Гречишный мёд

Я выпучилась на Антона.

— Ты чего?

— Не-не, я боюсь. Вадимка то кричит, то брыкается, когда я его беру на руки. Страшно, вдруг уроню.

Мда, надо заняться перевоспитанием этого горе-папаши.

Александра Петровна отложила карты, прошептала что-то над ними и с сожалением посмотрела на Ларису.

— Извини, не выйдет у тебя ничего. И я не смогу тут помочь. — Увидела, как лицо девушки скуксилось. — И самое главное скажу тебе — ты не любишь этого парня. Шлея тебе под хвост попала.

— Да просто надоело торчать здесь, баб Шур. А как ещё выбраться из этого болота?

— Ну не приворотами же, дуреха. Думаешь, почему я одна всю жизнь? — Девушка вопросительно смотрела на пожилую женщину. — У меня же тоже муж был. Я его любила, и он меня. Под поезд попал. Овдовела я рано, дочке только два годика исполнилось. Ухажеров много было, и многие мне нравились тоже. Но я, девка, никогда бы не стала наводить на парня тоску смертную. Плохо это, ой как плохо. Ты же душу заберёшь у парня, он иссохнет весь, возненавидит тебя, а уйти не сможет. А там и смертушка уж не за горами. Ты этого хочешь?

Лариса прикусила губу, помотала головой.

— Ох, нет, что вы. Не надо мне такого, не хочу грех на душу брать.

— Да, это очень большой грех, за него будешь расплачиваться до конца дней своих. Шутка ли, душу увести у человека. А вот карты сказали, что всё у тебя будет хорошо. И замуж выйдешь, и деток нарожаешь. Правда, от этих мест тебе не отвертеться.

Девушка улыбнулась, достала из сумки бутылку с подсолнечным маслом.

— Вот вам от меня, примите.

— Благодарю, Лариса. Забегай, если что.

Они встали из-за стола. Александра Петровна проводила девушку до крыльца. Уже потом, посмотрев на часы, заторопилась. Надо ещё успеть сделать обряд. Сегодня ночью она собиралась навестить Максима.

* * *

День прошёл не зря. Макс все-таки добрался до этой драги, предварительно купив два пузыря беленькой. Он издалека увидел покосившуюся будку, выкрашенную в грязно-розовый цвет, возле которой сидел худощавый мужичонка в кепке, по-видимому, сторож.

Максим сошёл на закостеневшую от грязи дорогу, вдоль которой простирались заросли багульника и хвоща.

Окликнул мужика. Тот встрепенулся, сонные глазки-щёлочки засверкали. Молодой человек подошёл ближе.

— Здорово, отец.

— И тебе того же, мил человек.

— Не подскажешь, как в дом к егерю попасть? Что-то заблудился я, а мне разрешение на охоту надо подтвердить.

— А откель сам пожаловал?

— С Серова я еду.

— Аа, ну дом егеря совсем в другой стороне. Вишь, озеро? Аж на той стороне. Идти долго.

— Эх, мать вашу, — Макс глянул на часы, нахмурился, — не успеть до темна.

Мужик скривил свои сморщенные губы в усмешке.

— Да можешь не торопиться — егеря все равно нетуть.

— В город, что ли, умотал?

— Вообще нет, — и, слегка подвинувшись к Максу, шепнул тому на ухо: — Грохнули его по осени то по прошлой. Вот так оно!

— Да ладно? — Макс наклонился, словно завязать развязавшиеся шнурки, как бы нечаянно приоткрывая куртку, во внутреннем кармане которой стеклом поблескивала бутылка водки. Заметил, как у сторожа заблестели глаза.

— А пойдём ко мне в будку, там почаюем, у меня и закуска есть.

Максим с готовностью согласился.

Пили недолго. Буквально после пары стопок у мужика развязался язык. Максиму даже не пришлось открывать вторую бутылку. Сторож заплетающимся языком рассказывал про артель алмазодобытчиков, работавших здесь прошлым летом. Максим, откинувшись в расслабленной позе на шатком стуле, внимательно слушал и запоминал.

— …Так вот, приехал Кругляк тогда и сразу в лес. Ни поспать, ни бухнуть с нами по-человечески, надел лыжи и почесал. Его, как сейчас помню, сутки не было. Явился рано утром с фингалом, есть не стал, собрал вещички и умотал. А егеря-то как раз и того... в то время.

Макс разлил по стопкам оставшуюся водку.

— Ну надо же, какие у вас тут страсти кипят, — пробормотал. — А куда этот кругляк свалил?

— Да хрен его знает. Никто ж не спрашивал. Да и откуда он — неизвестно.

— А все из-за каких то камешков. Да кому они сдались? — весело спросил Максим.

— Это ты, паря, брось, — оглядевшись, будто стены имели уши и глаза, сторож наклонился поближе к Максиму.

— Говорят, сам «Алмазный король» с этим делом связан.

— Кто это? Какой-то бывший зэк?

Тот только хмыкнул.

— Не, столичный крутяк.

Макс вздохнул, лениво потянулся.

— Эх, жаль. Придётся в сельсовет пилить. Неблизкий путь, — он встал.

— Да оставайся. Лежак свободный...

— Не, пить больше нечего, пойду уж, отец.

 Сторож проводил его мутным взглядом, покачал головой.

— Ну, бывай, бывай...

* * *

 Максим вернулся затемно, усталый, но довольный. Хоть какая-то зацепочка, но появилась. Он был уверен, что рано или поздно нападет на след убийцы Ваньки и Ирины.

Приняв душ и тщательно почистив зубы, он разделся и направился в спальню. В нагретом за день рубленном доме было слишком душно. Макс приоткрыл окно, лёг, накрывшись лёгким одеялом, и долго ворочался, думая о разговоре со сторожем, пытаясь проанализировать каждую услышанную мелочь. Наконец, сморенный усталостью и выпитым, погрузился в сон.

Зелёный луг, красивая девушка в полупрозрачном одеянии. Макс торопится — ему не терпится прикоснуться к ней, прикоснуться губами. Это она — Ульяна. И вот они уже стоят друг напротив друга так близко, что остренькие соски щекочут его грудь, и от этого внутри поднимается жар, а между ног становится тесно.

— Ты Ульяну не обижай, — совсем рядом раздался старческий голос.

Максим улыбнулся. Ну как он может? Ведь он обещал, что никогда не даст ее в обиду.

Совсем рядом раздался смех. Парень повернул голову в ту сторону. Перед его кроватью стояла фигура в чёрном. Странно, но ему не было страшно — в конце концов, это сон.

— Ну как же не дашь в обиду?! Уже обидел. Забрал у неё все самое ценное и ушёл, оставил...

Максим хотел возразить, но почему-то тело стало такое непослушное и вялое, словно напичканное ватой. Видать, спит слишком крепко.