Грани Обсидиана

— Если бы ты попробовала — хотя бы раз попробовала, — каково на вкус их мясо… Помнишь шатуна-медведя, которого мы выслеживали три зимы назад? Теперь я понимаю его, его жажду, его голод… Тяжело, нет, даже невозможно потом отказаться от этой охоты, от этой добычи… И охотиться на них куда интереснее, чем на обычных животных. Некоторые даже пытаются сопротивляться — мне! Забавно, знаешь…

Ольгер говорил все это, придвинувшись почти вплотную, видя ее и не видя расширенными, затуманенными глазами. Найна даже почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу, — словно дрожь возбуждения, предвкушения любви…

Спросила с нарочитой насмешкой:

— Прикажешь есть людей с тобой за компанию?

Ольгер словно очнулся.

— Как я могу тебе приказывать? Тебе, моей волчице! Но ты можешь лишь попробовать…

Попробовать. Попробовать предать — это ведь всего лишь попробовать, правда? Слегка отступить от клятвы вовсе не означает, что ты ее нарушил. Так Ольгер рассуждал и оправдывал себя, прежде чем решиться? Или не рассуждал вовсе, а попросту однажды растворился в своем звере? Отпустил его на свободу?

— Ты ведь тоже это чувствуешь, да? — шептал Ольгер. Его дыхание обжигало ей щеку. — Желание освободиться, скинуть оковы, которые мы налагаем на себя сами… нет, которые на нас наложили родители, глупые законы, древние договоры с людьми! Думаешь, твой брат-лорд не лицемерил, изгоняя меня? Он ведь тоже всегда чувствовал и чувствует это и потому завидует, потому ненавидит меня — освободившегося!

Нелепость этого утверждения будто отрезвила ее — уж не пытался ли Ольгер зачаровать ее, затуманить разум? Найна гневно рассмеялась, отстранившись:

— Фэрлин, оставшийся на своей родной земле среди тех, кого он любит и кто любит его, завидует — тебе, изгою! Конечно, тут есть чему позавидовать! Сегодня я уже достаточно наслушалась глупостей, Ольгер! Все, прощай. Я не уйду с тобой.

Всегда плохо слушавший то, что он слышать не желает, Ольгер схватил ее за плечо. Найна стремительно вывернулась из его рук, оставив в качестве добычи куртку.

— Это еще что такое?!

Ольгер примирительно вскинул руки вместе с курткой, даже шаг назад сделал.

— Прости, любимая, я не могу поверить, что…

— Поверить — придется! — отрезала Найна.

И увидела, как вдруг изменилось его лицо: Ольгер заметил заткнутый за ее ремень волчий бич. Мужчина вновь отступил — но вовсе не от страха. Переводил ошеломленный взгляд с бича на нее.

— Найна… ты так обо мне думаешь? Ты что — меня боишься?! Думаешь, я могу причинить вред ТЕБЕ?!

Она мгновенно воспользовалась невольной подсказкой. Ответила резко:

— А почему нет? Откуда я могу знать, что ты там еще решил нарушить?

Ольгер всматривался в нее — пристально, жадно, с тающими остатками надежды. Найна отвечала ему немигающим мрачным взглядом. Впервые… почти впервые… она видела, как исчезает броня его самоуверенности… как опускаются сильные руки, плечи. Взгляд.

— Тогда и в самом деле… всё.

Он уходил бесшумно — как и пришел. Но медленно, так медленно… словно ждал, что его все-таки окликнут, вернут. Найна, прикрыв глаза, вслушивалась в ночь. Ушел. Ушел…

Подобрала брошенную куртку. Вернувшись к человеку, сказала устало:

— Хватит пытаться взвести арбалет! Он уже ушел.

Колдун ответил неразборчивым ворчаньем. Может, ее проклинал, может, Ольгера — а может, самого себя за слабость и нерасторопность. Каких-то полчаса, а уже довольно бодро шевелится — какой же крепкий… гад! Найна поколебалась, глядя на волчий бич: руки чесались сломать его, но и это оружие могло пригодиться… не против Ольгера, о нет, теперь он не вернется! Но не зря же люди никогда не ходят в здешний лес поодиночке. Сказывается близость колдовской страны — тут могут встретиться весьма странные создания. Некоторые — неопасные, но некоторые… Найна с досадой бросила бич рядом с человеком.

Вновь ушла в ночь — насколько позволил ошейник. Села на краю лесного оврага. Свесив ноги, бездумно прислушивалась к журчанию ручья, хлопотливо пробивающего себе дорогу далеко внизу, среди многолетних завалов засохших веток и стволов. Внутри было странно пусто: словно ампутировали часть… прошлого? души? — а боль еще не дошла до мозга…

Найна следила за светлячком, лесным фонариком; голубовато-зеленый огонек сновал-танцевал в темном душистом воздухе. В детстве Бэрин утверждал, что это летают крохотные волшебные фейри с фонариками. Найна протянула палец, не дав себе времени подумать, получится ли что-нибудь с ее… усеченной магией. Светлячок подлетел к руке, помедлил и опустился на палец, Найна даже ощутила невесомое прикосновение. Словно по его зову со всех сторон полетели собратья, закружились над ее рукой праздничным и призрачным хороводом…

Найна услышала неровные шаги человека — от удара тот на время потерял свою охотничью сноровку и сейчас ломился сквозь подлесок, точно матерый секач.

Кажется, фейри поделились с ней своим крохотным волшебством, потому что Найна вдруг увидела себя глазами человека…

…Тонкий, точеный профиль, глаза, в которых отражается свет танцующих светлячков; вот они обернулись вокруг запястья — сияющий браслет из живых огней… Лесная ведьма! Он, оскалившись, тряхнул головой — боль от недавнего удара привела его в чувство. Вот и хорошо, а то и того гляди, сейчас сам закружится вокруг этой сильной и властной руки. Шагнул на подгибающихся ногах, желая рассмотреть поближе. Но ведьма, крутнув запястьем, разогнала ночные искры прочь. Произнесла задумчиво:

— Если мы не встречали фейри, это ведь не значит, что они не существует?

Кажется, не у него одного сейчас плохо с головой.

— Что? — невольно переспросил он…

— Что? — спросил человек.

Найна встрепенулась: до чего дошла, уже думает вслух! Хантер привалился плечом к дереву, росшему над самым обрывом.

— Кто это был?

Она подняла бровь:

— Светлячки.

Человек словно не слышал. Повторил:

— Кто это был?

— Тот, на кого ты, видимо, и охотишься, — отозвалась Найна холодно. — Что же ты не бежишь за ним, истребитель оборотней?

Морщась, он машинально потер шею — там, куда она его ударила. Сказал рассеянно:

— Ничего, и этот от меня не уйдет. А почему ты… защищала меня от него?

Он все-таки все слышал и все понял. Найна хмыкнула:

— Твоя смерть ведь и меня прикончит, так?

— Тогда почему не попросила у него помощи?

Просить помощи у Ольгера?! Ни помощи. Ни куска хлеба. Ни глотка воды в пустыне…