Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

22 марта 1937 года Франко изложил свой план командующему авиацией генералу Кинделану. Во-первых, необходимо укрепить Гвадалахарский фронт. Реорганизовать войска итальянцев в Паленсии. Отвести их из клина, врезавшегося в Университетский городок. Сформировать две новые дивизии. Приобрести за границей сорок новых самолетов и двадцать батарей. И Мола сможет начать кампанию против басков. Кинделан отсоветовал уходить из Университетского городка и настаивал на удвоении объема предполагаемых закупок. Франко принял его совет. И исправленный план стал воплощаться в жизнь¹.

Армия Севера Молы была реорганизована и получила новое вооружение. Вся мобильная артиллерия и самолеты националистов были переброшены в поддержку Витории. Эти изменения военной стратегии означали полное понимание генералами националистов, что Мадрид не взять и быстро одержать победу в войне не удастся, пусть даже в результате широкой вербовочной кампании под ружьем оказалось почти 400 000 человек. Перемены вызвали разочарование среди таких лидеров фаланги, как Эдилья, которые нетерпеливо рвались к победе. Кроме того, фалангистов раздражало обилие священников вокруг генералиссимуса. Сходное беспокойство царило и в среде карлистов, которые по мере того, как продолжалась война, начинали осознавать, что в случае победы генералы предпочтут оставаться у власти, а не реставрировать монархию.

Карта 22. Испания в марте 1937 года

Тем не менее решение о наступлении на севере было принято главным образом в силу предположения, что удастся быстро одержать победу, которая позарез была необходима для подкрепления престижа националистов. Как дополнительный стимул, особенно для немцев из компании HISMA, была железная руда Страны Басков и другая промышленность Бильбао. Многие считали, что столица басков будет взята через три недели после начала операции. В начале марта в расположение националистов на своей машине прибыл перебежчик, капитан Гойкоэчеа, баскский офицер, который принимал участие в возведении обороны Бильбао, так называемого «железного кольца». И предатель подробно сообщил Моле, что оно собой представляет.

За несколько дней до начала баскской войны в районе Бильбао разразилось морское сражение, за которым последовали соответствующие решения. Новый крейсер националистов «Канары» в пяти милях от берега перехватил торговое судно, груженное военными материалами для Бильбао. Три небольших баскских траулера вступили в бой с крейсером. Они потеряли две трети своих экипажей и были повреждены огнем крейсера. Об этом бое К. Дей Льюис написал известную поэму.

Мола начал наступление 31 марта. На штурм пошли 50 000 пехотинцев 61-й наваррской дивизии генерала Сольчаги. Начальником штаба у Молы был монархист генерал Вигон.

Четыре наваррские бригады расположились на границах баскских провинций Бискайя и Алава, между Вергарой и Вильяреалем. Они были вооружены до зубов. На флангах стояли итальянские дивизии – 23-я и «Черные стрелы». Последняя полностью состояла из итальянских фашистов, а в 23-й был смешанный итало-испанский состав с итальянскими офицерами. Поддержку оказывали испанская военная авиация, итальянский экспедиционный воздушный корпус и легион «Кондор». 60 самолетов базировались в Витории и еще 60 – на других северных аэродромах националистов. В боевых действиях должны были участвовать 45 артиллерийских орудий.

Баскской армией командовал Льяно де Энкомьенда, генерал, с самого начала войны хранивший верность Барселоне. Он довольно пессимистически оценивал возможность обороны. Джордж Стир, корреспондент «Таймс», дружески расположенный к баскам, оценивал численность его сил в 45 000 человек. Вооружение у них было куда хуже, чем у противника. У 20 батальонов не было пулеметов. Баски имели всего лишь 25 довольно потрепанных самолетов, 20 орудий и 12 танков.

Карта 23. Кампания в Бискайе

Предварительно Мола выдвинул ультиматум, напоминающий угрозу афинян Мелосу: «Я решил одним ударом закончить войну на севере: тем, кто не виновен в убийствах и сложит оружие, будут сохранены жизнь и имущество. Мои условия должны быть приняты немедленно. В противном случае я сровняю Бискайю с землей, начав с военной промышленности».

31 марта он начал претворять свою угрозу в жизнь. Легион «Кондор» провел массированное бомбометание не только по деревням вдоль линии фронта, но и обрушил бомбы на сельский городок Дуранго, на дорогу и железнодорожный узел между Бильбао и фронтом. Одна бомба убила 14 монахинь в часовне Святой Сусанны. Иезуитская церковь подверглась бомбардировке, когда священник подносил прихожанам кровь и плоть Христову. В церкви Святой Марии священник был убит, когда поднимал гостию. Остальную часть городка разрушили и расстреляли из пулеметов. В этот день были убиты 127 мирных жителей, включая двух священников, 13 монахинь, и еще 121 потом скончался в больницах.

