Графиня Де Шарни
Шрифт:
– Все это не имеет для меня ровно никакого значения, друг мой, – заметил Ролан, – как вы верно заметили, я не так силен в слесарном Деле, как король, и я не вижу разницы между замком для двери и замком для сейфа.
– Эту разницу я вам сейчас покажу…
– Не стоит. Вы сказали, что объяснили королю…
– Почему замок не закрывался… Хотите, я вам скажу, почему он не закрывался?
– Сделайте одолжение, – махнул рукой Ролан, рассудив, что лучше дать Гамену выговориться.
– Ну, он не закрывался, понимаете? Это потому, что бородка ключа хорошо цеплялась за большую суколду, и суколда описывала полукруг, но дойдя до половины, она не могла
– Отлично понимаю! – кивнул Ролан, не понимавший ни единого слова.
– «Это моя ошибка, – сказал король (его еще тогда так называли этого гнусного тирана!), – ну, Гамен, сделай то, чего не смог сделать я, ведь ты – мой учитель».
– «О, не только ваш учитель, государь, но мастер мастеров и всеобщий учитель!»
– А потом?..
– А потом я взялся за работу, пока господин Капет разговаривал с моим подмастерьем, в котором я всегда подозревал переодетого аристократа; через десять минут все было сделано. Я взял железную дверь, в которую был врезан замок, и сказал: «Готово, государь».
– «Ну что же, Гамен, – сказал он, – пойдем со мной!» Он пошел вперед, я – за ним; он привел меня в спальню, потом – в темный коридор, соединявший его альков с комнатой дофина; там было так темно, что пришлось зажечь свечу.
Король мне сказал: «Держи свечу, Гамен, и свети мне». (Он позволял себе обращаться ко мне на «ты», тиран!) Он поднял деревянную панель, за которой находилась круглая дыра диаметром в два фута; заметив мое изумление, он сказал:
«Я сделал этот тайник, чтобы держать в нем деньги; теперь, как ты видишь, Гамен, нужно закрыть это отверстие вот этой дверцей». – «Ничего нет легче! – отвечал я ему. – Петли есть, замок – тоже». – Я навесил дверь, и оставалось только ее затворить; она захлопывалась сама, потом надо было сверху навесить панель, и готово дело! Ни сейфа, ни двери, ни замка!
– И вы полагаете, друг мой, – полюбопытствовал Ролан, – что этот шкаф был сделан с одной-единственной целью: превратить его в сейф и хранить в нем деньги – и только из-за этого король так беспокоился?
– Да погодите! Это все была уловка: он считал себя хитрым, тиран! Да я-то еще хитрее! Произошло вот что. «Ну, Гамен, – сказал он, – помоги мне сосчитать деньги, которые я хочу спрятать в этом шкафу». И мы с ним пересчитали два миллиона в двойных луидорах, которые мы разделили и разложили в четыре кожаных мешка; но пока я считал его золото, я краем глаза приметил, что его камердинер переносит в сейф бумаги, бумаги, бумаги.., и я себе сказал: «Ага! Сейф – это для бумаг, а деньги – так, уловка!»
– Что ты на это скажешь, Мадлен? – спросил Ролан, склонившись над женой так, чтобы Гамен не слышал, о чем они говорят.
– Я скажу, что это сообщение чрезвычайной важности, и нельзя терять ни минуты. Ролан позвонил. Вошел секретарь.
– У вас есть во дворе ратуши заложенная карета? – спросил министр.
– Да, гражданин.
– Прикажите подать ее. Гамен поднялся.
– Ага! – воскликнул он, задетый за живое. – Похоже, я вам больше не нужен?
– Почему же? – возразил Ролан.
– Потому что вы приказали подать карету… Значит, министры и при Республике разъезжают в каретах?
– Друг мой! – отвечал Ролан. – Министры будут ездить в каретах во все времена: карета – для министра не роскошь, а экономия.
– Экономия чего?
– Времени,
то есть самого дорогого, что только есть на земле.– А Мне, стало быть, топать туда пешком?
– Зачем?
– Ах, черт побери, да затем, чтобы показать вам шкаф, в котором спрятано сокровище.
– Это ни к чему.
– То есть как это – ни к чему?
– Ну, разумеется, ведь я приказал подать карету, чтобы отправиться туда.
– Куда?
– В Тюильри.
– Так мы туда поедем?
– Сию же минуту.
– В добрый час!
– Да, кстати… – спохватился Ролан.
– Что такое? – спросил Гамен.
– А ключ?
– Какой ключ?
– Ключ от шкафа… Вполне вероятно, что Людовик Шестнадцатый не оставил его в двери.
– Да уж надо думать, если, конечно, он не такой дурак, каким кажется, толстяк Капет!
– Значит, вам нужно взять инструменты.
– Зачем?
– Чтобы отпереть шкаф.
Гамен достал из кармана новехонький ключ.
– А это что? – спросил он.
– Ключ.
– Ключ от шкафа, который я сделал по памяти; я его тогда хорошо запомнил, подозревая, что придет день…
– Этот человек – большой мошенник! – шепнула мужу г-жа Ролан.
– Так ты думаешь?.. – с сомнением начал он.
– Я Думаю, что ради правды мы в нашем положении не имеем права отказываться ни от чего, что посылает нам судьба.
– Вот он! Вот он! – весь сияя, кричал Гамен, размахивая ключом.
– И вы полагаете, – не скрывая своего отвращения, поинтересовался Ролан, – что этот ключ, хоть и сделан по памяти полтора года спустя, подойдет к сейфу?
– С первого же раза, я в этом уверен! – отозвался Гамен. – Не за красивые же глаза меня зовут мастером мастеров и всеобщим учителем!
– Карета гражданина министра подана, – доложил секретарь.
– Мне ехать с вами? – спросила г-жа Ролан.
– Разумеется! Если там есть бумаги, тебе я их и доверю; честнее тебя человека нет!
Обернувшись к Гамену, Ролан пригласил:
– Едемте, друг мой.
Гамен пошел вслед за супругами, ворча на ходу сквозь зубы:
– Я же сказал, что отплачу тебе за это, господин Капет?
Это? Что такое это? А все то доброе, что сделал ему король.
Глава 19.
ОТСТУПЛЕНИЕ ПРУССАКОВ
Пока карета гражданина Ролана катится к Тюильри, пока Гамен ищет скрытую в стене панель, пока выкованный по памяти ключ с невероятной легкостью отпирает железный шкаф; пока сейф открывает взглядам присутствующих доверенный его недрам роковой клад, который, несмотря на отсутствие некоторых бумаг, переданных г-же Кампан самим королем, окажет столь страшное влияние на судьбу узников Тампля; пока Ролан уносит эти бумаги к себе, перечитывает их одну за другой, делает пометки, раскладывает, нумерует, безуспешно пытаясь найти в них следы взяточничества Дантона, о котором ему не раз доносили, – мы с вами посмотрим, чем занят бывший министр юстиции.
Мы говорим бывший министр юстиции, потому что как только был учрежден Конвент, Дантон поспешил подать в отставку.
Он поднялся на трибуну и заявил:
– Прежде чем высказать свое мнение по поводу декрета, который должен принять Конвент, я позволю себе передать ему полномочия, которыми наделило меня Законодательное собрание. Я получил назначение в грохоте пушек; сейчас соединение армий уже позади, объединение народных представителей – тоже. Я являюсь теперь лишь посланцем народа, и в качестве такового я и хочу говорить.