Границы бесконечности

– Короче, доктор Канабе просил меня снова тебе солгать. Он хотел, чтобы я дал тебе общий наркоз, и тогда он сможет спокойно вырезать свой образец. Ты, наверное, заметила, что Канабе трус? Он сейчас стоит за дверью и трясется от страха, боится, что ты узнаешь, какие у него были планы в отношении тебя. Лично я думаю, что для этой процедуры хватит и местного обезболивания. По крайней мере, если бы доктор Канабе делал что-то со мной, я предпочел бы оставаться в сознании и присматривать за ним.

Таура сидела молча, и хоть Майлз уже начал привыкать к ее странному волчьему лицу, но разобрать, о чем она думает, ему не удалось.

– Вы хотите, чтобы я разрешила… разрезать мне ногу? – наконец спросила она.

– Да.

– А что потом?

– Потом – ничего. Ты сможешь забыть о докторе Канабе, об Архипелаге Джексона и обо всем остальном. Это я тебе обещаю. Хотя не удивлюсь, если ты не станешь доверять моим обещаниям.

– Забыть… – выдохнула Таура. Она понурилась, потом снова вскинула голову, и плечи ее расправились. – Давайте поскорее покончим с этим.

Длинные губы ее уже не улыбались.

* * *

Доктор Канабе был отнюдь не в восторге, узнав, что его подопечная находится в полном сознании, но ледяная физиономия Майлза заставила его воздержаться от споров. Быстро произведя биопсию, он упрятал драгоценный препарат в криоконтейнер и поспешил сбежать с ним в свою каюту.

Майлз остался в лазарете, дожидаясь, пока пройдет действие анестезии и Таура сможет двигаться, не спотыкаясь. Она молчала, а Майлз наблюдал за ее застывшим лицом, всей душой жалея, что не знает, как снова зажечь эти золотые глаза.

– Когда я впервые увидела вас, – тихо начала Таура, – это было как сон. Какое-то волшебство. Все, чего я хотела, о чем мечтала. Еда. Вода. Тепло. Месть. Побег. – Она опустила взгляд на свои полированные когти, потом подняла взгляд к нему. – Друзья… ласковые прикосновения…

– Что мне сделать для тебя, Таура? – воскликнул он.

Она медленно проговорила:

– Я хотела бы стать нормальной.

Майлз ответил:

– Я не могу дать тебе того, чего не имею сам. – Слова прозвучали как-то безнадежно, и он заставил себя попробовать еще раз. – Нет. Не надо этого хотеть. У меня есть идея получше – пожелай быть собой! До упора! Выясни, в чем ты сильнее всего, и делай это. Перешагни через свои слабости. На них просто не должно быть времени. Посмотри на Николь…

– Она так красива, – вздохнула Таура.

– Или посмотри на капитана Торна и спроси у себя: что такое «нормальный» и за каким чертом тебе это нужно? Если хочешь – посмотри на меня. Мне что, лопнуть с натуги, пытаясь победить в рукопашном бою людей вдвое тяжелее меня? А может, лучше перевести бой туда, где их мускулы будут бесполезны? Я не могу позволить себе терять время. И ты тоже!

– Ты знаешь, как мало мне осталось? – вдруг спросила она.

– Э-э… А ты? – осторожно спросил Майлз.

– Из всех нас в живых осталась только я одна. Как я могу не знать?

– Тогда не мечтай быть нормальной! – страстно сказал Майлз, вскакивая и начиная ходить по комнате. – Ты только зря потратишь время на бессмысленную тоску. Захоти быть великолепной! Вот это у тебя получится. Великолепным солдатом, великолепным офицером – да мало ли кем еще! Великолепным исполнителем, как Николь! Только представь себе, как было бы ужасно, растрать она свои силы и талант на мечты о том, чтобы всего лишь быть нормальной.

Таура вгляделась в свои накрашенные когти и вздохнула:

– Наверное, мне нет смысла хотеть быть красивой, как сержант Андерсон.

– Тебе бесполезно пытаться быть красивой, как кто-то другой, – сказал Майлз. – Быть красивой, как Таура, – вот это ты можешь, и очень неплохо. – Сам не зная, как это получилось, он сжал ее руки и провел пальцем по переливающемуся когтю. – Лорин поняла, каким должен быть твой стиль, и ты можешь положиться на ее вкус.

– Адмирал, – медленно проговорила Таура, не отпуская его рук, – вы уже мой командующий? Сержант Андерсон говорила что-то о вводном курсе и экзамене, о присяге…

– Все это будет, когда мы присоединимся к флоту. До той поры ты считаешься нашей гостьей.

В ее золотые глаза стали возвращаться искры.

– Значит… До той поры мы не нарушим никаких дендарийских правил, если вы снова докажете мне, насколько я человек? Еще один раз?

Майлз почувствовал, как в нем поднимается неудержимая волна – смех, бросающий вызов смерти. Должно быть, именно это чувство заставляло мужчин карабкаться по отвесным скалам без антигравитационных поясов или прыгать со старинных самолетов, когда от гибельного удара о землю спасает только комок шелка…

– Не торопясь? – придушенным голосом спросил он. – На этот раз сделаем все по правилам? Немного поговорим, выпьем вина, послушаем музыку? А над головой не будет охраны Риоваля и ледяной скалы – у меня под…

Ее огромные глаза были золотыми и влажными:

– Ты ведь сказал, что любишь делать то, что у тебя лучше всего получается.

Майлз раньше и не знал, как опьяняет его лесть высоких женщин. Обязательно надо будет справиться с этой слабостью. Когда-нибудь впоследствии…

Они отправились в его каюту и усердно занимались тем, что получалось у Майлза лучше всего, пока не оказались на полпути к Эскобару.

III

– А что потом стало с девушкой-волчицей? – спросил Иллиан, нарушив долгое, зачарованное молчание.

– У нее все хорошо. Недавно получила сержантские нашивки. Врачи дендарийцев посадили ее на какие-то лекарства, немного замедлившие метаболизм.

– Это продлит ей жизнь?

Майлз пожал плечами:

– Хотел бы я знать. Может быть. Мы надеемся.

– Так. – Иллиан уселся поудобнее. – Тогда остается Дагула. Могу напомнить, что единственным твоим докладом был тот, чрезвычайно краткий, который отправлен с Махата Солярис.

– Это же был только предварительный отчет. Я думал, что вернусь гораздо раньше.

– Дело не в краткости. По крайней мере граф Форволк задает не этот вопрос. Расходы, Майлз. Выкладывай, а потом можешь поспать.

Майлз устало нахмурился.

– Задание выглядело совсем простым – почти таким же простым, как и то, на Архипелаге Джексона. Ну а потом дела пошли плохо. Потом дела пошли отвратительно…

– Тогда давай сначала.

– Начало. О Господи. Значит, так…

Границы бесконечности