Гражданская война в Испании 1936–1939
Шрифт:
При столь быстром разворачивании спирали кризиса нерешительность республиканского правительства имела фатальные последствия, ибо неуверенность в самом начале событий неизбежно привела их к «позиции обороняющегося». Премьер не решился вооружить ВСТ и НКТ и отказался отойти от соблюдения конституции государства, хотя само государство, атакованное своим «спинным хребтом», практически прекратило существование. Промедление с раздачей оружия не позволило прибегнуть к упреждающим ударам и к контрнаступлению против мятежных военных. «Республиканские власти были не готовы дать нам оружие, – вспоминал плотник из Севильи, – потому что боялись рабочего класса больше чем армии. Мы, коммунисты, не разделяли уверенности правительства, что восстание будет задушено в 24 часа» [130] .
130
Juan Campos. Цит. по: Ronald Fraser. Recu'erdalo t'u y recu'erdalo a otros. P. 49.
Республиканцы пытались делать хорошую мину при плохой игре, настаивая, что «сопротивление означает победу», как гласил
Заговорщикам редко удавалось застать противника полностью врасплох, но им на руку играли сомнения и неразбериха. Если рабочие следовали совету своего гражданского губернатора, боявшегося спровоцировать местный гарнизон на мятеж, то их ждал разгром: за нерешительность они платили своими жизнями. Но если они с самого начала демонстрировали готовность к штурму казарм, то к ним присоединялась большая часть военизированных формирований – и гарнизон сдавался.
Согласно окончательным приказам, разосланным генералом Молой в шифрованных телеграммах, Африканской армии надлежало взбунтоваться в 5 часов утра 18 июля, армии в материковой Испании – через сутки после этого. Эти сутки требовались Африканской армии для обеспечения ее дальнейшей безопасной переправки силами ВМФ из Марокко на побережье Андалусии.
Мятежные военачальники могли полностью рассчитывать на эти силы, в которых не служили призывники: эта армия была регулярной, вернее, наемной и доказала свою надежность при подавлении восстания в Астурии. Мало кто из ее офицеров симпатизировал либералам – возможно, потому, что вера в «национальные ценности» всегда сильнее, чем в метрополию. Они презирали политиканов и люто ненавидели «красных», относя к ним либералов и всех противников правой диктатуры. Эти настроения ясно выразил в своих инструкциях восставшим Мола: «Кто не с нами, тот против нас».
Наиболее элитной и при этом самой косной и закрытой военной структурой был Иностранный легион. Легионеры, по большей части беглые осужденные и преступники, исповедовали культ мужественности и крови. Их учили с пользой приносить себя в жертву под боевой клич «Viva la Muerte!» («да здравствует смерть!»). Организационно легион состоял из «бандер» – уменьшенных батальонов с собственной легкой артиллерией. Что до марокканских войск, то они состояли из «таборов» в 250 человек каждый. В этих войсках, известных как «регуларес», служили выходцы из племен, населявших горную область Риф, под командованием офицеров-испанцев. Они доказали свирепость и силу боевого духа, успешно сопротивляясь колониальной власти в первой четверти века. Самым их важным умением было, наверное, мастерство быстрого незаметного перемещения с использованием рельефа местности. Это было их явным преимуществом в сравнении с испанской показной храбростью. Марокканцев заманивали в армию, суля более высокий заработок по сравнению с тем, что платили французские колониальные власти, и единовременную выплату новобранцу премии в размере двухмесячного жалованья. Безработица в Испанском Марокко гнала в армию тысячи людей [131] .
131
См.: Gustau Ner'in. La guerra que vino de 'Africa. Barcelona, 2005. P. 178.
С захватом Испанского Марокко у мятежников не дожно было возникнуть никаких сложностей: верность республике сохранила там лишь горстка офицеров, и легионеры, не задавая вопросов, подчинились приказу выступить. Марокканцам-«регуларес» сказали, что республика намерена «упразднить Аллаха», а рабочие-испанцы, почти безоружные и мало контактировавшие с туземным населением, оказались в полной изоляции.
