Граф

— Странный подход.

— Какой есть. — улыбнулся Андрей. — Мне даже воевать не придется. Я просто все расскажу, что заезжал тебя поблагодарить за помощь в Истанбуле. Султану нужно кого-то наказать. Султану нужны деньги. Да и репутация у тебя мерзкая. И если тебя казнить, то народная любовь к Султану окрепнет. Особенно среди православных.

Михаил Кантакузин нахмурился и помрачнел. Ему показалось, что Андрей шутит. Однако человек, стоящий перед ним, выглядел холодно, жестко и невозмутимо. Он был сама серьезность…

— Мне не нравится та сделка, которую ты предлагаешь.

— Разве у тебя есть выбор? — вопросительно выгнул бровь Андрей с едва заметной усмешкой. — Тебе его кто-то давал?

Шайтаноглу нервно повел подбородком.

Ему стало душно от одних только мыслей, что Султан посчитает его подельником Андрея. Это будет конец. Всему и всем. Столь любимый им город, скорее всего, просто сотрут с лица земли. Как и всех, кто ему близок и любим. Про него и речи не шло…

Андрей уплыл уже через пару часов.

Забрал выкуп, искомых людей, стоимость их имущества, и уплыл. А потому он не мог наблюдать сценку, которая развернулась после его ухода.

Михаил в мрачном настроении стоял на берегу Черного моря.

К нему подошел патриарх. Он сбежал из столицы Великой Порты сразу после того, как все началось. И направился сюда, чтобы предупредить «олигарха», что его поставил на пост.

— Он нужен нам… — тихо прошептал он. — Всем нам.

— Зачем?

— Ты разве не понимаешь?

— Нет.

— Он знак небес. Он сможет.

— Что он сможет?

— Все вернуть. Все возродить.

— Сколько у него воинов? Тысяча? Две? Что он может с этой горсткой бойцов?

— Новый Рим он взял с двумя сотнями.

— Это случайность.

— А тут тоже случайность произошла? Что он тебе сказал? Ты отдал ему двадцать тысяч дукатов. Испугался горстки бойцов?

От этих слов Михаил дернулся как от пощечины и нервно скосился на патриарха.

— Ты сам видишь — он может побеждать.

— Он… — хотел возразить Кантакузин, но не смог подобрать слова.

— Подумай. Просто подумай. Возможно больше такого шанса не будет никогда.

— Он не грек.

— Это имеет значение? Александр Македонский тоже был северным варваром. В конце концов — ты просто торговец и чиновник. За тобой нет верных воинов. И если Султану потребуются деньги, он казнит тебя и ограбит.

— Я нужен ему!

— Церковь тоже была нужна Султану. Ах как красиво пел Мехмед и его предшественники. И что же? Как только он захватил Константинополь все стало меняться. И вот, не прошло и века с тех дней, как Церковь оказалась вынуждена жить на подачки и прозябать. У нее отобрали очень многое.

— Это другое.

— Может и так, — примирительно произнес патриарх. — Я просто высказываю свой совет. У Султана ведь украли казну, а ему нужны деньги…

[1] 10 000 рублей это порядка 680 кг серебра.

Глава 9

1557 год, 29 июля, Бахчисарай

Хан Давлет Гирей проклинал тот день, когда влез в эту дрянную историю с Иоанном. В ней с самого начала все пошло не так. Прямо в 1552 году. Хотя, конечно, раньше…

Казань было не удержать. Об этом многие говорили. Слишком она казалась уязвимой для Москвы. И прикрыть ее из Крыма не представлялось возможным. Во всяком случае надежно. Отвлечь, не более. Да и то — не каждый год. Москва же год за годом пыталась ее захватить. И если бы не воля Небес, то давно справилась. То пушки под лед провалятся, то еще что случится. Казалось, будто бы сам Всевышний мешал гяурам добиться желаемого. Но не вышло…

Несмотря на волю Небес они изменили свою тактику и довели задуманное до конца. А он? Что он мог сделать? Каждый год поднимать всех своих людей да союзников и отправляться на север? Это становилось все сложнее и сложнее. В том числе и потому, что Русь, южнее Оки лежала в дымящихся руинах. Там стало нечего грабить. А прорываться севернее — непростая задача. Очень непростая…

Все говорило о том, что вся эта затяжная война ничем хорошим не закончится. «Слабая и тщедушная» Московская Русь, как пели советники хана, раз за разом огрызалась.

А потом появился он…

Демон во плоти. От которого хлебнули горя уже многие в степи.

Сразу на него внимания, конечно, не обратил. А зря… очень зря. Потому что теперь, после серии серьезных поражений, репутация хана очень сильно пошатнулась. Да чего уж там? Ее практически не было. Его чуть ли не в лицо называли неудачником и проклятым. Хуже того — эта репутация ушла вместе с деньгами. И теперь Давлет-хан был банкротом. Самым что ни на есть обычным банкротом без гроша в кармане. Подданные об этом, конечно, не знали. Он старательно скрывал сие обстоятельство. Но факта это не меняло…

И вот к нему вновь явился османский гонец. Признаться, он их уже видеть не мог. Но держался. И даже вежливо улыбался. Насколько это, конечно, позволяла кипящая в душе ненависть.

— Ты принес мне весть от Повелителя?

— Да. — несколько нервно произнес этот посланник.

Он с самого момента прибытия в Крым испытывал нешуточную тревогу. Полуостров напоминал встревоженный улей. Да еще и эти взгляды, что на него бросали тайком. Мрачные. ОЧЕНЬ мрачные. Словно не в союзные земли прибыл, а к врагам. Однако же, посланник держался. И торжественно передал волю Сулеймана:

— Ты и твои люди должны незамедлительно выступить в Молдавию и разгромить Александра Лэпушняну, который поднял восстание.

Давлет-хан никак не отреагировал на его слова. Он просто уставился куда-то в точку перед собой, погрузившись в захлестнувшие его мысли. От него отвернулись все союзники. Своих же сил на равных бороться с Александром, которому, без всякого сомнения кто-то помогает, у него не было.

Ногаи Гази в теории могли бы поучаствовать. Но им не до того. Их самих били в хвост и гриву. Как Кабарда, так и Большие Ногаи, которые ныне всецело стояли на стороне Москвы. Понятно, что Молдавия не Московское Царство. Но вряд ли Иоанн Васильевич разрешит им этот поход. Он явно не в его интересах.

И если Большие Ногаи склонились к союзу с Москвой по праву первенства сильного, то Кабарда пошла куда дальше. У них, как доносили хану, видели православных священников… Новых. Довольно много. Что грозило региональной катастрофой…

Все дело в том, что Кавказ в XVI веке был не такой как в XXI-ом.

В свое время Византия его успела обратить в христианство. Номинально. То есть, фактически оставалось старое язычество с легким декоративным налетом христианства сверху в качестве обертки. Из-за чего после ее падения сложилась очень специфическая ситуация — местные племена держались этого самого номинального христианства как некоего маркера независимости. Дабы отгородится таким образом от экспансии исламских стран.