Грань бессмертия

– Мы как раз туда едем. Втроем...

Да Сильва благодарно взглянул на меня.

– Вижу, сеньор адвокат отлично разбирается в обстановке...

– О том, что Марио в институте, мы знали уже в полдень, - вставила сеньора Долорес.
– Сеньор Эспиноза получил известие... и мы приехали, чтобы забрать Марио.

Хозяин с трудом сдержал удивление.

– У вас отличные осведомители. Примите мои поздравления!
– деланно рассмеялся он.
– Неужели падре...

Я подумал, что пришло время поставить точку над "i", чтобы избежать двусмысленного положения, которое наверняка вызовет встреча Долорес с Катариной.

– Я получил это сообщение от сеньорины Дали, - спокойно объяснил я. Не исключено, что мы встретим ее у Боннара.

Хозяин внимательно посмотрел на меня, словно хотел прочесть по моим глазам, что я думаю в этот момент.

– А... сеньорина Дали в курсе дела?
– спросил он, акцентируя последние слова.

– Думаю, полностью, - ответил я тем же тоном и машинально взглянул на Альберди.

В уголках губ священника затаилась ироническая усмешка.

12

Было уже совсем темно, когда мы выехали из "Каса гранде".

Луна еще не взошла, и огни фар разрезали тьму длинными снопами света, ломающимися на каждом повороте о стволы деревьев и придорожные кусты.

Все молчали. Только сидящий рядом со мной Альберди отрывисто указывал направление, впрочем, совершенно излишне, так как я уже неплохо ориентировался в здешних местах.

Здание института имени Барта не было освещено. Лишь на первом этаже в остекленном холле горели затемненные ночные лампы.

Я остановил машину у подъезда. Только когда мы вышли, я заметил, что Долорес еле жива от волнения, а может быть, даже страха. Она судорожно вцепилась в мою руку, я почувствовал, как ее бьет нервная дрожь. Надо сказать, я и сам бессознательно поддался этой атмосфере напряженности, тем более что мне предстоял особый разговор с Катариной и Боннаром.

Зато Альберди держался не только совершенно спокойно, но даже по сравнению с пассивным поведением в "Каса гранде" словно бы ожил. Опередив нас, он первым поднялся по ступеням и, не дожидаясь, когда мы подойдем к двери, позвонил.

Пришлось довольно долго ждать. Потом зажглись два ярких прожектора, которые ослепляли настолько, что лишь спустя несколько секунд, заслонив глаза ладонью, я смог различить какую-то высокую фигуру, стоявшую на лестнице. Мужчина, не подходя к двери, осмотрел нас, потом куда-то исчез.

Прожекторы погасли. Прошло еще несколько минут. Сеньора де Лима дрожала все сильнее, и я уже начинал подумывать, не отвезти ли ее в "Каса гранде". Я попытался было заикнуться об этом, но встретил бурные возражения с ее стороны.

Наконец в холле загорелся нормальный свет и из бокового коридора вышла Катарина в сопровождении молодого широкоплечего индейца, одетого в темную рубаху и серые рабочие брюки. Мужчина что-то говорил Катарине, недоверчиво поглядывая в нашу сторону. Вероятно, Катарина втолковывала ему, что опасаться нечего, так как спустя немного времени он ушел и стеклянные двери перед нами раскрылись.

Мы вошли в холл. Катарина встретила нас кивком головы, но не произнесла ни слова. Альберди и сеньора де Лима тоже молчали, не зная, как себя держать.

– Не очень-то любезно вы встречаете гостей, - сказал я, прерывая неприятное молчание.
– Словно в осажденной крепости.

Катарина взглянула мне в глаза, на ее губах появилась ироническая улыбка.

– Действительно, - сказала она.
– Ты угадал. Час назад камнями выбили стекла в кабинете профессора Боннара...

– У вас хоть охрана-то хорошая?
– спросил я.

Катарина пожала плечами. Я еще никогда не видел ее в таком состоянии.

– Профессор пытался дозвониться до полицейского участка, но телефоны не работают. Видимо, линия оборвана. Правда, здесь есть коротковолновый передатчик, но ведь нельзя объявлять тревогу из-за единственного инцидента.

– А персонал?

– В институте живет несколько человек. Остальные работники, к сожалению, уехали. Завтра праздник... Ты должен был приехать один! неожиданно переменила она тему.

– Сеньора де Лима сама хочет забрать сына, - поспешил я ответить, чтобы не оказаться в двусмысленном положении.
– Не следует оставлять здесь мальчика. Особенно при сложившихся обстоятельствах... Кроме того, пора, пожалуй, до конца разобраться с делом Браго. Мы знаем, что Хозе...
– я многозначительно замолчал.

Катарина смерила меня взглядом.

– Не знаю, куда ты клонишь, Фил. Я не имею права говорить от имени профессора Боннара, я тут такой же гость, как и ты, - она искоса взглянула на Долорес, - но думаю, ситуация действительно такова, что пора сыграть в открытую, - последние слова прозвучали угрозой.

– Я приехала сюда за своим ребенком и не уйду, пока мне его не отдадут, - подала голос сеньора де Лима.
– Никто не имеет права его задерживать!

– Кого вы пытаетесь оскорбить? Вы разговаривали с сыном? Могу вас уверить, что никто его здесь не держит, - Катарина начинала приходить в свое обычное состояние.

– Марио должен вернуться домой! Сегодня же! Почему вы молчите, сеньор?
– в отчаянии Долорес искала у меня поддержки.

– Я провожу вас к нему, - выручила меня Катарина.
– Или, если хотите, скажу, чтобы он спустился к вам. Однако, я думаю, будет лучше, если сначала мы спокойно поговорим о вашем сыне.

– Что-нибудь случилось?
– испугалась Долорес.

– Нет, нет. Но хотелось бы избежать некоторых недоразумений. Может быть, мы сядем?
– Катарина указала на кресла в глубине холла.

– Не знаю, о каких недоразумениях вы говорите, - вздохнула сеньора де Лима, садясь. По тону, которым это было сказано, нетрудно было понять, что она только пытается сохранить хотя бы внешнее спокойствие.

– Начну с того, что мне кажется главным, - начала Катарина.
– Я несколько раз беседовала с вашим сыном, так же как и с профессором Боннаром и доктором Мантеза, известным психиатром. Могу вас уверить, что у Марио нет никакого психического заболевания. Он совершенно нормальный, здоровый мальчик.

– Это невозможно, - прошептала сеньора де Лима, принимая сообщение Катарины со смешанными чувствами.
– Доктор Стайнберг, директор санатория в Плайя де Оро, обнаружил... Впрочем, если б вы знали, как Марио ведет себя дома...

– Конфликт между вами, вашим мужем и Марио имеет совершенно конкретную почву... И мне кажется, наряду с определенными объективными причинами немалая вина в этом и ваша...

– Что вы можете знать, - вздохнула Долорес.
– Марио - трудный ребенок.

– Не думаю. Я хотела бы вас предупредить. Верьте мне, я говорю это, только заботясь о будущем Марио... Игра, в которой вы принимаете участие, может создать между вами и сыном непроходимую пропасть.