К середине дня 17 июля в марокканском городе Мелилья стало известно о плане на следующее утро, однако генерал Ромералес, верный республиканец, но притом «самый толстый и самый легковерный из всех 400 испанских генералов» [132] , никак не мог решиться арестовать офицеров-заговорщиков [133] . Полковник Сегуи проявил больше прыти и арестовал самого генерала, решив, что промедление опасно, хотя другие заговорщики еще не были готовы. Штурмовую гвардию убедили присоединиться к восстанию, были быстро заняты ключевые здания города. Иностранный легион и «регуларес» атаковали Casa Del Pueblo (Народный дом), где до конца оборонялись профсоюзные активисты. Пока подавлялись остававшиеся очаги сопротивления, полковник Сегуи арестовал генерала Ромералеса и мэра [134] , о чем сообщил командирам гарнизонов Тетуана и Сеуты полковникам Сайнсу де Буруаге и Ягуэ. Телеграмма об этих преждевременных действиях ушла также в Лас-Пальмас, генералу Франко.
132
Hugh Thomas. La guerra civil espa~nola. Barcelona, 1976. P. 239.
133
Несмотря на то что генералу Ромералесу были доподлинно известны их имена и он даже распорядился окружить штаб-квартиру заговорщиков, приказ об их аресте так и не был дан. (Прим. ред.)
134
26 августа военно-полевой суд приговорил генерала Ромералеса к смертной казни по обвинению в «измене» и «мятеже». См.: J. Casanova et al. Morir, matar, sobrevivir. Barcelona, 2002. P. 62.
В 6:10 утра следующего дня Франко прислал ответ: «Слава героической Африканской армии Испании превыше всего. Получаю воодушевленные приветствия присоединяющихся к вам гарнизонов и всех других товарищей на полуострове в эти исторические мгновения. Свято верю в победу. Да здравствует Испания и честь!» Тот же самый текст был отправлен всем соединениям в метрополии, в штаб на Балеарских островах, командиру кавалеристской дивизии и на базы ВМФ [135] .
В Лас-Пальмасе Франко вывел войска на улицы, где они вместе с фалангистами осадили правительственные здания и добились их сдачи. Передав командование на Канарских островах генералу Оргасу, Франко морем отправился на аэродром, куда прибыл в 3 часа дня 18 июля [136] .135
См.: Luis Romero. Tres d'ias de Julio. Barcelona, 1967. P. 12.
136
См.: Jos'e Mill'an Astray. Franco el Caudillo. Salamanca, 1939. P. 22–26.
На закате 17 июля командиры легиона и «регуларес» вывели свои войска на позиции в других гарнизонных городах Испанского Марокко. Были оперативно заняты места сосредоточения рабочих-испанцев, в профсоюзных активистов стреляли без предупреждения. Объявление о всеобщей забастовке было не более чем смелым жестом: всюду уже свирепствовали марокканцы-«регуларес». В Лараче рабочие всю ночь отчаянно дрались, ведя огонь из малочисленного оружия, но в Сеуте легионеры Ягуэ всего за два часа с небольшим подавили сопротивление, убив мэра. Все это время занимавший пост командующего в Марокко генерал Гомес Морато провел за игрой в карты. Мятежные офицеры ненавидели его за участие в перетасовке правительства Асаньи. Он ничего не знал о восстании, пока ему в казино не позвонил из Мадрида Касарес Кирога. Он тут же вылетел в Мелилью, где сразу после приземления был взят под арест.
К рассвету 18 июля единственными очагами сопротивления в Марокко оставались резиденция верховного комиссара и военно-воздушная база в Тетуане; под угрозой артиллерийского обстрела оба объекта через несколько часов были сданы. Все сопротивлявшиеся были казнены, включая верховного комиссара и майора де ла Пуэнте Баамонде, чьей судьбой распорядился двоюродный брат – генерал Франко. Всего за одну ночь мятежники убили 189 человек [137] .
