Граница смерти

Трэвен молчал.

– Почему вы не согласились на операцию?

– Шрам служит напоминанием о том, как опасна легкомысленная самонадеянность.

– Горькое напоминание.

– Зато я многое понял.

– Да, похоже на это. С тех пор вы стали очень опасным противником.

Трэвен никак не отреагировал на слова Эскобара.

– Значит, я правильно полагаю, что сегодня вечером вы приняли все необходимые меры предосторожности?

– Надеюсь.

– И вот мы беседуем снова, – кивнул Эскобар.

– Да.

– Хотите, чтобы я помог вам?

– Мне кажется, мы можем помочь друг другу.

– И вы пойдете на такой шаг?

– Мне больше нравится враг, которого я знаю, чем неизвестный противник.

Эскобар засмеялся. Это был искренний смех. Он подозвал к себе одну из официанток и заказал еще по стакану сока.

– Господи, Трэвен, вы нравитесь мне. Честное слово, я буду жалеть, когда в одну прекрасную ночь вас убьют. Мне бы не хотелось стать свидетелем этого.

– Если вы станете свидетелем моей гибели, вас арестуют по обвинению в убийстве и самое меньшее вышлют из страны.

– Это верно.

Официантка принесла полные стаканы, забрала пустые и ушла.

Один из телохранителей Эскобара подошел к нему, наклонился и зашептал на ухо, указывая на что-то

пальцем.

Трэвен посмотрел в этом направлении и сразу заметил приближающегося к ним молодого мужчину.

Эскобар провел ладонью по лицу, и спокойное выражение с него мгновенно исчезло.

Молодой мужчина был худощав и смугл, длинные темные волосы падали на плечи. Тело покрыто многочисленными шрамами от ножевых и пулевых ранений. Его лицо искажала злобная гримаса. Он говорил с заметным акцентом.

– Так это, дядя, и есть тот самый полицейский, который причинил нам столько неприятностей?

– Прошу у вас извинения за поведение моего племянника, – произнес Эскобар, не глядя на Трэвена. – Он забывает, в чьем доме находится, и не знает, что благородный человек не убивает тех, кто находится под крышей его дома.

– Кому нужно твое благородство? Сидишь рядом с одним из тех людей, кто несет наибольшую ответственность за подрыв твоего влияния, и не собираешься ничего предпринимать. Твоя слабость ставит в неловкое положение всю нашу семью!

Телохранители быстро приблизились к Эскобару, но тот сделал жест рукой, и они послушно отошли. Он презрительно посмотрел на своего племянника:

– Значит, ты хотел бы убить его, Пабло? Убить здесь, в моем доме, и допустить, чтобы тебя арестовали, а меня выслали из страны и я навсегда утратил возможность управлять делами, лично наблюдая за всем, принимая непосредственное участие в решении возникающих проблем?

– Я могу поручить сделать это одному из моих людей. Тогда вышлют его, а не тебя. – Пабло не сводил с Трэвена взгляда, полного ярости.

Сердце Трэвена забилось чаще. Он пристально смотрел на младшего члена клана Эскобаров.

– Ты приехал сюда недавно, племянник, и многого не знаешь. В этой стране проблемы не всегда решаются с помощью ножа, пули или взрывчатки. Часто необходимо прибегать к хитрости и обману. Ты не умеешь пользоваться ни тем, ни другим.

Пабло потряс сжатым кулаком перед лицом пожилого колумбийца.

– Зато умею не склоняться перед этими людьми, не искать их благосклонности.

– Тогда, значит, ты еще больший дурак, чем я предполагал.

– Я могу убить его прямо сейчас и избавить тебя от него раз и навсегда. – Пабло сделал шаг вперед.

Трэвен поставил стакан на столик и сунул руку в карман плаща, не зная, как обернутся дела.

– Немедленно прекрати! – скомандовал Эскобар, повелительно подняв руку. – Еще один шаг, Пабло, и я сам застрелю тебя, пока мы все не погибли из-за твоей глупости.

Трэвен всмотрелся в красные от алкоголя глаза. Было очевидно, что парень колеблется, не зная, подчиниться или поступить по-своему.

– Неужели ты думаешь, что сержант Трэвен, хорошо зная меня, войдет в мой дом, – продолжал Эскобар, – не приняв каких-то мер, способных защитить его или по крайней мере уравнять шансы?

Пабло молчал.

– При первом же движении, – произнес Эскобар, обращаясь к телохранителям, – убейте его.

Пабло нервно моргнул.

– Сержант Трэвен, покажите этому несдержанному идиоту, что вас следует принимать всерьез, – сказал Эскобар и откинулся на спинку шезлонга, презрительно глядя на молодого мужчину.

Трэвен поднял вверх левую руку – правая была по-прежнему опущена в карман плаща и сжимала рукоятку пистолета – и подал сигнал.

25

Три рубиновые точки размером с десятицентовую монету мгновенно появились на волосатой груди Пабло. Еще две – одна над другой – украсили темную ткань халата Эваристо Эскобара. Несмотря на напряженность ситуации, было забавно смотреть на растерянность, появившуюся на лице представителя Медельинского картеля, но Трэвен сдержался и не произнес ни слова.

Через мгновение пятна лазерных прицелов исчезли.

Эскобар поднес к губам стакан и отпил из него.

– Уходи, – скомандовал он Пабло. – Ты и без того поставил меня в неловкое положение.

Дрожа от ярости, младший Эскобар повернулся и вышел из зала, грубо толкнув одну из официанток. Девушка выронила из рук серебряный поднос, и стаканы, стоявшие на нем, разбились о пурпурные керамические плитки пола. Официантка сердито топнула ногой, затем принялась убирать осколки.

– Вот таково будущее моей страны, – насмешливо прокомментировал Эскобар. – Не слишком приятная мысль, не так ли?

– Столь же неприятно и воспоминание о кокаине, который все еще производят у вас в стране, – ответил Трэвен.

Эскобар покачал головой:

– Вы пришли сюда не для того, чтобы беседовать о политике, и отлично знаете, что сбор листьев кокки в Колумбии является единственным источником дохода, оставшимся у нас после того, как весь остальной мир полностью опустошил экономику Южной Америки. Мы не можем прожить, полагаясь на заработки одного Хуана Вальдеса, каким бы великим игроком он ни был. – По его лицу промелькнула улыбка. – К тому же на рынке мы постоянно сталкиваемся с растущей японской конкуренцией. Героин и «красный бархат» отняли у нас немало клиентов, любящих развлечения такого рода.