Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Предложение это поступило не от члена корпуса гражданской гвардии, а от капитана Конде, убежденного приверженца левых. Он был уволен из армии за свое участие в мятеже 1934 года и лишь недавно восстановлен в звании правительством Касареса Кироги, у которого, как говорили, капитан был специальным агентом. Историки-националисты обвиняют Касареса Кирогу, его шефа полиции и капитана Конде в том, что они составили заговор с целью убийства Кальво Со-тело еще до известных дебатов 16 июня, когда лидер монархистов прямо сообщил премьер-министру, что тот угрожает его жизни. 11 июля в адрес Пассионарии было выдвинуто прямое обвинение в угрозе убить Сотело⁷. Говорят, что один из двух офицеров полиции, охранявших Кальво Сотело как депутата кортесов, рассказал другу Кальво, что его начальник отдал приказ не препятствовать попыткам убийства Сотело, а если покушение произойдет в сельской местности, то и помочь убийцам. Охрана сразу же была заменена на тех, кому Сотело мог доверять. Впрочем, Молес, министр внутренних дел в правительстве Кироги, в дальнейшем подчеркнуто не уделял внимания этому делу. В конечном итоге Молес был обвинен в том, что в «ночь длинных ножей» позвонил Касаресу Кироге, который находился на балу в бразильском посольстве, и попросил согласия премьер-министра на убийство его главного парламентского оппонента. Эти обвинения, которые к тому же были опубликованы много лет спустя, не кажутся правдоподобными. Похоже, правда о том, что произошло, именно такова, какой ее и видели в ту ночь: капитан Конде предложил вместо всеобщих уличных боев с врагами арестовать Кальво Сотело и, наверное, Хиля Роблеса. Они, как и Хосе Антонио, будут заложниками хорошего поведения правых – включая и военных заговорщиков. Премьер-министр мог дать свое согласие на такое предложение. В этом нет сомнений. Вскоре после полуночи из казарм Понтехос выехали броневик и туристский автомобиль. В броневике были капитан Кондес, два члена Союза коммунистическо-социалистической молодежи, пулеметчик Викториано Куэнка, когда-то служивший телохранителем генерала Мачадо на Кубе, студент-медик, в то время лечивший Куэнку от гонореи, а также несколько штурмовиков. В машине находились два капитана и три лейтенанта. Броневик направился к дому Кальво Сотело, а автомобиль – к Хилю Роблесу⁸.

Глава по крайней мере первого из этих маршрутов позаботился, чтобы его жертва была не просто арестована, а убита при задержании. Эти меры были внушены капитану Конде – если не он сам их придумал – кем-то из членов молодежного объединения социалистов и коммунистов. Конде и сам причислял себя к нему. Вполне возможно, что такое предложение было высказано во время специального инструктажа от имени Испанской коммунистической партии – ее устраивал этот взрыв народного возмущения, который должен был привести к решительным переменам.

События развивались. Примерно в три часа утра понедельника 13 июля ночной дежурный у парадных дверей дома Кальво Сотело в шикарном и современном районе Мадрида позволил Конде, Куэнке и штурмовикам подняться наверх к квартире своей жертвы. Кальво Сотело подняли с постели и заставили вместе с ночными гостями отправиться в штаб-квартиру полиции, хотя Сотело и пользовался депутатской неприкосновенностью. Штурмовики уже обрезали телефонный шнур, чтобы жертва не могла ни сообщить о незаконном аресте, ни позвать на помощь. К своему удовлетворению, Кальво Сотело убедился, что документы капитана Конде говорят о нем как об офицере гражданской гвардии. Поэтому он спокойно, хотя и не без некоторых опасений, расстался с семьей, пообещав тут же позвонить, как только выяснится, что от него хотят. «Если, – добавил он, – эти господа не вышибут мне мозги». Броневик сорвался с места со скоростью 70 миль в час. Все его пассажиры молчали. Когда они отъехали от дома на четверть мили, Куэнка, сидевший сразу же за политиком, всадил ему в затылок две пули. Тот умер мгновенно, хотя его тело продолжало оставаться в прежнем положении, зажатое с двух сторон штурмовиками. По-прежнему никто не проронил ни слова. Вскоре броневик встретился с машиной, где сидели капитаны и лейтенанты; им не удалось найти Хиля Роблеса, который на уик-энд уехал в Биарриц. Конде и его люди направились на Восточное кладбище, где передали могильщику тело Кальво Сотело, сказав, что это какой-то мертвый сеньор, которого они нашли на улице, и что все документы по этому поводу будут доставлены утром. Могильщик не счел в происшедшем ничего необычного, и труп Кальво Сотело был опознан только к полудню следующего дня.