Владевший арабским языком полковник Бегбедер [138] обратился за помощью к халифу Мулей Хасану, предупредив, что республиканское правительство может для противодействия восставшим объявить Марокко независимым. Поощрение марокканского национализма представляло опасность для халифа, сотрудничавшего с колониальными властями.
137
См.: J. Casanova et al. Op. cit. P. 62.
138
В Протекторате Марокко Бегбедер занимал должности начальника Управления по делам аборигенов и верховного комиссара. После окончания гражданской войны он был назначен министром иностранных дел правительства Франко с 12 августа 1939 г. по 16 октября 1940 г. (Прим. пер.)
Вечером 17 июля республиканское правительство в Мадриде узнало о восстании. Следующим утром оно выступило с коммюнике: «Правительство сообщает, что восстание ограничивается определенными районами в Протекторате, – и заверяет, что ни один человек на материке не присоединился к этой нелепой затее».
В 3 часа дня 18 июля Касарес Кирога твердо отклонил предложения помощи НКТ и ВСТ. Он призвал всех продолжать нормальную жизнь и «доверять вооруженным силам государства». Он утверждал, что выступление в Севилье подавлено, все еще веря, что генерал Кейпо де Льяно сохранит для республики центр Андалусии. На самом деле Кейпо де Льяно уже сделал прямо противоположное. «Благодаря принятым правительством превентивным мерам, – продолжал Касарес Кирога, – можно говорить о том, что с широким антиреспубликанским движением покончено». Он снова отказался вооружить рабочих, пригрозив, что «любой, раздающий оружие без моего разрешения, будет расстрелян» [139] .
139
Цит. по: Manuel Tu~n'on de Lara. La Espa~na del siglo xx. Paris, 1966. P. 429.
Той ночью НКТ и ВСТ объявили по радио «Union» всеобщую забастовку – это было наибольшее, что они могли сделать для мобилизации сторонников. Поступавшие известия свидетельствовали, что заявления властей полны противоречий, лжи и самоуспокоения. Рабочие стали доставать из тайников оружие, спрятанное после событий в Астурии в октябре 1934 года.
Правительство Касареса Кироги поняло наконец, с чем столкнулось, но его позиция осталась прежней. «Его кабинет, – сумасшедший дом, – свидетельствует очевидец, – и главный безумец – сам премьер-министр. Он не спит и не ест, а только орет как одержимый. Он слышать не желает о том, чтобы вооружить народ, и грозит расстрелом любому, кто сделает это по собственной инициативе» [140] .
140
Juli'an Zugazagoitia. Guerra y vicisitudes de los espa~noles. Barcelona, 1977. P. 58.
Восстание в том или ином городе обычно добивалось успеха по одному и тому же сценарию: его началом становился захват стратегических зданий, например муниципалитета. При отсутствии военного гарнизона мятежные силы состояли из гвардейцев, фалангистов и сторонников правых с охотничьими ружьями и дробовиками. Они объявляли военное положение, применяя военную терминологию, и кое-где сбитые с толку жители думали, что они выполняют приказы мадридского правительства.
НКТ и ВСТ отвечали объявлением всеобщей забастовки и требованием к гражданскому губернатору выдать им оружие. В оружии либо отказывали, либо его не было. Быстро вырастали баррикады, но рабочих, сопротивлявшихся бунтовщикам, убивали, выживших потенциальных оппонентов, от гражданского губернатора до профсоюзного деятеля низшего звена, казнили. С другой стороны, если войска колебались или не спешили выходить из казарм, а рабочие были готовы дать отпор, исход обычно получался совсем другим. Достаточно было немедленной атаки на казармы или их окружения, чтобы мятежники сдались.