Грани
Шрифт:
Однако в случае собственного умерщвления предощущение возможной боли все же ставило Эрика в жуткое положение. Как-то раз по новостям ему довелось посмотреть репортаж о строителе, который, упав со строящегося здания высотой в девять этажей, переломал себе в буквальном смысле почти все кости и при этом чудом остался жив. Но была ли эта жизнь? Как раз с этим Эрик мог бы поспорить. А уж тот бедняга и вовсе, услышав о так называемом ЧУДЕ от первого же сострадальца, извергнул бы из себя примерно следующее: «Единственное чудо для тебя, приятель, так это то, что я могу дать тебе по твоей глупой роже только лишь мысленно, но поверь, моя фантазия очень богата и не ограничена парой-тройкой затрещин! О да, я бы показал тебе настоящее чудо! Эй, сестра! Будьте
Думая об этой перспективе, Эрик еще раз вспомнил свои подростковые прогулки по крышам. Так же, вспоминая тот репортаж, Эрик Майлз утешал себя, что по сравнению с высотой в девять этажей пятидесятиметровое здание точно не оставит шанса ни одной клеточке его тела на возможную реанимацию. Хотя чуть ранее, поднимаясь на крышу (которая была не запертой, что и являлось одним из решающих факторов «затяжного прыжка») Эрик думал и о других способах. Он пробовал подумать о некой альтернативе своей кончины в виде таблеток. Однако вспомнив о рвотном рефлексе, Эрик откинул этот вариант. Была еще альтернатива с повешением, но при росте Эрика Майлза даже веревке стало бы стыдно за работу, которую она смогла бы выполнить разве что на ОЧЕНЬ длинной и прочной ветке. О том, чтобы эффектно застрелиться, Эрик и вовсе не думал. Одни только поиски пистолета и его оформление заморили бы Эрика до смерти (но в своем роде это была неплохая мысль). И хотя со стороны такие размышления казались безумными, для Эрика они были единственными, которые удостаивались его внимания.
Но как это произошло? Ведь еще вчера Эрик Майлз, тихой и темной ночью лежа на своем потертом диване, смотрел телепередачу, название которой он бы уже и не вспомнил ни сейчас, ни когда-либо после. Эрик не помнил многого из событий прошлой ночи, но то, что оставило след в его душе, возникало немым вопросом в мыслях каждый раз, стоило только Эрику закрыть свои глаза (и это наводило на мысль о том, что прошлой ночью уснуть Эрику Майлзу так и не удалось).
"Что ждет меня на том свете, а главное кто? Ждет ли меня после этой жизни… она?"
Этот вопрос всплывал из недр сознания наружу вновь и вновь и виной тому была уже вышеупомянутая телепередача. Эта была одна из тех передач, где два приглашенных оппонента о чем-то вечно и шумно спорили, зрители постоянно взрывались аплодисментами, а ведущий только и делал, что разбрасывался провокационными вопросами, создавая еще большую шумиху и рейтинг вокруг своей персоны. Одним словом — на экранах воплощалась одна из самых неотъемлемых частей современного телевидения.
В данном случае двумя оппонентами были представлены некий астрофизик, или быть может астролог (мозг Эрика Майлза все еще упорно отказывался сопоставлять свои воспоминания с истинной картиной вещей) и один священнослужитель. Как правило, такие столкновения заканчивались лишь одним — вечным спором о важности науки и религии. Конечно же в этой борьбе из доводов и фактов (а также взаимной неприязни оппонентов по отношению друг к другу) неоднократно фигурировал Бог и все то, что так или иначе связанно с жизнью после смерти. И в один момент, всего лишь на один крошечный миг… дебаты по ту сторону экрана ЗАИНТЕРЕСОВАЛИ Эрика. Его что-то еще было способно заинтересовать.
"Ждет ли меня после этой жизни… она?"
Да взять хотя бы сегодняшнее утро: аппетитная яичница на завтрак, легкая и неспешная прогулка вдоль любимого кафе, где продают самые вкусные шоколадные круассаны и не менее вкусный кофе, а завершением всего этого стал милый пес породы ретривер, что одарил Эрика своим желанием поиграть именно с ним и ни с кем иначе. А потому в течение всего полудня возле центрального парка хозяин пса веселился от факта того, что у него внезапно появилась куча свободного времени.