Карта 3. Мадрид

Примечания

¹ Тем не менее летчик-монархист Ансальдо писал, что даже в середине лета 1936 года (несмотря на свою активность сразу же после выборов) Франко все еще медлил и колебался. «С Франкито или без Франкито, – заявил Санхурхо, – но мы должны спасти Испанию».

² Письмо хранится в карлистском архиве в Севилье. К «определенным действиям» относились, во-первых, заверение фаланги, что мятеж начнется 15 июля, а во-вторых, подготовка самолета, чтобы перебросить Франко в Марокко.

³ Болин получил указание от своего редактора Луиса де Тены, который сам выслушал приказ полковника Альфредо Кинделана из военно-воздушных сил Испании; он же отвечал и за один из каналов связи заговора.

⁴ 7 ноября 1936 года «Ньюс кроникл» опубликовала рассказ об этих событиях летчика капитана Бебба.

⁵ Все же, по словам мистера Джерролда, Поллард имел «опыт участия в революциях».

⁶ Убийцами Кастильо были фалангисты. Один из них, получив знаки отличия на Гражданской войне, потом во время Второй мировой войны служил Германии и Японии, а по ее окончании его можно было встретить в Мадриде, где он спокойно жил и процветал.

⁷ Это произошло в кортесах. Говорят, когда Кальво Сотело сел после очередного темпераментного выступления, она крикнула: «Это твоя последняя речь!» Но в официальных отчетах нет упоминания о такой ее реплике, не упоминали о ней и такие два уважаемых свидетеля, как мистер Генри Бакли и сеньор Мигель Маура.

⁸ Я лично не верю, что Касарес Кирога заранее знал об этих убийствах, в чем его обвиняют.

Глава 14

Последствия убийства Кальво Сотело. – Две похоронные службы на Восточном кладбище. – Мола встречается с генералом Батетом. – Франко покидает Тенерифе.

Мало кто из представителей среднего класса в Испании не был потрясен убийством Кальво Сотело. Лидер парламентской оппозиции был убит работниками государственной полиции – пусть даже у них были основания подозревать, что жертва замешана в заговоре против правительства. И теперь было совершенно ясно, что правительство при всем желании не в состоянии контролировать своих агентов. Днем 13 июля был арестован капитан Морено, сидевший в автомобиле – вместе с остальными штурмовиками. Капитан Конде пустился в бега, и его политические соратники, включая Куэнку, растворились в толпах воинственных коммунистов и социалистов. Корпус гражданской гвардии «Штурм» ставил препятствия полицейским, которые без большой охоты, но подчиняясь настойчивым неотступным требованиям семьи Сотело начали расследование этого преступления¹. Тем временем кабинет министров провел почти весь день 13 июля в непрерывных заседаниях. Он издал приказ о закрытии в Мадриде штаб-квартиры монархистов, карлистов и анархистов. Но члены двух первых организаций (хотя на деле их было гораздо больше) и многие другие весь день звонили в дом к Кальво Сотело с выражениями соболезнования. В восемь вечера UGT и коммунисты заявили о своей полной поддержке правительства. Прието выступил со статьей в дневном издании «Эль Сосьялиста», провозгласив, что даже война была бы предпочтительнее этой серии убийств. К полуночи он возглавил делегацию социалистов, коммунистов, членов UGT, которые потребовали от Касареса Кироги раздать оружие рабочим организациям. Тот отказался, ехидно добавив, что если Прието будет слишком часто посещать его, то создастся впечатление, что это он управляет Испанией. Жаркой ночью Мадрид застыл в тревожном ожидании. Вооруженные члены левых партий – те, на кого можно было положиться в случае начала военных действий и которые успели разжиться оружием, что хранилось в арсеналах их партий, – продолжали бодрствовать, не спуская глаз с тюрем и министерских зданий. Члены же правых партий гадали, чья будет следующая очередь услышать роковой стук в дверь.

Мола назначил наконец окончательную дату восстания. Оно должно будет начаться в Марокко 17 июля в 17.00. Карлисты выразили свое согласие в декларации, которую в Сен-Жан-де-Люс подписали Фаль Конде и принц Франсуа-Ксавьер Бурбон Пармский. Этому способствовало примирительное письмо Санхурхо от 9 июля, в котором он высказал цели мятежа. Если бы не убийство Кальво Сотело, раздоры между Молой и Фалем Конде, без сомнения, продолжались бы. Теперь заговорщики пришли к выводу, что Мадрид, а также Севилья (и уж конечно, не Барселона) вряд ли сдадутся при первых же выстрелах. В этих местах гарнизоны вместе с фалангой и другими вооруженными сторонниками должны будут закрепиться в своих казармах и ждать подмоги. В соответствии с разработанным планом Мола с севера, Годед с северо-востока и Франко с юга вместе с другими генералами из остальных гарнизонов двинутся к общей цели – столице. Санхурхо вылетит из Португалии и приземлится там, где это будет удобнее сделать. Ветераны марокканских войн во главе с «Рифским Львом», одержав верх над своими соотечественниками, под его командой теперь завоюют свою же страну.

