Граф Соколов — гений сыска

— Вот это мне и предстоит выяснить! Вполне вероятен и такой вариант. Тогда будем искать причины исчезновения агентов в другом месте — пройдем всю цепочку.

Жеребцов, всегда гордившийся: дружбой с гением сыска,. с довольной улыбкой произнес:

— Это дело нашей чести! — И уже раз в пятый просительно сказал: — Аполлинарий. Николаевич, позвольте мне пойти к Луканюву — или одному, или вместе с вами? А?

В голосе Соколова прозвучала досада:

— Хватит канючить, Коля! Вдвоем идти бессмысленно. Если Луканов действительно причастен к исчезновению людей, тоща он побоится раскрыться. А пустить тебя одного — прости, нельзя. Это дело не только рискованное, но и ответственное. Твое место — в арьергарде. — И, переменив вдруг серьезный тон на шутливый, добавил: — Любопытное совпадение: в Тайной палате времен Петра Великого своим зверством отличался палач по фамилии Луканов. Этот, не потомок ли? — И совсем уже весело рассмеялся.

Улыбка дьявола

...Теперь, когда все было решено и взвешено, Соколов решительным шагом направился на окраину городка. Сверху сыпал мелкий дождь. Где-то в березняке жалобно блеяла овца — видать, заблудилась. В окошках слабо дрожал свет керосиновых ламп. Еще в Москве по графическому плану Соколов прочно затвердил свой маршрут. Шел он довольно споро, хотя дорожка раскисла и ноги в изящных штиблетах от фирмы “Скороход” порой скользили.

Сыщик быстро нашел старый, но крепкий двухэтажный дом, скрывавшийся за высоким забором.

На звон колокольца вышел широкоплечий старик лет пятидесяти с остатками волос, гладко зачесанными назад. Небольшие серые глаза смотрели настороженно. Узнав, кто гость, растянул большой брыластый рот в улыбке:

— Проходите, господин хороший! Мне сообщили о вашем прибытии.

Земля вокруг бревенчатого дома густо поросла деревьями и кустарником орешника. Соколов отчетливо услыхал вдруг свиное хрюканье.

— Свинок держу, — угодливо обнажил в улыбке желтые зубы Луканов. — Смею заметить, мои окорока самые знаменитые. Покупают охотно обыватели. Даже прозвали “Мясником”. Желаете в свинарник заглянуть? Экземпляры, доложу, выдающиеся.

Почувствовав приход незнакомца, громадные животные с небывалым остервенением стали бросаться на ограждение, злобно сопя.

— Это не свиньи — тигры натуральные, — покачал головой Соколов.

— Характерные животные. Перекусим, чайком побалуемся — с медом. На свинину тут с местным пасечником меняюсь. Немного отдохнем, а перед рассветом пойдем “зеленую торить”.

* * *

Соколов оказался в комнате, заставленной геранью, фикусами. Луканов поставил на спиртовку чайник, толстыми ломтями нарезал вареную свинину. Как бы невзначай спросил:

— Мне бы двести марок на рубли поменять! Вам все равно на той стороне менять придется...

— Охотно, — произнес Соколов и достал бумажник, пухло набитый ассигнациями. — Может, больше? Деньги для уплаты агентам у меня.

Глаза Луканова алчно загорелись.

— Будя, пожалуй! Да вы, как вас там величать, чаек пейте, кишочки грейте. Хи-хи!

Соколов поднес к губам чашку и вдруг ощутил знакомый кисловато-горьковатый запах. Сразу подумал: —Да ведь это тот самый некрофин — сильное снотворное, что княжна отцу своему давала! Луканов хочет усыпить меня. Но нет, бестия, я тебя перехитрю!”

— А вина или ликера рюмку найдете?

— Обязательно! — И пока Луканов повернулся к буфету, Соколов выплеснул чай в горшок с кактусом.

...Вскоре сыщик устало потянулся:

— Что-то спать захотелось, заморился, как почтовая лошадь. Где моя комната?

