным сыном Марии-Анны, королевы Испании, так как она была урожденная Витгельсбах (из младшей ветви пфальцграфов). Однако существовала еще одна дама Витгельсбах, из старшей родовой ветви, — баварская принцесса Виоланта, жена принца Фердинандо Медичи, жившая во Флоренции, куда Ракоци приехал в мае 1693 года и где пробыл четыре месяца. Не существует документального подтверждения того, что они встречались, но если посмотреть на портреты Ракоци, Виоланты и Сен-Жермена, то можно заметить, что лицо Сен-Жермена объединяет черты двух других.

514

Мы считаем несомненным заблуждением версию Поля Шакорнака об испанско-немецком происхождении графа Сен-Жермена. Здесь, по нашему мнению, типичный случай того, как на основании верных посылок выстраивается совершенно неверная теория. Отправных моментов у П. Шакорнака было 5:

1) В ответ на вопрос княгини Амалии, свояченицы Фридриха II Прусского, граф Сен-Жермен выразился так: «Я из страны, где никогда не правили мужчины иностранного происхождения».

2) Воспоминания госпожи дю Оссет: «Король [Людовик XV] иногда говорит о нем, как о человеке высочайшего происхождения».

3) Воспоминания барона Гляйхена: «Он [граф Сен-Жермен] любил рассказывать о своем детстве и изображал себя окруженным многочисленной свитой, гуляющим на прекраснейших террасах, при замечательном климате, как будто он был наследным принцем гренадского короля при маврах».

4) Цитата из воспоминаний мадам Жанлис, где Сен-Жермен рассказывает о детских годах: «О своем детстве я могу сказать только, что в семь лет я бродил в лесах со своим гувернером… и за мою голову было назначено вознаграждение. Накануне бегства мать, которую я больше никогда не видел, привязала к моей руке свой портрет». И этот портрет-миниатюру в технике эмали граф демонстрирует участникам вечера, закатав рукав своей одежды.

5) Воспоминания Харденброка: «По внешности он похож на испанца благородного происхождения. С искренним чувством говорит он о своей покойной матери».

На основании этих пяти главных посылок, анализа всех псевдонимов, имен и титулов, под которыми появлялся Сен-Жермен, и глубочайшего изучения и сопоставления различных исторических источников П. Шакорнак приходит к выводу, что граф де Сен-Жермен — незаконнорожденный сын вдовы испанского короля Карла II Анны-Марии Нейбургской (28 октября 1667 — август 1740) и графа Мелгара, называемого просто Кастильским Амиранте (21 декабря 1646–21 июня 1705) и родился около 1698 г. В этой гипотезе — сплошь знаки вопроса. Несомненна как исторический факт только любовь королевы и Амиранте — истинно романтическая история, давшая пищу для нескольких романов.

Напротив, все факты, которые отражают приводимые Шакорнаком высказывания Сен-Жермена о его детстве, проливающие свет на его происхождение, можно найти в биографии Ференца II Ракоци, князя Трансильвании:

1) Княжество Трансильвания было самостоятельным государством начиная с поражения королевства Венгрии при Мохаче в 1526 году и вплоть до изгнания турок с венгерских территорий, которые отошли к Габсбургам с 1686 года. Затем был заключен ряд соглашений с венским двором, где регулировались взаимоотношения княжества с Империей, и хотя княжество Зибенбюрген (Трансильвания, Эрдей) рассматривалось как одна из провинций, в которой военная власть осуществлялась австрийским губернатором, формальная независимость княжества еще сохранялась до 1711 года, когда, после разгрома освободительной войны венгров под предводительством трансильванского князя Ференца II Ракоци, но Сатмарскому миру от 29 апреля 1711 года. Трансильвания окончательно утратила свою независимость.

Правителями Трансильванского княжества были князья, избираемые дворянским государственным собранием. Это были представители знатнейших венгерских родов. Единственной женщиной, исполнявшей функции выборного князя, была вдова князя Габора Бетлена Екатерина Бранденбургская, которая правила с 15.11.1629 по 28.09.1630 г.

