Графиня Шатобриан
Шрифт:
Едва Франциска успела сказать им несколько слов, как отворились створчатые двери и при оглушительных звуках музыки вошел король под руку со своей матерью. За ними следовал архиепископ в полном облачении, окруженный священниками в цветных одеяниях и певчими.
Король подвел свою мать к ступеням трона и, поклонившись ей, подошел к сестре, которая стояла с Франциской в отдалении, среди художников. Он поблагодарил Маргариту, что она оправдала его в глазах его дорогой приятельницы и привела ее с собой; затем обратился к Франциске и сказал ей несколько слов, полных любви и нежности.
Ласковое обращение короля всегда неотразимо действовало на графиню Шатобриан благодаря искренности, составлявшей отличительную черту отношения короля к женщинам. Но эта искренность, которую он ставил себе в заслугу, была обоюдоострым оружием, потому что служила оправданием его частых увлечений. Только женщина, хорошо изучившая его характер, силой своего умственного
Герцогиня Ангулемская, которая уже успела сообщить в коротких словах свои опасения Флорентину, вошедшему в свите архиепископа, побледнела как смерть, когда увидела, что король, подав руку графине Шатобриан, ведет ее к трону, у которого она стояла. Беспокойство ее было вполне основательно, потому что никто не мог поручиться, как поступит король в следующую минуту под влиянием известного романического настроения.
Когда король подошел к ступеням трона, в зале воцарилось гробовое молчание. Он видел, что все ожидают от него чего-то необыкновенного, и рука его, державшая руку Франциски, дрогнула: у него внезапно появилось желание оправдать общее ожидание. Герцогиня заметила это и решилась помешать во что бы то ни стало намерению короля. Если бы она сделала это резко, в виде открытого протеста, то дело было бы тотчас решено в пользу Франциски. Но герцогиня слишком хорошо знала своего сына, чтобы сделать подобный промах. Она обратилась с ласковой речью к ненавистной для нее графине Шатобриан и, взяв ее за руку, разъединила с королем, который тотчас же успокоился, когда услышал все те обещания и дружеские уверения, которые его мать расточала перед его возлюбленной. Главная причина беспокойства была устранена; то, чего он напрасно добивался, было достигнуто; обе женщины, которых он хотел сблизить, были теперь в наилучших отношениях; герцогиня по собственному побуждению предложила Франциске взять ее под свое покровительство во время его отсутствия. Со свойственной ему величественной осанкой он взошел на ступени, ведущие к трону, и сделал рукой знак архиепископу, который стоял среди духовенства на приготовленной для него эстраде, покрытой пурпуром.
Архиепископ, почтенный старик, сделал шаг вперед и протянул руку, заявляя этим, что желает говорить. Когда все умолкло в зале, архиепископ выразил в коротких, исполненных достоинства словах, что по приказанию короля и сообразно своей священной обязанности, он обращается с увещанием к присутствующим, умоляя их во имя Всевышнего быть снисходительными друг к другу и действовать единодушно в роковой момент, когда король принужден оставить государство, которому грозит неминуемая опасность.
– Мы должны отрешиться, – добавил он, – от всякой зависти, раздоров, и да приемлет Господь нашу клятву, что мы теперь же, на этом месте, даем обет забыть личные помыслы и желания для блага государства, пока не возвратится к нам божий помазанник.
Архиепископ, произнося эту клятву, преклонил колено; все присутствующие последовали его примеру.
Наступившая при этом торжественная тишина была внезапно нарушена появлением человека с бледным и окровавленным лицом, который шумно ворвался в освещенную галерею через потаенную дверь, ведущую в комнаты Франциски. Платье его было в беспорядке, волосы опускались длинными прядями на лоб; он держал в руках обнаженную шпагу.
Это был граф Шатобриан. Упав навзничь во время поединка, он ударился головой о ступени стоявшей за ним высокой кровати с балдахином и шелковыми занавесками. Удар лишил его сознания; длинная шелковая занавесь и упавший стул скрыли его от глаз Бонниве и Химены, которые ушли, не заметив его. Таким образом, он пролежал около двух часов в полном беспамятстве, пока, наконец, медленно, мало-помалу сознание вернулось к нему и он настолько собрался с силами, что поднялся на ноги и отыскал при лунном свете дверь, через которую привел его Флорио.
Яркое освещение галереи в первую минуту настолько ослепило его, что он стоял неподвижно, стараясь отдать себе отчет в том, что происходит около него.
Присутствующим он показался олицетворением Божьей кары, посланной свыше. Впечатление слов архиепископа было моментально уничтожено; все поднялись на ноги и смотрели то на графа, то на короля, который, сойдя с первой ступени трона, остановился пораженный явлением, которое показалось ему чем-то сверхъестественным. Он был уверен, что убил графа, и выжидал только удобной минуты, чтобы приказать Бонниве в эту же ночь убрать тело убитого втайне от графини.
