Графские развалины

В общем, как только в стоящих сплошной чередой вдоль шоссе сельских домишках мелькнул разрыв, Анатолий Сигизмундович свернул туда. Подрулил к берегу, приглашающим жестом повел рукой: пожалуйста, вот вам травка, вода, все, что душе угодно…

Мадам сморщила нос, неодобрительно поглядывая на стоящую в отдалении технику и наваленные железные конструкции, красоты пейзажу действительно не добавлявшие. Ее любимицу подобные мелочи не смущали – соскочила с рук хозяйки и бодро потрусила обследовать окрестности. Но нужду справлять не спешила – не иначе как злонамеренно приберегала силы для нового чехла. Подбежала к урезу воды, что-то там выискивала-вынюхивала.

Анатолий Сигизмундович провел за рулем несколько часов – ехали они из Пскова, супруге вдруг приспичило посмотреть своими глазами на кульминацию Трехсотлетия. Самому Казицкому ее идея привлекательной не казалась, он считал, что подобные зрелища на экране телевизора смотрятся куда лучше, – много ли разглядишь из густой полупьяной толпы?

Он прошелся туда-сюда, сделал несколько наклонов и приседаний, разминаясь перед последним этапом пути. Потом неожиданно заинтересовался обнаруженной в густой траве двутавровой железной балкой, один конец которой венчался бесформенным комом бетона… Судя по всему, когда-то сия мощная железяка была вкопана в землю, залита раствором и служила опорой для некоей конструкции. Но кто-то впоследствии перекрутил балку на манер сюрреалистичного кривобокого штопора. Интересно, зачем? И каким способом? Казицкий, инженер-металлист по профессии, попытался представить необходимое для этого оборудование, – и не смог.

От решения инженерной загадки Анатолия Сигизмундовича отвлекли истеричные крики супруги:

– Патти, где ты? Где моя девочка? Иди скорей к мамочке!

Он поднял голову. Мадам драла глотку, стоя неподалеку от машины с косметичкой в руках – очевидно, только что закончив устранять какие-то неполадки в макияже. Гнусной собачонки не было видно. Слабая надежда шевельнулась в груди Анатолия Сигизмундовича…

А спустя пять минут началась истерика – и скоро достигла двенадцати баллов по шкале Бофорта. Патти исчезла. Казицкий решил поначалу, что зловредная сучка прижалась где-нибудь к земле, маскируясь травой и неровностями почвы, – и попросту над ними издевается. Но все поиски результата не дали.

Лишь у самого края озера Анатолий Сигизмундович обнаружил клочок пепельной шерсти, намокший и слипшийся. Он не был уверен, что шерсть принадлежала Патти. Но торопливо, пока не заметила жена, втоптал ее в прибрежную грязь.

Затем сказал спокойно и рассудительно:

– Скажи, Наденька, а у нее… хм… В общем, у нее не было течки?

Супруга задохнулась негодованием. Какие еще течки у ее девочки? Несмотря на горячую любовь к Патти, в некоторых физиологических особенностях сучьего организма мадам Казицкая не разбиралась абсолютно. В диетах для собак, кстати, тоже – недаром юная болонка напоминала кусок сала, переваливающийся на четырех ножках.

Муж, стараясь выражаться обтекаемо, пояснил, что в иные периоды своей жизни собаки склонны забывать о хозяевах, влекомые инстинктом продолжения рода.

Мысль о том, что сейчас ее девочка занимается продолжением рода под каким-нибудь деревенским плебеем-кобелем, привела мадам Казицкую в ужас.

– Анатолий, мы никуда не едем! Мы будем спасать Патти!

Супруг вздохнул. Трехсотлетие, пожалуй, отменилось. Но предстоящее развлечение ничуть не лучше… Он тоскливо посмотрел на озеро. Поодаль от берега что-то будоражило поверхность воды, явно что-то живое. Похоже, рыбы тут полно, подумал Казицкий. Не иначе карпов разводят, недаром ограду возводить начали… Крупные, ишь как воду колышут… Рыбалкой Анатолий Степанович никогда не увлекался, но в последнее время все чаще подумывал: может, стоит заняться? Целый день на природе, в тишине, вдали от жены и паскудной собачонки… Заманчиво.

