Граничник-2

А что для меня? Все ожидаемо, в самом-то деле. Тело не подготовлено, на одних лишь техниках и боевых молитвах продержалось. Дроны еще помогли, особенно в тот раз, когда сразу три Гончие на меня бросились. А когда пришлось изгибаться, пропуская рывок демона в голову? Думал, связки в плечевом суставе себе порву! Да и шея до сих пор болит, потянул мышцы, вероятно.

Вновь усмехнувшись — надо же, телу и двадцати пяти нет, а привычка по-стариковски ныть и болячки считать осталась — я быстро перебинтовал предплечье и занялся дронами. Точнее тем, что они обнаружили, едва мы вошли в помещение. А именно, камерами. Тогда деактивировать их не стал, рассудил так: пусть демонопоклонники своими глазами увидят, кто к ним в гости заглянул, глядишь, и упадет немного моральный дух.

Правда, я ожидал, что первыми нас встретят корпы. Не маги, но хотя бы их «служба безопасности» — так они вроде себя кличут? Мы бы большую часть перебили, а некоторых отпустили бы восвояси, чтобы они про нас ужасов побольше рассказали. Но вышло, как вышло: противник сразу, как говорят общинники на Земле, с козырей зашел. Ну и ладно, так, может, и лучше будет. Посмотрят люди на записи, как двое человек три десятка Гончих в капусту рубят — посговорчивее станут.

Но сейчас камеры нам будут больше вредить, чем помогать. И я занялся их систематическим уничтожением. По выстрелу в крошечный объектив каждой, и через пару минут холл был абсолютно чист от наблюдения.

— Что дальше? — спросил Гринь, заходя в помещение.

Согласно моему плану, нехристь в первом столкновении не участвовал. Незачем корпам и их хозяевам знать о наличии у нас секретного оружия под названием «магия». Вот как покажем, так и узнают, но не раньше. Гринь этому решению не обрадовался, но послушно отсиделся в стороне, пока мы рубили демонов. И теперь вот, получив от меня знак, что можно выходить, полез с вопросами.

А что дальше? Освящаем этаж и поднимаемся на следующий. Пешочком, естественно, а лифты обесточить, при невозможности — уничтожить. Нам ни к чему, чтобы враг имел возможность в спину ударить. Так что вперед и вверх. Шаг за шагом. Такой план. День обещает быть долгим.

Так я нехристю и сказал. Он скривился, попытался вновь затянуть волынку на тему «давай рванем вперед, убьем магов, а остальные сами разбегутся», но я его оборвал:

— Решили же, Гринь. Чего сейчас метаться?

— Так долго же! И потом, пока мы будем этаж за этажом чистить, сюда все демоны со станции слетятся! Для них же эти перемычки, которые осознавшие опустили, не преграда.

— Очень на это надеюсь, — отозвался я с уверенностью, которую не вполне ощущал. — Тогда не придется за ними потом гоняться, это выйдет на порядок дольше, чем зачистить одно здание.

— Фанатик ты, Оли! — в сердцах тот даже на пол сплюнул. — Почище даже этих!

Уходя, он кивнул на группу, державшуюся особнячком — осознавших. Те, выставив наблюдателя, уселись в кружок и молились.

Фанатик! Даже обидно немного! У нехристя что в его систему координат не вписывается, так сразу под ярлык попадает. В Бога верует и на Него надеется — фанатик! Молится невидимым силам — фанатик! А сам, например, до боя в медитации сидел — это что же, не разновидность молитвы? А, пусть его!

Я бросил взгляд на Стефа, тот как раз беседовал с подземниками — поднимал их боевой дух. Молодец, догадался, я вот, например, только сейчас сообразил, что людям, впервые столкнувшимся с демонами, требуется об этом поговорить, да хотя бы услышать пару фраз о том, что они молодцы и не дрогнули!

Кстати, а ведь после первого столкновения с силами Ада люди Манты и Фокса смешались, плюнув на политические разногласия перед лицом настоящего врага. Стоят, с немудрящих шуток Стража хохочут, поди отличи, кто с какого лагеря был. А вот катары по-прежнему держались особнячком. Надо это исправлять.

Времени у нас, конечно, в обрез было, но пару минут для такого всегда можно выкроить. А там уже и Стеф на сцену выйдет. Пусть пока настроится парень, вижу же, боится неудачи.

— Я присоединюсь? — спросил у Вима, приблизившись.

Тот без слов указал на место рядом с собой. Я сел на колени, посмотрел вокруг и понял, что осознавшие смотрят на меня выжидательно. Чего это, интересно? А, я же не из их паствы, любопытно им, как люди на Земле молятся. И хотя шоу из обращения к Господу я устраивать не собирался, подумав, решил прочесть «Отче наш» вслух, а не одними губами, как обычно. Опустил голову, прикрыл глаза и обратился к Нему так, словно не сидел в холле небоскреба, занятого демонами и их адептами.

Молитва для меня уже давно была действием механическим. Не то чтобы слова утратили значение… Просто их нужно было произносить, так как они были частью личности Оливера Тревора, давно умершего Стража, а значит, и для меня обязательными. Культурный слой, так сказать. Но сегодня, произнося молитву, я вдруг почувствовал что-то. Не отклик, но ощущение, что слова мои услышаны и, по меньшей мере, приняты к сведению.

Сказать, что это меня шокировало — ничего не сказать. Так не должно было быть… наверное. Я только копия человека, а не сам человек! Не творение Божье, которое может говорить со своим Создателем, как сын с отцом.

Секунд десять где-то я переваривал это новое для себя ощущение. После чего открыл глаза и с удивлением обнаружил, что катары смотрят на меня с каким-то не очень понятным выражением.

— Что? — уточнил я осторожно.

— Прочти еще раз, — произнес Вим от лица всех осознавших. — Пожалуйста.

Я еще раз прочел основную молитву христианина на все случаи жизни и только после этого спросил:

— Вы что же, «Отче наш» никогда не слышали?

— Слышали, конечно, брат Оливер, — Вим впервые при обращении ко мне использовал это слово. — Но не слышали, чтобы молились так.

— Как «так»?

— Правильно, — смутился старший в отряде катар, а остальные согласно закивали.

Я удержал на лице внимательное выражение, хотя больше всего хотелось рассмеяться. Причем не вполне понятно было над кем смеяться: над сектантами, услышавшими «правильную» молитву или над самим собой, который и сам эту правильность чувствовал. Ох, Оли-Оли, по краю ведь ходишь…

— Ты каждое словно произносишь так, будто знаешь, что оно — правда, — попытался объяснить сидящий рядом с Вимом боевик помоложе.

Приятное лицо, открытый взгляд, но это их клеймо на лбу! Сказано — сотворен человек по образу и подобию Божию, но я очень сильно сомневаюсь, что Творец всего сущего щеголяет такими вот украшениями на челе.

— Не так объясняешь, — Вим взмахом руки попросил товарища замолчать. — Ты, брат, когда произносишь «Отче», я слышу, что говоришь именно с отцом. С Богом, Творцом, но в первую очередь — отцом.

Я придавил вспыхнувшие эмоции, главной из которых была смущение. За несколько секунд проанализировал то, что говорил: частоту, тембр голоса, свои интонации и скрывающиеся в них эмоции. С некоторым недоумением я был вынужден признать правоту альбигойца.