На следующий день, 14 июля, на Восточном кладбище в Мадриде состоялись две похоронные службы. Первым хоронили лейтенанта Кастильо, чей гроб, покрытый красным флагом, провожали вскинутыми сжатыми кулаками толпы республиканцев, коммунистов, социалистов и гражданской полиции. Затем через несколько часов в могилу опустили тело Кальво Сотело, облаченного в плащ с капюшоном. Место его упокоения было окружено огромной толпой, которая провожала его жестами фашистского салюта. От имени всех присутствующих Гойкоэчеа принес клятву перед Богом и Испанией отомстить убийцам. Вице-президент и постоянный секретарь кортесов были атакованы толпами представителей среднего класса (и среди них много хорошо одетых женщин), которые кричали, что они не хотят иметь никаких дел с парламентариями. Между фалангистами и гражданской полицией завязалась короткая перестрелка, несколько человек были ранены, а четверо убиты. Эти похороны были последним политическим митингом в Испании перед Гражданской войной.

Весь день в Мадриде стояла возбужденная атмосфера.

Правительство приостановило выпуск правых газет «Вот» и «Эпоха» за публикацию сенсационных материалов об убийстве Кальво Сотело без предварительного согласования с цензурой. В работе кортесов сделали перерыв, чтобы охладить страсти. Лидеры правых партий протестовали и угрожали покинуть парламент. Ларго Кабальеро, возвращавшийся после визита в Лондон, по просьбе правительства остановил свой поезд около Эскориала и, чтобы избежать демонстраций, которыми могли бы ознаменовать его приезд на Северном вокзале, добрался до Мадрида на машине.

Левые организации в канун празднования Богородицы Кармен бодрствовали всю ночь, о чем антиклерикал Прието романтически напомнил своим читателям в «Эль Сосьялиста». Продолжались споры между UGT и CNT, и временами из южных пригородов доносились звуки спорадически вспыхивающих перестрелок между двумя профсоюзами. Днем в Тенерифе прибыл дипломат Сангронис и проинформировал Франко, что на следующий день в Лас-Пальмасе приземлится самолет, который доставит его в Марокко.

Утром 15 июля состоялось заседание Постоянного комитета кортесов, состоявшего из представителей всех ведущих партий, избранных пропорционально числу депутатов. Первым делом граф Валлельяно от монархистов выразил формальный протест в связи с убийством Кальво Сотело и объявил, что его партия в дальнейшем не будет принимать участия в работе парламента, ибо ясно видно, что страна охвачена анархией. Он покинул заседание. Через несколько часов Валлельяно и Гойкоэчеа, к которым в течение следующих двух дней присоединились многие известные аристократы и представители правых партий, уехали в более безопасные города (такие, как Бургос) или за границу. Они понимали, что, если в столице начнутся бои, их жизни окажутся под угрозой. Тем временем в комитете кортесов взял слово Хиль Роблес. Он красноречиво воздал дань памяти Кальво Сотело, который еще недавно был его соперником и чью судьбу он чуть не разделил. Роблес перечислил акты насилия последних нескольких месяцев – включая шестьдесят одно убийство и десять ограблений церквей. Ответственность он возложил на правительство. Роблес припомнил, как члены политических партий, поддерживающих правительство, открыто заявили об оправдании любого акта насилия против Кальво Сотело и как министр внутренних дел проигнорировал угрозы его жизни, о которых сообщил Хоакин Бау. Свое выступление он завершил словами, что этот кабинет министров превратил демократию в фарс и сам превратился в администрацию крови, грязи и позора. Роблес во всеуслышание заявил, что отказывается сотрудничать с CEDA в демократических процессах парламентского правительства и умывает руки от всех дел, связанных с парламентом. Не подлежит сомнению, что он знал о грядущем военном мятеже, хотя сам не имел отношения к его подготовке. Покинув Мадрид, Хиль Роблес направился в Биарриц. Комитет же согласился созвать кортесы в следующую среду, 21 июля. Лидеры партий потребовали, чтобы при этом все депутаты оставляли личное оружие в гардеробе. Так что готовящееся заседание, которое так никогда и не состоялось, сразу же было названо конференцией по разоружению. Из событий, происходивших за пределами Мадрида, стоит отметить, что 15 июля «Стремительный дракон» наконец приземлился в Лас-Пальмасе. В Сан-Себастьяне под аккомпанемент приветственных возгласов прошла заупокойная служба по Кальво Сотело. После нее возникли волнения, в ходе которых был убит один человек.