– Ну что ты стоишь, Анатолий? Делай что-нибудь!

Он снова вздохнул и поплелся делать что-нибудь…

Поверхность озера тем временем успокоилась. Лишь кое-где зеркало воды морщила рябь. Легкая рябь…

Тот, кто сидит в пруду – III

Леша Виноградов. Лето 2000 года

Она меня отравила, думал Леша, понуро сгорбившись за рулем и напряженно сощурившись – старые очки оказались на пару диоптрий слабее, чем нужно, и глаза отчаянно болели. Точно отравила, других вариантов быть не может. И точно она – работала ведь фармацевтом, прежде чем податься в эту непонятную многоуровневую торговлю.

ЛСД или другие синтетические аналоги – все симптомы налицо, один к одному: яркие и совершенно жизненные галлюцинации наяву, другими людьми, естественно, никак не видимые…

Но зачем?

Избавиться от надоевшего зятя могла и проще – выгнать из квартиры, и все дела, Леша у нее не прописан…

Побоялась, что уйдет и Ирина?

Хм-м… Все, конечно, может быть… Уговорить развестись с загремевшим в дурдом мужем, наверное, проще. В четверг, после эпопеи с насосом, Леша вполне созрел для психушки…

А что будет сегодня при виде проклятой ямы? Телефон под рукой, недолго вызвать спецтранспорт – и в Саблино с песнями… Или куда там сейчас буйных возят…

Женщины щебетали о своем на заднем сиденье и не обращали на его молчаливые раздумья никакого внимания – то есть вели себя вполне естественно, не проявляя ни малейшего подозрительного любопытства. Теща живописала подробности недельного отдыха на даче у подруги, жена задавала заинтересованные вопросы, параллельно с неприязненным любопытством поглядывая в окно – в Спасовку ехала в первый раз, да и вообще за городом бывала редко.

Судя по мимике, окрестные пейзажи Ирину раздражали – хотя, похоже, ее бесил субботний вояж еще задолго до выезда из дома.

Инициатором поездки выступала Елизавета Васильевна, всерьез заинтересовавшись идеей сплавить молодую чету в деревню. Посему, закончив описание отдыха, она, наоборот, начала вслух восхищаться открывающимися видами. Тещу умиляло все: и живописно разваливающиеся избушки; и, напротив, выросшие на задах старых участков новенькие двух-трехэтажные виллы с готическими башенками; и торопливо пересекшая дорогу стайка белых гусей; и невысокие сельские водонапорные башни, в местах побогаче – крашенные серебрянкой, в остальных – буро-ржавые; ветеранам Второй мировой они наверняка напоминали немецкие гранаты с длинной ручкой, а психоаналитику-фрейдисту Саульскому… ну, всем известно, что напоминает фрейдистам большинство окружающих их предметов…

Голову Леше сверлила странная мысль: наверное, его чувства, когда ногу сдавила тугая петля проволоки, были сродни ощущениям водных обитателей, накрываемых розовой марлей Лешиного сачка. Тогда, в далеком детстве… Интересно, сходят с ума тритоны и жуки-плавунцы? Все может быть… Если есть какая-то нервная деятельность, какие-то поведенческие реакции – отчего бы не быть и их расстройствам… Но вот тещами шныряющая в воде мелочь не отягощена, это точно.

Ладно, мрачно подумал Леша, дорогую тещу недолго проверить, есть у меня одна идея…

* * *

Женщины выгрузились из машины и медленно двинулись по участку, продолжая гнуть начатую еще в дороге линию: теще все нравилось, а ее дочь воротила от всего нос, один раз даже довольно ехидно намекнув, что они с мужем, так уж и быть, готовы уступить столь приглянувшуюся дорогой маме недвижимость – в обмен на городскую жилплощадь, разумеется…

Леша благоразумно не вступал в дискуссию, отперев дом, держался поодаль и, нервно переступая с ноги на ногу, выжидал: пойдут к водоему или нет?