В 1834 году в Дуранго дон Карлос объявил, что любой иностранец, поднявший оружие против города, должен быть казнен без суда. С 1937 года Дуранго обрел столь же мрачную известность – как первый беззащитный город, который подвергся безжалостной бомбардировке.

В тот же день после массированной артиллерийской и воздушной подготовки генерал националистов Алонсо Вега пошел в наступление на правом фланге и захватил три высоты – Марото, Альбертию и Хасинто. К северу от Вильяреаля на центральном участке фронта завязался жестокий бой в пригородах Очандьяно. Он длился до 4 апреля. Городок каждый день бомбили от 40 до 50 самолетов. Наваррцы почти полностью окружили его. Опасаясь, что их отрежут и они живыми попадут в руки врагов, баски отступили, оставив на поле боя 600 убитых. 400 человек были взяты в плен. После 4 апреля наступление приостановилось из-за проливных дождей. Тем временем Мола реорганизовал войска, готовясь к следующему этапу наступления. Уже стало ясно, что оно пройдет не так быстро, как предполагалось. Генерал Роатта, виновник поражения при Гвадалахаре, был отстранен от командования итальянцами, и его место занял генерал Этторе Бастико, прославившийся в Абиссинии.

Баски торопливо укрепляли новые позиции, достраивая «железное кольцо» обороны города. Воздушные бомбардировки, пусть и неточные, вели к большим потерям и вызывали острую ненависть к немцам. Полевых командиров заверяли, что республиканская авиация уже в пути. Но правительство в Валенсии не смогло оказать такой поддержки. Блокада националистов препятствовала подходу транспортов с моря. Расстояние между басками и основным фронтом республики делало слишком рискованными перелеты через вражескую территорию. Тем более, что в горных районах вокруг Бискайи было всего несколько посадочных площадок.

К тому же правительство республики не испытывало большой охоты оказывать помощь этому фронту, который оно, естественно, считало далеко не таким важным, как центральный. Даже если Страна Басков и весь север будут потеряны, основные победы и поражения все равно ожидаются на юге. Коммунистическая партия ненавидела Агирре, да и большинство социалистов с неприязнью относились к баскскому эксперименту. Даже в Валенсии республиканцы считали, что теперь, когда баски обрели независимость, они должны сами позаботиться о себе.

В то время оба правительства, и в Валенсии и в Барселоне, были ослаблены политическими дрязгами. В начале апреля главный советский экономический советник в Испании Сташевский, посетив Москву, раскритиковал тактику НКВД Орлова в Испании. За месяц до этого его коллега Берзин обратился с такой же жалобой к Ежову, главе НКВД. Но тот, занятый развертыванием политических экзекуций, ничего не предпринял².

Вскоре состоялось удивительное собрание руководства Испанской коммунистической партии, на котором присутствовали Марти, Тольятти, Кодовилья, Степанов, Герё, советский посол Гайкин и сам Орлов. Тольятти откровенно заявил, что хотел бы смещения Ларго Кабальеро с поста премьера. Диас и Эрнандес возразили. Диас добавил, что испанские коммунисты не всегда должны следовать указаниям Москвы. Страх или амбиции заставили остальных испанцев промолчать. Степанов сказал, что не Москва, а сама «история» осудила премьер-министра за его отступничество и поражения. Марти согласился с ним. Диас назвал Марти бюрократом, а тот проворчал, что всегда был революционером. «Как и все мы», – сказал Диас. «Остается только в этом убедиться», – ответил Марти. Диас напомнил Марти, что тот – всего лишь гость на встрече Испанской коммунистической партии. «Если наши решения вам не нравятся, – решительно сказал Диас, – то вот дверь». Раздался взрыв возмущения. Все повскакали. «Товарищи! Товарищи!» – вопила Пассионария. Герё сидел, изумленно открыв рот. Орлов был совершенно невозмутим, а Тольятти смотрел на все серьезно. Кодовилья пытался успокоить Марти. Такие сцены были неслыханным явлением на встречах коммунистов, особенно когда на них присутствовали ответственные лица Коминтерна. Наконец Диас согласился принять предложение Тольятти, если за него проголосует большинство. Нет необходимости уточнять, что Диас и Эрнандес оказались единственными, кто голосовал против. Кампания по снятию Ларго Кабальеро, по мнению Тольятти, должна начаться с митинга в Валенсии. Он предложил, чтобы основную речь там произнес Эрнандес. Наилучшие шансы, сказал он, стать следующим премьер-министром у Хуана Негрина, министра финансов, не столь явного прокоммуниста, как Альварес дель Вайо, и не такого антикоммуниста, как Прието³.