Графиня Де Шарни
Шрифт:
– Со мной?.. Ничего, – отвечала Катрин, с трудом поднимая опустившиеся было ресницы и выпрямляясь на стуле, к спинке которого она до этого привалилась, едва не потеряв сознание.
– Катрин? Да что с ней сделается? – пожав плечами, заметил Бийо.
– Ну так вот, – продолжал папаша Клуи, – должен вам сообщить, что среди старого хлама у оружейника Монтаньона я откопал литейную форму.., ведь пули, которые подходят к вашему ружью, – страшная редкость. Эти чертовы короткие стволы Леклера почти все двадцать четвертого калибра, что, однако, не мешает им стрелять Бог знает как далеко.
– Пока не знаю, – отвечал Бийо. – Все, что я могу сказать: я отправляюсь в засаду.
– А-а, понимаю, – заметил папаша Клуи, – кабаны герцога Орлеанского, они, видно, повадились к вам в огород, и вы себе сказали: «Вот угодят в бочку с солью, так и баловать перестанут».
Наступила полная тишина, нарушаемая лишь неровным дыханием Катрин.
Питу переводил взгляд с лесничего на Бийо, потом на его дочь.
Он пытался понять, что происходит, но ему это никак не удавалось.
Что же до мамаши Бийо, напрасно было бы пытаться понять что-либо по выражению ее лица. Она не понимала ни слова из того, о чем шла речь, тем более – что только подразумевалось.
– Н-да.., если пули предназначены для охоты на кабана, – продолжал папаша Клуи, словно отвечая собственным мыслям, – то они, пожалуй, маловаты, вот что! У кабанов крепкая шкура, не говоря уж о том, что от его шкуры пуля просто может отлететь рикошетом в охотника. Уж мне-то доводилось встречать кабанов с пятью, шестью, а то и всеми восемью пулями, застрявшими под шкурой, да не простыми, а тяжелыми, от шестнадцати унций до фунта, а кабану – хоть бы что!
– Мне пули нужны не для кабанов, – возразил Бийо. Питу не мог сдержать любопытства.
– Прошу прощения, господин Бийо, однако если вы не собираетесь стрелять ни на состязаниях, ни в кабанов, то куда же вы собираетесь стрелять? – спросил он.
– В волка, – отвечал Бийо.
– Ну, для волка это будет в самый раз, – заметил папаша Клуи, доставая из кармана дюжину пуль и со звоном высыпая их на тарелку. – А тринадцатая – в животе у этого зайца… Эх, не знаю, как дробью, а пулями отлично бьет ваше ружьецо!
Если бы Питу в эту минуту посмотрел на Катрин, он бы заметил, что она близка к обмороку.
Но во все время, пока говорил папаша Клуи, Питу даже не взглянул на Катрин.
Когда он услышал от старика-лесничего, что тринадцатая пуля застряла в животе у зайца, он не удержался и пошел убедиться в этом своими глазами.
– Ax, черт! И правда! – подтвердил он, засунув палец в отверстие от пули. Хорошо сработано, папаша Клуи. Хоть вы, господин Бийо, и неплохо стреляете, но вы не сможете так же точно попасть в зайца.
– Ерунда! Ведь зверь, в которого я собираюсь стрелять, в двадцать раз больше зайца, и я надеюсь, что не промахнусь.
– Но волк… – начал было Питу. – А разве у нас в кантоне уже появились волки? Странно, неужели в этом году до снега…
– Да, странно, однако это так.
– Вы в этом уверены, господин Бийо?
– Совершенно уверен, – отвечал Бийо, взглянув разом
на Питу и на Катрин, что было нетрудно, потому что они сидели рядом. – Пастух видел волка нынче утром.– Где? – доверчиво спросил Питу.
– На дороге из Парижа в Бурсон, неподалеку от лесосеки Ивор.
– А-а, – молвил Питу, взглядывая то на Бийо, то на Катрин.
– Да, – по-прежнему невозмутимо продолжал Бийо. – Его уже видели в прошлом году и предупредили меня; потом он пропал, и все подумали, было, что навсегда, но…
– Но?.. – переспросил Питу.
–..Но он, похоже, вернулся, – продолжал Бийо, – и опять собирается сунуться на ферму. Вот почему я и попросил папашу Клуи почистить мое ружье и отлить пули.
Слушать дальше оказалось Катрин не по силам. Она придушенно вскрикнула, поднялась и, пошатываясь, направилась к двери.
Ничего не понимая, но чувствуя беспокойство, Питу тоже встал и, видя, что Катрин едва держится на ногах, бросился ей на выручку.
Бийо бросил гневный взгляд в сторону двери, но на открытом лице Питу слишком ясно было написано удивление, чтобы он мог его заподозрить в пособничестве Катрин.
Не заботясь более ни о Питу, ни о дочери, он продолжал:
– Так вы говорите, папаша Клуи, что для большей верности хорошо бы обернуть пули в клочок промасленной кожи?
До слуха Питу долетел этот вопрос, но ответа он не услышал: выйдя в кухню, где он наконец догнал Катрин, он почувствовал, как девушка падает ему на руки.
– Да что с вами такое? Боже мой! Что с вами?! J – в ужасе вскричал Питу.
– Неужто вы не понимаете? Он знает, что Изидор вернулся нынче утром в Бурсон; он хочет его убить, если тот подойдет к ферме.
В это время дверь в столовую распахнулась, и на пороге появился Бийо.
– Дорогой Питу! – не допускавшим возражений тоном начал он. – Если ты действительно пришел за кроликами папаши Лаженеса, мне кажется, тебе пора отправляться ставить силки. Как ты понимаешь, скоро совсем стемнеет, и ты ничего не увидишь.
– Да, господин Бийо, – согласился Питу, взглянув на Бийо и переведя взгляд на Катрин. – Я именно за этим пришел, клянусь вам.
– Так что же?
– Ну, я пошел, господин Бийо. Он вышел во двор, а Катрин в слезах возвратилась в свою комнату и заперла за собой дверь на засов.
– Да, – пробормотал Бийо, – да, можешь запираться, несчастная! Я-то сяду в засаду с другой стороны!
Глава 28.
БЕГ ВЗАПУСКИ
Питу вышел с фермы в полной растерянности. Только благодаря тому, что он услышал от Катрин, он прозрел, но это знание его ослепило.
Питу знал то, что хотел знать, и даже более того.
Он знал, что виконт Изидор де Шарни прибыл утром в Бурсон и что если он попробует повидаться с Катрин, ему угрожает пуля.
В самом деле, сомнений быть не могло: иносказание Бийо стало ему понятно после короткого разговора с Катрин: волк, виденный в прошлом году неподалеку от овчарни и, как казалось, исчезнувший навсегда, однако вновь появившийся в то утро у лесосеки Ивор на дороге из Парижа в Бурсон, оказался виконтом Изидором де Шарни.