Грани Обсидиана

Когда он наконец «отпустил» ее, Найна вновь извивалась на земле, хрипя от боли и удушья. Человек бесстрастно смотрел на нее сверху.

— Твое имя?

— У людей… есть очень верное направление, — выдавила она. — Да пошел ты!..

Во второй раз сесть ей уже не удалось. Красные круги перед глазами, кровь, текущая по шее и ободранным пальцам, пытавшимся оттянуть ошейник… Голос, доносящийся откуда-то издалека:

— Твое имя?

Проморгавшись, в черно-красном гудящем тумане Найна увидела склонившегося над ней человека.

— Имя? — напомнил он, поднимая руку, готовую повторить, издевательски-медленно повторить проклятый жест.

— Бер… — прохрипела она. — Берта… чтоб ты сдох!

— Берта, — повторил он задумчиво. Найна чувствовала, как колдун проверяет сродство названного имени с нею: внутри прозвенели — неполным, но все же звучным аккордом — натянутые струны близости…

Кажется, колдун остался не слишком доволен — но решил на время ограничиться достигнутым.

— А ты поддаешься дрессировке… Берта.

Найна не стала тратить силы на проклятья и ругательства. Лежала на спине, жадно дышала, скользила пальцами по истерзанной шипами шее. Она и сама не поняла, почему назвала имя кастелянши. Берта — единственный человек, к которому она привязана, с кем готова считаться — может, потому что знала ее еще с тех пор, когда была молочным волчонком, да и видела чаще, чем свою родную мать? Разве что Наррон еще есть — тот прекрасно заботится и объезжает лошадей Пограничников… Ну и пара-тройка, кого она готова терпеть рядом. Всё.

…Или это сделала за нее так редко просыпавшаяся осторожность? Возможно, назови она свое подлинное имя, человек осознал бы последствия и отпустил ее… Возможно.

А может быть, и нет.

Следующий вопрос был таким неожиданным, что она ответила, не раздумывая:

— У тебя есть дети, Берта?

— Нет.

— Это хорошо. Муж? Сестры? Братья?

— Все они мои братья…

— И наверняка все — мужья!

Он, кажется, пытается оскорбить ее — на людской манер? Найна чуть не усмехнулась: вот если б он обвинял ее в любовной связи с человеком — вот где было бы настоящее оскорбление!

Но допрос становится излишне односторонним. Кажется, ей «повезло» наткнуться на того, кого они безуспешно разыскивали с самой зимы.

— А как твое имя?

Человек взглянул на нее с изумлением.

— На что тебе оно?

— Чтобы знать, с кем я разговариваю, — надменно заявила Найна, приподнимаясь на локте. Колдун передразнил ее тон:

— Тебе вовсе не придется разговаривать. Будешь просто выполнять мои команды… леди-сука!

Еще одно оскорбление: сравнить волчицу с человечьей дворовой шавкой! Ну что ж, отложим и это в памяти. Она никогда и ничего не забывает.

— Тогда буду звать тебя просто: эй ты, бродяжка!

Колдун осклабился: казалось, его забавляет ее натужное высокомерие.

— Называй меня, допустим… Хантер.

Найна нисколько не сомневалась, что имя вымышленное, даже проверять не стала — колдуну должно быть известно про силу и слабость истинных имен.

— Итак, Хантер, — сказала она, прежде чем он начал спрашивать дальше. — Так это ты ставишь на нас ямы-ловушки? Я тебя разочарую: не вышло! В первой на колья напоролась лошадь, не всадник, а во вторую провалились дети.

— Ваши дети? — уточнил он.

На это Найна с чистой совестью могла ответить «нет», не уточняя, что пострадал Звереныш.

Если Хантер и досадовал, то ничем это не выказал.

— Ну ничего, есть и другие.

П-пес, а ведь они, кажется, все тропы проверили!

— Ты о той, что у Синих холмов? — закинула удочку Найна. Хантер усмехнулся: заметил ее попытку выяснить, где находятся остальные ловушки.

— С какой стати ты охотишься на нас — да еще в наших собственных землях?

Этот простой вопрос внезапно привел его в ярость: колдун шагнул вперед, наклоняясь к ней.

— Это — земля людей! А ваше место, твари, в Проклятых землях!

Знает о Черных землях, удивленно отметил мозг. А тело уже оценило неосторожную близость врага и действовало заученно: подсечка связанными ногами, кувырок вперед, прямо на упавшего, охватить шею кольцом связанных рук…

Человек оказался очень силен, тяжел и гибок, он выворачивался, придавливал, бил ее локтями по израненным бокам, а Найна все сжимала и сжимала горло врага, как сцепляет челюсти умирающий в схватке волк…

Все повторялось: она вновь повержена и старается не заскулить от боли и бессилия.

Хантер выглядит… помятым: к сожалению, лишь слегка, если не считать быстро созревающих на шее синяков, оставленных ее пальцами. И что теперь? Снова будет «дрессировать» ее своим колдовским ошейником?

Тяжело дыша, он сплюнул кровью — кажется, она выбила ему зуб.

Сказал неожиданно:

— У тебя сломаны ребра.

— О, неужели? — отозвалась Найна язвительно. — И где это меня так угораздило?

— Задери рубаху.

— Что?

Он не стал повторять. Шагнул ближе, наклонился; к огромному удовольствию Найны, наблюдая за ней настороженно. Жаль, но единственное, что она могла сейчас сделать, — лишь зубами клацнуть. Нестрашными. Человеческими. Хантер оторвал присохшую к коже, заскорузлую от крови рубаху, прошелся точными движениями пальцев по ребрам — Найна давилась болезненными короткими вздохами.

— Не страшно, — сказал, выпрямляясь и вытирая руки о штаны. — Легкие не задеты.

— Ребра у нас не такие хрупкие, как у волков!

Волчий бич в умелых руках — страшное оружие. Будь на ее месте настоящая волчица, лежать бы той подыхающей или уже мертвой. А так — располосованные мышцы и пара сломанных ребер… Или ребра он сломал ей уже в драке?

— Вот что, — сказала Найна устало. — Моя лошадь вскоре вернется в конюшню, и меня будут разыскивать. Лучше бы тебе убраться побыстрее и подальше.

— Благодарю за совет, мы уберемся вместе. — Хантер развязал ей ноги, легко избежав вялого пинка — икры почти онемели от слишком тугих веревок.