Гранатовые поля

Как только мы оказались внутри, я вздохнул.

— Я ненавижу Вегас.

— Я думала, тебе здесь нравится.

— Это было до того, как я стал жить в Монтане.

Я взял ее руку и поднес к губам для поцелуя. Мы заскочили в Starbucks, чтобы взять кофе и сэндвичи для завтрака, а затем отправились за город. Подальше от улицы. Подальше от пробок. Просто… прочь.

Когда мы вернулись в город, прошло почти два часа. Я планировал вернуться в отель, но когда мы проезжали мимо выезда, Талия указала мне свернуть.

— Поезжай по этой, — сказала она.

— Талли, нет.

Я напрягся. Это был дорога, которая привела бы нас к «У Энджела». Не было никакой другой причины ехать этим путем.

— Пожалуйста, — сказала она, когда я сбросил скорость. — Я хочу посмотреть.

Я вздохнул, но не стал отказывать ей в этом. Она приехала в Вегас ради меня. Но, возможно, у нее были свои демоны, которых она должна была побороть, пока была здесь. И я поехал по знакомой дороге в сторону тренажерного зала, страх и ненависть закрадывались в мою кровь с каждым поворотом. Пока мы не припарковались на стоянке у здания рядом с несколькими машинами.

Это гребаное место. Когда-то было убежищем. Потом тюрьмой. Никто, кроме Вивьен, не знал, что я ненавижу его. Мы притворялись, что у нас хорошие отношения с Арло.

Талия не сделала никакого движения, чтобы выйти из внедорожника, и я тоже. Вместо этого мы уставились на шлакоблочную стену через лобовое стекло.

Белая краска почти ослепляла под лучами утреннего солнца. Я всегда считал, что это слишком яркий оттенок, но Арло настоял на белом цвете внутри и снаружи, потому что он был чистым.

В отличие от его грязной души.

Даже когда несколько лет назад Виви убедила его нанести свежий слой краски, он согласился только при условии, что она сохранит белый цвет и не будет трогать стену, граничащую с парковкой. Именно эта стена в данный момент привлекала мое внимание. И Талии тоже.

Жирными мазками всех цветов радуги на этой выцветшей белой поверхности была нарисована пара массивных ангельских крыльев.

— Эти крылья нарисовала мама Вивьен, — сказала Талия. — Ты, наверное, знаешь об этом.

Я кивнул. Она нарисовала их за лето до того, как умерла от рака груди.

— В доме есть фотография, на которой Каденс стоит между ними.

Это была любимая фотография Виви.

Предупреждение Арло о том, что эту стену нельзя закрашивать, было бессмысленным. Виви никогда бы не стерла эти крылья. Вместо этого ее план состоял в том, чтобы просто уйти. Продолжать притворяться, чтобы крылья навсегда остались, даже при новом владельце.

Я сомневался, что Вивьен когда-нибудь вернется сюда после переезда в Куинси. Было бы слишком тяжело видеть физическую память о том, что ее мама умерла.

— Она не говорила об этом, но думаю, что часть Вивьен хотела бы, чтобы мы остались здесь, — сказал я. — В Вегасе.

— Ты тоже этого хочешь? — спросила Талия.

— Нет.

Монтана произвела неизгладимое впечатление этой зимой. Как и семья Иденов. Куинси был моим будущим.

Вивьен не стала спорить, потому что это было слишком важно для меня.

— Как же я, блять, зол на неё, — мои зубы практически скрипели. — Она пойдет на крайние меры ради людей, которых любит. И не понимает, что заходит слишком далеко.

Как тогда, когда она позволила Арло подтолкнуть нас к браку. Это было сделано не для неё. И уж точно не для меня. Она сделала это ради Каденс.

Вивьен переехала бы в Монтану ради меня. Ради Каденс.

И она пожертвовала нашими отношениями, потому что была влюблена в Декса.

— Интересно, стал бы Арло шантажировать тебя, если бы мать Вивьен была здесь, чтобы остановить его, — сказала Талия.

— Не знаю, любовь моя.

— Я тоже.

Талия взялась за ручку двери и вылезла из машины.

Я глубоко вздохнул и последовал за ней, встретив её перед капотом и взяв ее за руку. Затем мы вместе вошли в спортзал.

«У Энджела» был не более чем квадратной коробкой, которой являлось это здание. В каком-то смысле оно было очень похоже на то, которое я купил в Куинси, хотя оно было в три раза больше. Вместо квартиры здесь было два офиса.

Арло оставил себе один, хотя редко садился за стол. Он использовал его для закрытых переговоров с бойцами, включая меня. Для дел, которые он не хотел, чтобы кто-то подслушивал, например, когда он просил у меня денег.

Кабинет Вивьен был самым большим из двух, с двумя большими стеклянными окнами, выходящими в зал. Сегодня эти окна были темными.

Три боксерских ринга были равномерно расставлены по комнате. На центральном ринге находились два молодых парня, один отрабатывал удары, а другой держал щитки. Вдоль дальней стены стояли ряды свободных весов и три тренажера- велосипеда.

— Мало что изменилось, — сказала Талия.

— Да, почти ничего, — я потянул ее за руку, ведя к открытой секции матов.

— Пахнет все так же. Потом, резиной, отбеливателем, металлом и одеколоном.

Одеколон Арло. Мужчины больше нет, но этот запах пропитал эти стены.

Она отпустила мою руку и медленно повернулась. А затем улыбнулась, указывая на пол.

— Это было прямо здесь. Именно здесь я сидела, когда увидела тебя в первый раз.

— Я заметил тебя, как только ты вошла в дверь.

Я потянулся к её локтю, притягивая её ближе. Обнимая её — вот как я выживал последние девять дней. Если она была в пределах досягаемости, значит, она была в моих объятиях.

— Сегодня тихо, — Талия огляделась вокруг. Пространство было чистым и пустым.

— Еще рано.

Час-пик обычно приходился на послеобеденное и вечернее время. Именно тогда люди приходили на уроки и спарринги. Социальный аспект в «У Энджеле» вызывал такую же зависимость, как и сама борьба.

Здесь не было установленного расписания занятий. Мужчины и женщины приходили, когда хотели заниматься. И обычно здесь всегда находился другой человек, готовый поработать с ними.

В основном это был бокс с некоторыми боевыми искусствами для тех из нас, кто интересовался. Тренировки были фундаментом, на котором все строилось. Были инструкторы, такие как я, которые старались научить правильной технике. Но что делало бойца великим, так это время, проведенное за оттачиванием этих приемов. А время на ринге было бесценно.