2) Владетельными князьями (принцами) Трансильвании избирались последовательно, сын после отца, 5 представителей фамилии Ракоци:

1. Жигмонд Ракоци (правил с 09.02.1607 по 07.03.1608 гг., отказался от трона в пользу Габора Батори).

2. Дьёрдь I Ракоци (правил с 01.12.1630 г. до своей смерти 11.10.1648 г.).

3. Дёрдь II Ракоци (правил с конца 1648 года до своей смерти 07.06.1660 г.).

4. Ференц I Ракоци (избран в 1662 г., умер 01.07.1676 г., австрийцы не допустили его на трон, посадив своего ставленника Михая Апафи).

5. Ференц II Ракоци (правил с 05.04.1705 по 29.04.1711 гг.).

Князем Трансильвании избирался в 1690 году и отчим последнего, Имре Тёкёли.

3) Род Ракоци владел многочисленными замками и крепостями в Верхней Венгрии (сейчас эти земли частично входят в Венгрию, частично — в Словакию, частично — в Украину). Ференц II Ракоци родился 27 марта 1676 года в замке-крепости Борши (сейчас это деревня на территории Словакии), его детские годы (до 8 лет) прошли главным образом в замках Шарошпатак и Регец, затем он три года провел в осажденном замке Мункач. Все они — настоящие феодальные замки, заложенные еще в раннем Средневековье (например, Шарошпатакский замок построен в XIII веке), где есть и террасы, и башни, и крепостные стены, и внутренние дворы, и сады, и здания с надворными постройками, где жила многочисленная челядь и княжеская свита.

4) В 1673 году, когда маленькому Ферко было 7 лет, отчим брал его с собою в военный поход против австрийцев. Единственный наследник мужского пола владетельной фамилии Ракоци — будущий потенциальный претендент на трансильванский престол представлял опасность для Империи, и к нему не раз подсылали наемных убийц, поскольку за его голову была обещана награда. (В 1701 году внушительная награда назначалась Габсбургами и за взрослого Ракоци — государственного изменника, после его побега из тюрьмы в Винер-Нойштадте: 15 тысяч талеров.) В лесных лагерях повстанческой армии Тёкёли с маленьким Ракоци был его бессменный наставник Кёрёши, который воспитывал мальчика до 10 лет. Илона Зрини была разлучена с сыном, когда ему исполнилось 12 лет, и больше не видела его до самой своей смерти.

5) Наконец, относительно внешности «испанца благородного происхождения»: достаточно взглянуть на портреты Ференца II Ракоци.

515

И это совсем не так категорично: род князей Ракоци (Раколци) являлся одним из самых древних аристократических родов Европы, генеалогия которого прослеживается до X века.

Если он только не был сразу и отцом, и сыном (что, согласно некоторым теософским идеям, не является невозможным), я предполагаю, что он был сыном князя Трансильвании Ференца Ракоци I и принцессы Виоланты.

Это могло бы дать основания семье Медичи взять его на воспитание, так как иначе — зачем бы им было воспитывать незаконного сына Ференца Ракоци, если его мать не имела отношения к роду Медичи? Джованни Гастоне, последний из рода Медичи, всегда симпатизировал своей невестке, всеми покинутой, и мог поэтому пользоваться ее доверием. Возможно, Джованни Гастоне убедил своего отца, герцога Козимо III, бывшего и отцом Фердинандо, поместить ребенка в свой дом, среди многих других мальчиков-пажей из хороших семей, в чьем воспитании он принимал участие, фактически организовав во дворце Питти нечто вроде школы для мальчиков. Это не противоречило бы тому, что, как говорит нам принц Карл, он узнал из других источников, — что Сен-Жермену оказывал «удивительное покровительство» Джованни Гастоне, последний Великий герцог Медичи. Джованни умер 12 января 1737 года. Виоланта умерла в мае 1731 года, окруженная большим почетом благодаря ее милосердному характеру, благочестию и добрым делам. В 1725 году папа римский Бенедикт XIII отметил ее редкие достоинства, даровав ей в знак своего благоволения право именоваться Дамой Золотой Розы.