Луканов радостно засуетился:

— Крепкий сон — залог здоровья! Вот в эту дверку, кладитесь на постельку.

Соколов грузно упал на металлическую кровать, и та вся заходила под его могучим телом. И почти сразу громко захрапел.

Луканов, искривив рот дьявольской улыбкой, затворил за собой дверь.

Столкновение

Соколов слышал, как кровь гулко приливает к его вискам. Он уже четко понимал, что произойдет дальше, но не знал как и когда. Минуты бежали, а хозяин не появлялся. Где-то снизу негромко хрюкали свиньи, да в соседней комнате под ногами Луканова скрипели доски. Сыщик с ужасом почувствовал, как на него мягкими, теплыми волнами накатывает сон. «Господи, что такое? Не годится так, нельзя спать, — подумал Соколов. — Однажды, когда раскручивал дело Эльзы Бланк, убивавшей мужчин, я не совладал со сном — это было в “Большой Московской гостинице”. Но тогда Бог меня миловал. Может, подняться на ноги, чуть подвигаться? Сон сразу бы прошел. Увы, нельзя, все дело могу испортить. Но притворяться, что сплю, а самому бодрствовать? Эх, спать, спать хочется...»

* * *

Вдруг в слабом свете луны, проникавшем в окно сквозь занавески, Соколов увидал, как хорошо смазанная дверь бесшумно открылась. На пороге стояла фигура — это был Луканов. В руках он держал большую подушку.

Соколов, от которого сонливость моментально отлетела, стал усиленней храпеть, подпуская тонкий подсвист.

Послушав спящего, Луканов осторожно приблизился к кровати. Вдруг он резво навалился на спящего. Но Соколов ударом ноги опередил его, вскочил и еще добавил раз по челюсти — теперь своим громадным кулачищем.

Злоумышленник, бездыханный, грохнулся лицом в пол.

Соколов достал из кармана моток загодя приготовленной шелковой бечевки, скрутил руки Луканову за спиной и пошел вниз искать лампу. Она, с горящим фитилем, стояла на обеденном столе. Когда сыщик вернулся, Луканов, злобно скрипя зубами, пытался освободиться от пут. Соколов, усмехнувшись, ласково сказал:

— Лежи, Мясник! Сейчас тебя убивать буду, долго и больно.

Луканов вспомнил свои гражданские права:

— Нет такого закона — без суда и следствия! За что убивать?

Соколов вдруг с самым свирепым видом рыкнул:

— Одно тебя спасет: говори, куда трупы дел?

Неожиданно для сыщика, перепуганный до заикания,

Луканов сразу же признался:

— Скажу, т-только н-не убивайте! Я их свинкам отдавал.

— А кости где лежат?

— Возле ограды, в старый колодец бросал.

— И чисто обгладывали?

— Чего обгладывали?

— Ну, свинки твои — трупы?

Луканов с нотками гордости сообщил:

— Начисто! Один шкилет оставляли — коли можно было, так я их в анатомический кабинет в какой-нибудь за недорого продал бы.

Соколов с горькой иронией поддакнул:

— Да, большой прибыток тебе был бы. Пошли к колодцу, где кости лежат. Вставай!

Луканов застонал:

— Ой, веревка треклятая, до кости врезалась! Ослобоните малость.

Соколов подумал: “Пожалуй, его надо будет в колодец опускать за костями. Вряд ли сбежать сумеет, авось пригляжу за ним внимательней!"

Он развязал веревку и скомандовал:

— Веди к колодцу! И не дури — стреляю без предупреждения и без промаха.

Они вышли в темный двор. Соколов левой рукой держал лампу, правой схватил за шиворот Луканова. Тот спокойно двинулся в угол двора, но вдруг крутанулся вокруг своей оси — старый воровской способ освободиться — и рванулся в заросли кустов. Соколов ринулся за ним, но зацепился ногой за какой-то пень, грохнулся на землю, заорал: