Гражданская война в Испании 1936–1939

Риторика Ларго Кабальеро стала еще более резкой: его заявление, что «революция, которой мы хотим, может быть только насильственной», было воспринято организацией социалистической молодежи как ленинская стратегия. 1 мая консерваторы, трепеща, наблюдали с балконов и из-за опущенных гардин за многолюдным праздничным шествием на улицах и площадях центра Мадрида. Они с растущей тревогой смотрели на красные знамена, плакаты, огромные портреты Ленина, Сталина и Ларго Кабальеро, слушали пение демонстрантов, требовавших образования пролетарского правительства и народной армии. Но их пугали не только эти очевидные политические символы. Рабочие на улицах демонстрировали необычную уверенность – или, с точки зрения их противников, наглость. Даже нищие просили милостыню уже не ради Бога, а во имя революционной солидарности, а осмелевшие девушки высмеивали пуританские условности. 4 мая Примо де Ривера заклеймил из тюремной камеры Народный фронт, заявив, что им управляют из Москвы, что он поощряет проституцию и подрывает семью. «Разве не доносится до вас сегодня крик испанских девушек: “Дети – да! Мужья – нет!”?» [115]

115

«?No hab'eis o'ido gritar las muchachas espa~nolas estos d'ias “!Hijos, s'i; maridos, no!”?» Jose Antonio Primo de Rivera. Carta a los militares de Espa~na // Obras completas. P. 669–674.

Прието обличал «революционный инфантилизм» левых и предостерегал, что уличные беспорядки и поджоги церквей рано или поздно принудят средний класс поддержать военный мятеж. Этому была отчасти посвящена его длинная речь 1 мая в Куэнке [116] . Другой вожак социалистов, Хулиан Бестейро, профессор логики в Университете Алькала-де-Энареса, пытался предупредить свою партию, что Испания 1936 года – это не Россия 1917-го и что испанская армия не взбунтуется, в отличие от царских войск, уставших от долгой страшной войны. Он был прав, но после левого выступления в октябре 1934 года почти наверняка было слишком поздно ожидать от обеих сторон возвращения к парламентской демократии.

116

Indalecio Prieto. Discursos fundamentales. Madrid, 1976. P. 272, 273.

Той бурной весной анархо-синдикалистская НКТ пыталась найти работу для своих безработных членов, конкурируя с социалистическим ВСТ. Но анархисты-пуристы из ФАИ осудили это как реформизм. По их убеждению, иметь дело с капиталистическим обществом было равносильно продажности. Так или иначе, угроза военного выступления начинала сплачивать синдикалистов и членов ФАИ. 1 мая НКТ провела свой национальный съезд в Сарагосе, «втором городе анархизма». На нем была подтверждена традиционная позиция – «нет» соглашению с любыми политическими партиями; при этом все внимательно выслушали доводы Ларго Кабальеро в пользу союза ВСТ и НКТ. Ни он, ни анархисты не понимали, что именно в этом и состоит тайная стратегия коммунистов.

При своей ограниченной боевитости испанская компартия все же была более организованной и дисциплинированной силой, чем другие партии, и обладала твердой волей. Молодые коммунисты восхищались этим, считая единственным способом добиться целей рабочего класса. Коммунистам мало было одного Народного фронта, они стремились к объединению всех партий и союзов рабочего класса, чтобы те помогли им взять власть. Ларго Кабальеро, старому профсоюзнику без воображения, не понимавшему таких вещей, было невдомек, что Альварес дель Вайо, самый его доверенный советник, впоследствии назначенный им министром иностранных дел, тесно сотрудничает с агентом Коминтерна Витторио Кодовильей. Готовился переход всей социалистической молодежи под эгиду Испанской коммунистической партии в обмен на обещанную власть и с той аргументацией, что только коммунисты обладают профессионализмом и международной поддержкой, чтобы победить фашизм.

Этторе Ванни, крупный деятель Итальянской компартии, работавший тогда в Испании, говорил, что коммунистическая дисциплина насаждалась с фанатизмом, отчасти дегуманизировавшим самих коммунистов, но при этом составлявшим их несомненную силу. Нерушимая вера в «научный социализм» убеждала молодых коммунистов в неизбежности конечного торжества марксизма. По их мнению, единственным путем к достижению торжества идеалов был абсолютный контроль над властью.

Испанские коммунисты находились под сильным влиянием их собственных представлений о Русской революции, в которой они видели сочетание романтического героизма и бескомпромиссного отказа от всякой сентиментальности ради построения лучшего, по их мнению, будущего. Себя они воображали единственной силой, способной правильно руководить массами. Любой колеблющийся, задававший вопросы, объявлялся слабаком и мелким буржуа, а то и предателем мирового пролетариата. Страхи либертарианцев они приписывали разлагающему влиянию власти и дилетантской суете накануне схватки с безжалостным врагом. Среди откликнувшихся на коммунистический зов был глава организации социалистической молодежи Сантьяго Каррильо: он стал почти всесильным, слив социалистическое и коммунистическое молодежные движения в единую Juventud Socialista Unificada. Когда разразилась гражданская война, Каррильо подчинил всех ее 200 тысяч членов коммунистическому контролю, предприняв в хаосе борьбы отлично продуманный маневр.

В Каталонии коммунисты вошли в «Unio Socialista», каталонское отделение ИСРП и Каталонской пролетарской партии, создав вместе с ними ОСПК (Объединенную социалистическую партию Каталонии), тоже вскоре перешедшую под полный контроль коммунистов. Что касается коммунистов-последователей Троцкого, то они в 1935 году объединились в ПОУМ (Рабочую партию марксистского объединения) под руководством Хоакина Маурина. В Басконии (Эускади [117] ) был наконец-то принят автономный статус, в Галисии этот же статус был одобрен огромным большинством 28 июня [118] .

117

Эускади – одно из названий Страны Басков. (Прим. ред.)

118

Явка была необычайно высокой, 70 %, «за» был подан миллион голосов, «против» – чуть более 6 тыс.

В начале лета 1936 года в Европе была напряженная обстановка. Гитлер вопиющим образом нарушил положение Версальского договора о демилитаризации Рейнской области. Одновременно он оказывал давление на австрийского канцлера Курта фон Шушнига в рамках своей стратегии подготовки аншлюса. Муссолини вторгся в Абиссинию и открыто рассматривал возможность расширения своих новых владений в Северной Африке. Во Франции на выборах победил Народный фронт, новое правительство возглавил Леон Блюм, но, судя по реакции правых, Франции тоже грозил острый политический кризис.

В Испании с начала лета усилилось политическое насилие и стачечная волна. 1 июня ВСТ и НКТ призвали к забастовке всех строительных рабочих, механиков и операторов лифтов. На распорядителей 70-тысячной демонстрации забастовщиков напали фалангисты, забастовщики принялись громить продовольственные лавки, пришлось вмешаться силам порядка. В начале июля ВСТ согласился на арбитраж, НКТ – нет. Члены НКТ отреагировали на атаки фалангистов ответным насилием, убив в кафе троих телохранителей Примо де Риверы. Правительство закрыло центры НКТ в Мадриде и арестовало лидеров стачки Давида Антона и Сиприано Меру. Позднее, в гражданскую войну, Мера выдвинулся как самый эффективный командир анархистов.

В середине июня насильственные действия анархистов и социалистов в Малаге были осуждены руководством НКТ и ВСТ; в деревне объявили забастовку 100 тысяч батраков – членов НКТ. 16 июня Хиль-Роблес заявил в кортесах, что с 17 февраля было сожжено 170 церквей, совершено 269 убийств, 1287 человек получили ранения. Количество всеобщих забастовок достигло 133, локальных – 216. Правда, его статистика бралась из такого далеко не беспристрастного источника, как «El Debate», однако Испания все больше производила впечатление совершенно неуправляемой страны [119] .

119

См.: Pedro G'omez Aparicio. Historia del periodismo espa~nol. Madrid, 1981. Vol. Iv. P. 467. По мнению Г. Джексона, количество сгоревших церквей, учитывая, что они были каменными, очень завышено. В некоторых случаях люди просто поджигали на ступеньках стопки газет в знак протеста (Gabriel Jackson. Rep'ublica espa~nola y la guerra civil. Barcelona, 1976. P. 202, 203).

Кальво Сотело поддержал Хиль-Роблеса списком обвинений против правительства и пригрозил, что Испанию будут спасать от анархии солдаты-патриоты. Когда он перешел к личным нападкам, председатель кортесов заставил его взять свои слова назад. Его намерение заключалось, без сомнения, в том, чтобы создать впечатление полнейшего беспорядка. Вал оскорблений и обвинений с обеих сторон служил подтверждением того, что парламентское правительство окончательно обессилело.

Напор черной пропаганды был так велик, что ныне трудно разобраться, кто был больше достоин доверия. Так, правые утверждали, что левые распространяют слухи, будто монахини раздают детишкам отравленные сладости, а левые – что правые сами сеют эти слухи для провоцирования антиклерикальных эксцессов. Правая пресса то и дело сравнивала Асанью с Керенским, а Примо де Ривера напоминал армии о судьбе царского офицерства [120] .

120

См.: Jos'e Antonio Primo de Rivera. Obras completas. P. 645–653. Это странные параллели, потому что если верить им, то генералу Франко должно было бы повезти так же мало, как генералу Корнилову, чей провалившийся мятеж ускорил большевистскую революцию.

В 1936 году в испанской армии служило приблизительно 100 тысяч человек. Около 40 тысяч из них, обстрелянные и умелые воины, находились в Марокко; от остальных, расквартированных в метрополии, было мало проку. «В Испании, – пишет один историк, – не хватило бы боеприпасов даже для одного дня боев, военное производство пребывало в хаосе, почти не было бронемашин, противотанковых и зенитных орудий» [121] . Несколько тысяч солдат хронически оставались без обмундирования, еще большее количество никогда не обучалось обращению с оружием. Призывники часто использовались офицерами как бесплатная домашняя прислуга.

121

Gabriel Cardona. Las operaci'ones militares // La guerra civil espa~nola 50 a~nos despu'es. M. Tu~n'on (ed.). Barcelona, 1985. P. 205.