бы, жизнь полна красок! Жизнь
бьет ключом! Но проходит время, Эрик Майлз гладит ретривера за ухом на прощание, а потом… отправляется дальше. Отправляется умирать. Вот так просто… и одновременно сложно. Настолько сложно, что уловить ту грань, где заканчивается желание жить и возникает желание умереть, становится просто нереально. И возможно таких людей вокруг десятки. Сотни. Живых снаружи, но совершенно пустых внутри. Сегодня они улыбаются вам, но завтра… что может быть завтра? Возможно для них уже ничего. И после, все, что вы сможете найти в их доме, так это качающуюся петлю на люстре и пропитанное воздухом чувство одиночества.И вот теперь Эрик Майлз тут. И еще один шаг вперед к краю крыши. И одновременно с этим еще один шаг назад, туда, где кончается ненавистная реальность и невыносимо печальная прошлая жизнь. Внезапно Эрик вспомнил, что на первом этаже жилого дома располагался отменный прилавок со свежей выпечкой.
"Интересно, если я разобьюсь в лепешку возле этого прилавка, упадет ли там спрос на местные лепешки? Да уж, Эрик, отменная шутка, ничего не скажешь"
Но тут, оборвав собственные мысли и оказавшись почти у самого края, руки Эрика, словно по чьей-то команде, расставились врозь! Пропитанные энергией, по ним, казалось, бегают маленькие и игривые частицы тока, постепенно покалывая и спускаясь все ниже и ниже. И вот уже все тело Эрика извивалось, словно змея, пытаясь удержать свое равновесие.
Забавная штука этот инстинкт самосохранения. Сопровождая человека на протяжении всей жизни, он, словно встроенный в голову ангел-хранитель, неосознанно старается всеми силами уберечь нас от опасностей. Даже тогда, когда, казалось бы, этого вовсе не требуется! И вот теперь, балансируя у самого края, Эрик ощущал себя нерешительным пловцом, тело которого, будто родная мать, пыталось уговорить его не прыгать со столь высокого трамплина, а разум, в свою очередь, заменяя тренера, говорил, что это именно то, к чему мы шли и что обязаны пройти до конца. Так или иначе, со стороны это казалось весьма забавным. И все же, совладав с собой, Эрик, вдохнув глоток свежего воздуха, в последний раз обернулся назад, к самому входу к крыше.
— Если там есть хоть кто-то, то можете попробовать остановить меня… или присоединяетесь на худой конец! — весело окрикнул окружающее пространство Эрик, обращаясь ко всем и одновременно ни к кому.
В ответ отозвалась лишь дверь, слегка поскрипывая от нового порыва ветра.
— Ну просто лес спасателей! — в той же веселой манере продолжил Эрик. — Нет-нет! Не все сразу ребята… по одному и… да ладно вам! Никто даже не подойдет?
Почему-то этот постановочный диалог по-настоящему веселил Эрика. А, быть может, он просто успокаивал свои нервы или то, что от них осталось.
— Вот из-за таких равнодушных людей, люди и помирают на крышах! В одиночку! — обиженно произнес Эрик, но его улыбка и не думала сходить с лица. — И вообще, у вас на крыше полно окурков. Прибрались бы вы хоть что ли! А вообще, не стоит вам подходить ко мне близко! Ведь я опасный самоубийца! У меня есть ноги и я не побоюсь ими воспользоваться во имя затяжного полета вниз! Так и знайте!
В ответ Эрика встретил лишь легкий шум ветра.
свою маленькую импровизацию и слегка придя в себя, Эрик напоследок начал оглядывать того, состояние которого его давно не интересовало. Эрик Майлз оглядывал самого себя.
Он не представлял, какое выражение лица у него могло быть в этот момент, но со стороны это было самое обычное лицо: голубые глаза, чуть горбатый нос, подбородок с весьма глубокой ямкой и легкая небритость, которая смотрелась слегка нелепо со светлыми отросшими волосами на голове. Тело было тоже вполне обычным и непримечательным (немного худощавым и довольно длинным). Молодежная рубашка белого цвета, простые потертые джинсы, наручные часы и старые кроссовки послужили окончательным заключением описания человека на крыше по имени Эрик Майлз. Таким Эрик и уйдет из этого мира.