Граф Суворов. Книга 6

– Уж больно ты глазастый, уважаемый. Ну да, поймал старика, люблю кофе пить. Но чай у меня, весь базар обойди, лучше не найдёшь! – гордо подбоченившись, проговорил торговец. – Вот, красота ненаглядная, грейпфрутовый, под цвет волос твоих! Огненный, словно восточный закат!

– А вот это спасибо, дай понюхать, – попросил я и, когда обрадованный продавец открыл банку, взял несколько чаинок, протянув их улыбнувшейся Ангелине. – Попробуй растереть их между пальцами. А теперь посмотри на подушечки.

– Розовый? – с удивлением проговорила девушка.

– Краска, скорее всего, безвредный пищевой краситель, плюс усилитель запаха и вкуса. Ничего криминального, конечно, – ответил я, пожав плечами. – Что скажешь, уважаемый? Сам чай красишь, или тебе такой уже с базы поставляют?

– Ай, иди отсюда, прохожий! – замахал на меня руками торговец. – Не хочешь ничего покупать, так иди своей дорогой!

– Эх, что-то сказки поубавилось, – пробормотала Ангелина, когда мы отошли от лотка любителя кофе.

– Что поделать, видишь, он сам свой товар не пьёт, а значит, и о качестве тут говорить бесполезно. К тому же нам же нужно не один раз попробовал и выкинул, у нас две сотни голодных ртов. Уставших, вымотавшихся от постоянного перенапряжения и дежурств, – заметил я, возвращая Ангелину с небес на землю. – А потому подсунуть им невкусную крашеную траву с корками из отходов – не лучший вариант.

– Да уж. И что тогда делать? – спросила девушка посерьёзнев.

– Искать дальше. Менее яркий, может, даже закрытый, в бочках или коробках, – ответил я, внимательно осматриваясь по сторонам. – А вот сладости можем взять. Халву, щербет или набат. И в этом попробуют надуть, но шансов не так много, а выбор должен быть богатым. К тому же они долго не портятся.

– И что, мы вдвоём накупим на всех сладостей? – не веря, уточнила Ангелина.

– Нет, конечно, – усмехнулся я. – Но вот пройтись по лавкам, отметить, где и сколько стоят, найти коробки с упаковкой и по ним найти оптового продавца…

– И опять не сказка, – улыбнулась девушка, но без разочарования.

– Что поделать. Но зато одно могу обещать точно – конфет мы наедимся надолго! Это же сколько надо перепробовать! – ответил я, ведя Ангелину к ближайшей лавке традиционных сладостей.

– Добрый день, уважаемый, чего желаете? – на ломаном русском спросил продавец, наклонившийся над прилавком. В отличие от прошлого, он был моложе, а из одежды, кроме традиционного халата и штанов, на нём имелся белый фартук. – Халва, пастила, рахат-лукум.

– Ух ты, какие красивые, – не смогла скрыть восторг Ангелина, рассматривая выложенные на прилавок конфеты. Ровные квадратные бруски, посыпанные разноцветной крошкой, с цветочками, миндалём, фундуком, двухцветные… каких только видов, форм и размеров здесь не было. – Можно?

– Выбирай любые, – обречённо улыбнувшись, сказал я. – Одну подарочную коробку всего, что захочет девушка.

– Конечно, уважаемый, – широко улыбнулся продавец, и Ангелина на добрых десять минут погрузилась в дегустацию и выбор самого-самого. Я тоже времени даром не терял, внимательно всматриваясь в стоящие в подсобке коробки, мне удалось переписать адрес местного склада, откуда их доставляли. Сверившись с картой, я лишь усмехнулся, ну да, теоретически, это тоже базар, только совсем, с другой стороны, и вряд ли туда пускают всех подряд. Но я и не все, в конце концов.

– Сашка, я тебя обожаю, – подскочив, поцеловала меня в щеку Ангелина.

– С вас девять дариков, – произнёс с улыбкой продавец, и я не сразу понял, что именно он мне сказал.

– Повтори ещё раз, уважаемый, – попросил я, чуть подавшись вперёд.

– Восемь, я говорю, с вас восемь золотых дариков, – всё с той же улыбкой ответил продавец сладостей.

– Дариков? И когда же в имперской губернии начали ходить персидские деньги? – уточнил я. – Давно?

– Если у вас нет дариков, я с удовольствием приму рубли, уважаемый. Полтора золотых рубля.

– Ты чего? – чуть обиженно проговорила Ангелина. – Если дорого, я могу из своих денег заплатить.

– Даже не думай, и вопрос тут не в цене, – ответил я, посмотрев на девушку. – Скажи, уважаемый, ты свой товар за рубли покупаешь или за дарики?

– К чему такие вопросы? – нахмурился торговец сладостями. – Уважаемый, может, я тебя оскорбил чем, так ты извини, нет в том моей вины.

– Наверное, мы начали не с того, – проговорил я и, достав из внутреннего кармана кителя кошелёк, бросил на прилавок две купюры. – Расскажи, давно на базаре вместо рублей дарики ходят?

– Лет семь, уважаемый. Как гарнизон сократили, так всё меньше было имперских денег и больше персидских. Но мы принимаем и те и другие, – улыбнулся он, пряча купюры в задний карман. Похоже, хозяин лавки этих денег не увидит.

– Последний вопрос, где взять рахат-лукум без вот этих всех красивостей? – спросил я, показав на самые заурядные с виду кубики. – Мне на двести человек. В столовую, а не на пиршество.

– Простите, я не понял вопрос, уважаемый, – замявшись, ответил кондитер. – Мы с семьёй делаем эти сладости сами, по старинным рецептам.

– С каждой секундой мне всё больше кажется, что ты этих денег не заслужил… ну да бог с тобой, – приобняв Ангелину за талию, сказал я. – Пойдём, дорогая, нас ждут великие дела.

– А можно сегодня без них обойтись? – спросила девушка. – А то у нас что ни день, то подвиги или сражения.

– Хм, с такой точки зрения я на это не смотрел. Ну хорошо, давай попробуем представить, что мы простые, вот самые простые люди, и нам совершенно некуда торопиться, – решительно сказал я. – К слову, раз уж мы оказались на базаре, не хочешь попробовать найти себе новый наряд?

– Можно? Правда? – в восхищении спросила Ангелина, и мы тут же отправились вдоль рядов. Девушка то и дело останавливалась возле прилавков, щупая попадавшиеся на пути ткани, меряя особенно понравившиеся накидки и халаты. На меня несколько раз пытались напялить чалму и тюрбан, но я ловко отказывался от такого удовольствия.

А пока девушка самозабвенно носилась по базару, я внимательно осматривал прилавки и то, что за ними скрывалось. Кричащие торговцы отошли на второй план, хотя я и начал разделять речь на русскую, тюркскую и местную. Базар был велик, но всё чаще мне попадались люди, не говорившие на общеимперском.