Гравюры на ветре

— Вовсе нет! Он врач, сказал, что вылечит меня. Вот я и хочу узнать, возможно ли это. Тебе трудно что ли?

— Трудно? Нет, мне легко. Только я не могу представить себе, как можно быть настолько несерьезной. Я буду смотреть, а ты расскажи мне о нем.

Это стало своеобразной платой за его труд. Мне пришлось раскрыть перед ним все подробности нашего с Герардом знакомства. Хотя Алекс никогда не любил меня, он был таким собственником, что мои рассказы о встрече с любым мужчиной пробуждали его ревность. Однако считать гороскопы на интересующих меня мужчин он не отказывался, так как, по всей вероятности, он страдал стремлением к самосовершенствованию и хотел изжить из себя патриархальные слабости.

— Мне все ясно, — сказал он спустя некоторое время. — Кроме прочих благоприятных аспектов, твой Марс находится в соединении с его Венерой.

— И что это значит?

— Это страсть, — безразличный тон не мог скрыть злорадства в его голосе. — Всепоглощающая, волнующая… Такая, которая лишает разума.

— Ты, наверное, шутишь? О какой страсти ты говоришь, если речь идет о женатом человеке, годящемся мне в отцы, к тому же имеющем несовершеннолетнего ребенка?

— И это весь список его достоинств? — он усмехнулся.

— Нет. Самое главное, что он мне не нравится. Понимаешь? Не нравится!

Я не успела договорить, потому что матери Алекса понадобился телефон. Мы решили созвониться в другой раз. Я в недоумении повесила трубку… Марс, Венера, льняная рубашка, ноутбук… Мне показалось, что в мою голову вставили коловорот и медленно вращают — начался очередной приступ головной боли. В надежде, что это обострение на тибетские порошки, я сделала себе чалму из старого шерстяного шарфа и заснула, борясь со странными не запоминающимися видениями.

* 23 *

— Так значит вы, Марианна, начали задумываться над поведением своего мужа? — вот уже десять минут я не мог добиться от нее ответа на элементарный вопрос.

— Ну, в общем-то, да… — промямлила она, крутя в руках блестящую заколку для волос. — Я поговорила с ним, но… Скажите, Артис, а не могли бы вы сделать так, чтобы я стала нормально реагировать на звуки этого несчастного приемника?

Конечно, я мог. Но зачем заниматься этим сейчас, когда мы еще не довели до конца тот французский сюжет? Она хочет всеми правдами и неправдами удержать от краха свой брак? Но, увы, если там впереди ей суждено родить от кого-то другого, то сегодняшних отношений уже не склеишь. Этот Макс… Он тот еще тип.

— Ладно, Марианна… Если вы так настаиваете. Давайте отвлечемся от вашего мужа и отправимся туда, где…

Я посмотрел в ее глаза и с удивлением обнаружил, что не знаю, из каких временных пластов пришло к ней это нетерпение. Странно. Такое бывает со мной только в тех случаях, когда ситуация замешана на моем собственном прошлом. Я связан с этим радио?..

— Почему вы прервались? — удивленно спросила она, закручивая волосы высоко на затылке.

— Нет… Все нормально. Я просто задумался.

Во мне проснулся какой-то азарт. Вдруг, сейчас я наконец-то узнаю небольшой кусочек своей истории? Марианна виновато улыбнулась:

— Артис, можно вас попросить?

Что еще ей взбрело в голову?

— О чем вы?

— Мне очень хочется чай с лимоном.

— Такая мелочь? — я рассмеялся. — Почему же у вас такое загадочное лицо? Вы меня удивляете.

Я принес из кухни чашки, небольшую тарелку и остроносый лимон.

— Мне порезать? — она дернулась к ножу.

— Нет. Позвольте мне самому хозяйничать в своем доме.

Взяв лимон, я хотел отмахнуть от него хвост, но случайно взглянув в глаза Марианны, попал себе по пальцу. Кровь раскрасила белизну тонкого фарфора алыми кляксами.

— Дайте мне посмотреть! — она схватила меня за руку. — О, ничего страшного… Это совсем маленькая царапина. Сейчас все пройдет…

— Нет, не пройдет, — меня вдруг разозлила ее здоровая оценка происшествия. — Это не катастрофа, но надо приклеить пластырь. Отрежьте себе лимон сами, а я сейчас вернусь.

Зайдя на кухню, я быстро открыл аптечку — мне совершенно не улыбалось любоваться струями крови. Сейчас все пройдет… Бестолочь! И дался ей этот лимон. Я вернулся в комнату и сел на диван.

— Артис, простите… Я хотела задать вам вопрос… — она посмотрела на меня исподлобья.

— Какой? — вытащив сигарету, я сильно затянулся.

— Вы чем-то больны?

Какая прозорливость. Может быть, она еще и догадается чем?

— Это вас не касается, — я изо всех сил старался не накричать на нее. Не знаю, почему она меня так раздражала, но я почувствовал, что нашу сегодняшнюю встречу для общего блага нельзя затягивать надолго. — Вам еще хочется узнать истоки своих радиопроблем?

— Да, да, конечно!

— Тогда сядьте поудобней…

Сегодня я поняла, что у Артиса есть какая-то слабость. Он был чем-то болен, и мне показалось, что я знала, чем. Конечно, это только догадка, но я была почти уверена в своей правоте. Все это произошло так стремительно — кровь, его вспышка негодования… Странная наступила полоса у меня в жизни — вчера неожиданный разговор с Максом как будто отдалил от меня родного мужа, а сегодня похожее происшествие с Артисом вдруг наоборот… И как я раньше не замечала, какой он великолепный мужчина? Наверное, мне надо было испытать к нему какую-то жалость, сострадание… И вот, у меня в душе что-то перевернулось… Мне очень хотелось узнать, правда ли он умеет излечивать людей от разных страхов или нервных стереотипов, и именно поэтому я попросила помочь мне с этим пресловутым радио.

Он начал как всегда, предложив мне увидеть картину идеального мира, а потом медленно подвел меня к воспоминаниям.

— Что вы видите. Посмотрите вокруг, — его голос звучал привычно гипнотически.

— Это какая-то зона. Очень похоже на лагерь из военных кинофильмов. Громко играет радио. Даже очень громко. Я вижу себя. Я беременная, и мне страшно. Я держусь за живот и очень боюсь, что если меня убьют, то убьют и моего ребенка. Это радио разрывает мою голову. Мне невыносимо его слышать. Какой-то человек стоит передо мной и протягивает руку с пистолетом. Ему не нравится мой крик, и он приказывает включить радио громче.

— Не смотрите на него. Сосредоточьтесь на своих ощущениях. Что происходит дальше?

Я сжала подлокотники:

— Он стреляет мне в живот, и я падаю на колени. Я проклинаю его и ловлю руками темную, вытекающую из меня кровь. И… Как-то странно.

— Что странно?

— Он стреляет в меня снова и снова, но умирая я продолжаю кричать и думать.

— Что вы кричите? О чем думаете?

— Я понимаю, что ненавижу это радио, почему-то мне там кажется, что именно его звуки отнимают у меня последние силы. И я выкрикиваю проклятия этому человеку, предсказывая, что никогда, никогда он не сможет взять на руки своих собственных детей. А дальше все. Я умираю, — я открыла глаза и посмотрела на Артиса.