Граница миров

Неведомо. Тишина, темнота и лишь эта осточертевшая капель в темноте…

Тень тени среди теней. Она бродит по сумеречным залам, слушает стук капель о гранитный пол и с ужасом думает о том, когда опять все укутает тьма и растворит тень е себе, когда исчезнет это бледное подобие формы, таская жизнь в мертвом мире. Тень бродит из зала в зал, мечтает всего лишь о вдохе, глотке вина или звуке ветра, но мертво все в чертогах, наполненных вечность назад жизнью.

«Когда-то меня звали Тенью Огня…»

Тень тени среди теней шепчет плоскими губами свое имя, цепляясь за него и мечтая снова увидеть живой золотистый огонь. Но застывшая в капле янтаря, упавшей в бесконечность океана Вселенной, вечность намертво сковывает тень, сдавливает ее в два измерения, вырывает из уст имя, но все напрасно. Тень продолжает помнить, как ее звали тысячи миллионов веков назад всего на одной исчезающе малой песчинке материи среди безбрежной, наполненной жизнью пустоты. Но именно это и не нравится Хозяину залов и снова укрывает чертоги мертвых богов, припавших где-то между вечностью и бесконечностью янтарной реки липкого времени, Тьма…

«Меня звали Хоори, Тень Огня, — говорит тень тени среди теней, — меня так звали,.. Теперь я тень-воспоминание, абрис боли на мраморной стене, гниющая муха, попавшая в янтарь…»

И тень тени среди теней, которую когда-то звали Хоори, вспоминает, пока снова не наступают сумерки и он не отправляется бродить по пустым залам с гранитным полом. Бесконечно долго падает на пол вода, стачивает вырезанные цветы и все никак не может сточить. Разрывает мозг этот звук: кап, кап, кап-кап, кап… И остается — ненависть.

Тень Огня падает на мраморную колонну с рубинами, но не чувствует этого. Хоори давно мертв, как и все здесь, но признать этого никак не может, не хочет, не в силах. Жить, ненавидя вечность, храня воспоминания о том, что здесь было раньше, о Небесном Доме, пограничной тропе, скале Мудрости Тимеринноне, Межмирье… О жизни.

Хоори осталось только вспоминать и слушать звук падающих на пол капель вечности. И звук такой же вязкий, как янтарь, бесконечный, медленный, выматывающий силы и душу. По ненависть сильнее смерти, хотя ненавидеть уже давно некого…»

Ринф отложил книгу и подошел к окну. Читать дальше он не мог: руки дрожали, перед глазами все плыло, зубы лязгали от страха, в голове что-то звенело. Эльф понимал, что он просто слишком свыкся с мыслью о том, что всего этого знать смертным не положено, чтобы не случилось беды или еще чего похуже, но ничего не мог с собой поделать.

Вдруг кто-то пинком отворил дверь, и Ринф едва не подпрыгнул от слишком резкого звука. Стремительно обернувшись, эльф имел сомнительное счастье наблюдать загулявшую парочку его спутников, причем Гриф, с основательно попорченным лицом, нес на плече совершенно невменяемого Белого Тигра.

— Эт' наш' комнат', — глотая окончания, заплетающимся языком произнес то ли вопросительно, то ли утвердительно наемник.

— Ваша соседняя, — устало проговорил эльф. — Пойдем, провожу.

Он взвалил Тигра себе на плечо и тут же понял, что зря это сделал. Гриф, потеряв ношу, потерял и равновесие и теперь был способен передвигаться исключительно при посильной поддержке со стороны всегда радой прийти на помощь стены. Хорошо, что комната наемника была поблизости. Эльф решил не тащить Тигра в его номер и, не слушая возражений Грифа, уложил Лишенного Имени на единственную постель в комнате.

— Agtsenhaeslagrassel. Zihazutshaesgiilte…Tsvin, короче, — выругался Гриф, усаживаясь на пол и закутываясь в плащ. — Чего ты, r'okke ol zutsh gliignteg, смотришь? Думал, мы напиться не можем? Можем… Tuel ilh wes ag-tsenha отсюдова!

Ринф хмыкнул. Ругань наемника прогнала страх, вызванный чтением «Янтаря Вечности», и теперь эльфу уже совершенно не хотелось уходить из этой комнаты и возвращаться к книге. Потому он и не спешил. Ринф стащил сапоги со спящего мертвым сном, пьяного в стельку Тигра, поставил их рядом со столом и теперь придумывал, куда бы уложить умолкшего, но так и не поднявшегося с пола Грифа.

— Начитался своего драгоценного «Янтаря»? — вдруг поинтересовался наемник, поднимая мутный, залитый спиртным, взгляд на эльфа. — Умный теперь, наверное… Все наперед знаешь. А ведь частенько гораздо меньше мы знаем о прошлом. Вот, например, эта Арна. Кто ж знал, что она жива и теперь всего лишь жрица Световида? А раньше… О, ты не видел ее до падения Айлегрэнда! Сумасшедшая красота совершенного тела не вступала в диссонанс с острым умом и прекрасно гармонировала с бешеным нравом… И кто бы мог подумать… А я и не знал, что Тигр ее действительно любил… Я думал…

Гриф так и не высказал свою мысль, упал на бок и захрапел. Ринф вздохнул, махнул рукой, решив, что в теплом плаще крепкий наемник не замерзнет, и вернулся в свою комнату.

Закат червонным золотом стекал по оконным стеклам, уступая место лиловым сумеркам. Ринф сел па широкий подоконник и прислонился щекой к холодному стеклу.

— Я всего лишь снежинка в вихре подобных, — пробормотал он негромко. — Я всего лишь…

— Ты эльф и этим все сказано, — прозвучал знакомый голос, и Ринф приоткрыл один глаз, успев заметить около двери синюю нить схлопывающегося портала. Рядом со столом посреди комнаты стояла Гюрза и медленно стягивала с рук перчатки. — Вы нашли?..

— Да. — Эльф кивком указал на черную шкатулку. — Только… Тебе надо бы поговорить с Локи. Огненный Лис знает гораздо больше, чем кажется.

— Где же я его найду? — хмыкнула Гюрза, осторожно беря в руки бледно-зеленую книжицу.

— А ты угадай! — Ринф рассмеялся. — Кое-что в «Янтаре Вечности» может оказаться полезным и при жизни, не только после смерти.

Гюрза вскинула на эльфа непонимающий взгляд, а потом вдруг несмело улыбнулась.

— Ты ведь знаешь уже, что я еду в Близкое Приграничье, верно?..

Ответить Ринф не успел. Лишенная Имени, явно воспользовавшись заранее заготовленным сквиллом, открыла портал и канула в его черно-фиолетовом нутре.

Локи встряхнул стаканчик и выбросил кости на стол. Три шестерки и одна тройка. Результат более чем замечательный, особенно когда он выпадает пятый раз подряд. Чужими костями. Локи поморщился. Если кости падали не шестерками вверх, значит, где-то он совершил промашку, что-то сделал не так.

Рослый Пограничник хмыкнул и сгреб кости. Его это уже не забавляло. Он пять раз подряд выбросил три шестерки и единицу. Самое минимальное, в чем он подозревал Локи, — это в использовании Волшебства, но пока опасался об этом заговаривать.