Граничник-2

— Я же сказал — переговоры, — усталым голосом старца, в сотый раз отвечающего на вопрос малыша, проговорил одержимый. — Господина интересует, как долго вы еще планируете ломать столь любовно им созданный мир?

— Что же он сам не пришел?

— Потому что вы, люди, дикие и непредсказуемые. Вот ты, Страж, стоишь и едва сдерживаешь свой гнев, хотя я не сделал ничего, чтобы его вызвать. Пришел с миром, безоружный, говорю спокойно и даже вежливо. Даже не убил никого, а ты крутишь в руках свои смешные ножички, только и думая, как бы воткнуть один из них мне в сердце.

Голос его звучал беспечно, будто вокруг ничего ему не угрожало. Впрочем, он же в теле смертного, самое страшное, что с ним может случиться — смерть носителя.

— Твой господин боится, что мы уничтожим порядки, которые он установил на станции? — перевел я на себя фокус его внимания, а то воспитанник уже краснеть от злости начал.

— Я бы использовал слово «расстраивается». Вам же знакомо значение этого термина? Это когда у тебя есть… ну, скажем, часы. Совершенный механизм, который отлажен таким образом, что может самостоятельно работать столетиями. И вот внутрь этого механизма попадает несколько песчинок. Они вносят дисбаланс в работу шестеренок и пружин, и даже могут привести к поломке. Песчинки не могут угрожать владельцу часов, но их испортить способны. А он, владелец, я имею в виду, привык к вещице. И будет расстроен, если ее придется ремонтировать. Или, хуже того, выкидывать. Вы следите за ходом мысли?

Скулы на лице граничника застыли — верный признак того, что он собирается сказать что-то резкое. Опережая его, я произнес:

— Настолько расстроен, что послал часовщика, дабы тот устранил песчинки?

— Именно! — искренней улыбкой просиял одержимый. — Часовщика, да! Смертный, я передумал, вы можете звать меня Часовщиком, а не посланником. Мне нравится это имя!

— Как угодно, — сказал я. — Но как часовщик намеревается избавиться от песчинок?

— Использовав тот же путь, через который они попали сюда, разумеется! Вам здесь не место. Мой господин готов обеспечить вам безопасную дорогу к хабу и выдать коды доступа для управления им. Уже через полчаса вы сможете покинуть станцию.

— Щедрое предложение, — без выражения протянул Гринь. Он по-прежнему держал лук натянутым и не собирался, судя по виду, его опускать.

— Еще бы! — хохотнул демон. Его внимание мгновенно переключилось на нехристя, он будто почувствовал, что тот — слабое звено в нашей команде. — Я бы даже сказал — уникальное! И весьма ограниченное по времени.

— Скажу по правде, не впечатлен, — огорчил его Гринь. — Коды у нас и так есть, а до хаба как-нибудь сами доберемся. Пока, по крайней мере, сложностей с передвижением по станции не возникало.

— Скажу по правде, — тут же ощерился Часовщик. — С куда большим удовольствием я бы высосал мозг из ваших костей. Но решения принимаю не я, так что пользуйтесь добротой господина Астерота и проваливайте отсюда.

Мы переглянулись. Ответ с лица Стефа я прочел без труда, а вот нехристю пришлось кивнуть, чтобы я его понял.

— Мне кажется, что с терминами ты все же напутал, Часовщик. Астерот не беспокоится. Он напуган. Да и ты со всей этой показной веселостью просто дрожишь от ужаса.

Черные глаза одержимого на долгие десять секунд превратились в безжизненные стекляшки. Лицо сделалось восковой маской — ни один мускул не дрогнул, словно бы сущность, занявшая человеческое тело, куда-то отошла по делам. Вполне возможно, так и было.

Затем губы ожили, поползли вверх, складываясь в злую улыбку. Когда Часовщик заговорил, голос его звучал уже совсем по-другому. И смотрел он уже не на меня, а на Стефа.

— Мы слышали о тебе, Страж, — прошипел демон. — Раньше ты охотился на Земле и был нам не интересен. Но теперь ты далеко от дома, очень далеко. Уверен, что найдешь здесь силу, которая помогла тебе против других?

— Так говорит Господь: небо — престол Мой, а земля — подножие ног Моих, — в то время, что одержимый разозлился, граничник, напротив, словно обрел спокойствие. — Какая разница где я, если мой Бог со мной?

— Поставишь на это?

— Ты что, дух азартных игр? — усмехнулся я. — Озвучил предложение? Получил ответ? Свободен!

Часовщик вновь изменился: только что он больше напоминал восковую куклу со зловещим шипящим голосом, чем человека, и вдруг снова стал тем, кто начал эти «переговоры». Лицевые мышцы соорудили радостную улыбку торговца, а глаза заблестели.

— Прекрасно! — воскликнул он довольно. — Значит, я все же смогу полакомиться мозгом из ваших костей!

Развернулся и зашагал прочь. Буч, видя это, вскинул винтовку, но я знаком остановил его.

— Пусть уходит. Нам нет пользы от того, что мы уничтожим это его вместилище. В этом здание полно тех, кто добровольно предложит ему свое тело.

Когда же одержимый скрылся за дверьми, ведущими на лестницу, я повернулся к Стефу.

— Прекрасные слова ты произнес, воспитанник. Осталось воплотить их в жизнь.

Глава 27

Слитное движение, которым нехристь вскинул лук и не целясь спустил тетиву, я едва успел отследить — а уж говорить о том, чтобы ему помешать, и вовсе не приходилось. Взгляд только метнулся вслед за пущенным снарядом и зафиксировал, как тот, пролетев небольшое расстояние, с хрустом проломил затылок одержимому. Тело демонопоклонника вздрогнуло, напряглось, будто через него пропустили мощный заряд электричества, после чего обмякло и кучей тряпья свалилось на пол.

Буч, которому меньше минуты назад запретили убивать Часовщика, как-то обиженно и по-детски поджал губы. Выражение его лица говорило: «а мне так почему нельзя было?» Эта вот его мина отчего-то возмутила меня больше, чем сам факт нарушения нехристем приказа.

Господи, что за люди меня окружают!

— Гринь! — в унисон воскликнули мы со Стефом. После чего я уже от себя добавил. — Какого хрена, твою мать, ты делаешь?

— Уместнее использовать прошедшее время, — невозмутимо ответил маг, накладывая на тетиву новую стрелу и направляя ее острие на лежащее тело. — Я уже это сделал.

— Зачем? — вопроса умнее мне как-то на язык не пришло.

— Он демон. Просто демон, натянувший на себя шкуру адепта. Я его убил.

— Но…

Я начал было говорить, собираясь объяснить соратнику, что парламентеров вообще-то не принято убивать, но понял, что звучать это будет довольно глупо. Мы безопасности одержимому не гарантировали, да и не стали бы, даже поставь он этот вопрос. Статус его как переговорщика он себе сам придумал. Просто… лично мне было неприятно убийство повернувшегося к нам спиной врага. Но при этом я прекрасно понимал и Гриня. Демон есть демон, и возникни у него такая возможность, он бы своего шанса точно не упустил. Но уподобляться ему мы не должны!