Не доверяя собственным глазам и не думая о том, что привлечет к себе общее внимание, он вынул шпагу из ножен и тщательно осматривал ее в полном убеждении, что на ней остались следы крови. Несколько сеньоров, не поняв намерения короля, также обнажили свои шпаги в ожидании нападения со стороны графа Шатобриана, который благодаря своему бледному лицу и блуждающим глазам, имел вид помешанного.Между тем садовая площадь перед галереей внезапно осветилась множеством зажженных факелов, а вслед за тем послышались звуки боевых труб отряда, который должен был сопровождать короля на войну. Король вложил шпагу в ножны и презрительно отвернулся от графа Шатобриана, заявляя этим, что не желает более обращать на него внимания и не имеет на это времени. Все пришло в движение и смешалось, каждый спешил придвинуться к трону, и только немногие заметили, что прелат Флорентин, по знаку герцогини Ангулемской, взял за руку испуганную Франциску и подвел ее к графу Шатобриану.
Несчастная женщина была так смущена неожиданным появлением мужа и близкой разлукой с королем, что находилась в бессознательном состоянии и опомнилась только тогда, когда граф назвал ее по имени.
– Да, меня зовут Франциской Шатобриан! – проговорила она с видимым усилием.
– Это имя ты будешь носить до самой смерти!
– Выслушай меня внимательно и взгляни мне прямо в глаза.
– Я не в состоянии сделать этого.
– Помни, что я буду ожидать тебя в замке Шатобриан! Ты благословишь свою дочь и выслушаешь тот приговор, который будет произнесен над тобой.
При этих словах подошел Шабо де Брион, побуждаемый желанием помочь Франциске, и, обращаясь к графу, сказал:
– Король спрашивает о причине вашего посещения.
– Скажите королю, что бретонскому дворянину не нужно особенных причин, чтобы явиться в королевский замок! Я пэр Франции! Впрочем, считаю нужным заявить, что я не искал здесь французского короля, а желал переговорить с Франциском Валуа!..
Пока происходила эта сцена, король, стоя на верхней ступени трона, делал последние распоряжения. Герцогиня Ангулемская была объявлена правительницей государства; герцог Вандомский назначен генерал-лейтенантом Иль-де-Франса, герцог Гиз – наместником Шампани и Бургундии, сенешаль де Брезе – наместником Нормандии, граф Лаваль – наместником Британии, а маршал Лотрек – наместником Гиены и Лангедока. Только последнее назначение показывало до некоторой степени заботу о Франциске.
Все спешили к выходам, потому что снова раздался воинственный призыв труб; король также направился к главным дверям. Толпа оттеснила графа Шатобриана от его жены, которую Брион повел по лестнице. Король шел под руку со своей матерью и, казалось, с беспокойством искал глазами Франциску. Наконец он увидел ее при свете факелов, поспешно подошел к ней и, взяв за руку, передал ее в объятия улыбающейся герцогини Ангулемской, умоляя взглядом и жестом награжденную государством женщину не оставить покинутую им возлюбленную.
Вслед за тем король быстро повернулся к провожавшему его обществу и, приложив пальцы к губам, послал всем прощальный поцелуй, дружески обнял Маргариту и, сойдя с лестницы сел на коня при громких криках: «Да здравствует король!» Секунду спустя он исчез со своей свитой в темном лесу, который при свете факелов казался еще мрачнее и таинственнее.
Глава 11
Письмо маршала Лотрека к графине Шатобриан
«Ты в первый раз обращаешься ко мне за советом, Франциска, и просишь, чтобы я сообщил тебе что-нибудь о короле. То и другое одинаково удивляет меня! Неужели ты, живя при дворе правительницы государства, не имеешь никаких известий о короле и войске? Затем я желал бы знать: на что понадобился тебе мой совет после того, как ты самовольно распорядилась своей жизнью и отказалась от своих прямых обязанностей? Я никому не поверил бы, если бы не видел ясно из некоторых выражений в твоем письме, что ты не понимаешь ни своего собственного положения, ни общего хода дел. О короле у тебя составилось совершенно превратное представление. Ты питаешь какие-то розовые надежды, как семнадцатилетний юноша, который переживает волнения первой любви. Бедняжка! Король – самый бессердечный любовник, потому что нет человека легкомысленнее его! Ты не веришь приключению с Дианой Брезе и в убеждении, что король остался верен тебе, не считаешь себя вправе сердиться на него за то, что он не дал тебе никакого положения в свете и поручил покровительству своей матери. Тебе кажется это вполне естественным, и, по твоим словам, если мать короля злоупотребляет его доверием во вред себе, то это не его вина! Бедняжка! Разве королю не было известно, что его мать всегда ненавидела тебя и никого не любит, кроме себя и его? Она считает приличным, чтобы король имел любовницу, не заявляющую никаких притязаний, а не такую, как ты! Чего он достиг, поручив тебя своей матери, кроме того, что ты брошена на произвол судьбы?