Гречишный мёд

На то, чтобы обговорить все условия, у нас ушло не более часа. Со всеми моими требованиями Круглов беспрекословно согласился. Впрочем, что можно ещё ожидать от человека, которого заботит собственная безопасность?

После того как мы покончили с устной частью, Виктор провёл меня по дому, попутно познакомив с прислугой и женой Мариной. При этом, глядя на супругу, он, криво ухмыльнувшись, сказал:

— Время от времени я хотел бы, чтобы вы, Юлианна, сопровождали мою жену.

— В то время когда вы находитесь дома?

Круглов немного помолчал, пожевал губами.

— Если вы согласитесь иногда работать дольше положенного... сверхурочно.

— Это должно быть внесено в контракт отдельным пунктом.

Немного замявшись, мужчина вышел из комнаты жены, велев следовать за ним.

— Честно говоря, я хотел бы знать места, где бывает Марина.

Этого ещё не хватало! Следить — не моя работа. Но ни один мускул не дрогнул на моем лице.

— Простите, Виктор Игнатьевич, мы ещё не подписали соглашение, и ещё не поздно...

Выставив ладони вперёд, Круглов воскликнул:

— Нет. Я согласен. Простите, Юлианна.

— Завтра я приступаю к работе. Буду ровно в шесть утра.

Уже выйдя на улицу, с облегчением выдохнула. Мужчина не стал противиться моим требованиям. Меня в клиенте все устраивало, и терять его не хотелось. В то же время не могла не следовать своим принципам — заниматься только охраной, а не слежкой, детективной или шпионской деятельностью. Каждый должен выполнять свою работу.

У меня оставалось время, и я двинула в спортивный зал. Пара часов там, затем бассейн, и можно смело ехать домой на заслуженный отдых.

Несколько лет назад я умудрилась купить однокомнатную квартиру в старом, но добротном доме на Таганке, ещё сталинской постройки. От метро всего пара сотен метров, когда не хотела вести машину, это становилось удобным. Мне нравилось жить одной. С каждым годом у меня все меньше и меньше оставалось время на общение с близкими людьми. Не то чтобы я не хотела с ними общаться, просто работа поглотила меня целиком. Даже с Ольгой мы теперь встречались меньше чем раз в месяц, да и то в кафе по дороге с работы.

Теперь настал черёд моей подруги приносить мне свертки со всякими вкусностями и сыпать упреками, что я всю жизнь проведу в одиночестве, неприкаянная и неприбранная к рукам. Можно подумать, я только и мечтала, как выйти замуж и обзавестись кучей ребятишек! Смешная! Именно этого я и хотела избежать, когда семь лет назад решила, кем стану.

Я въехала во двор и припарковала машину на привычном месте под старым ветвистым тополем. Быстро оглядевшись по сторонам — привычка — вышла и направилась к подъезду. Пока дожидалась лифта, заглянула в почтовый ящик. Мне иногда приходили письма от дяди Андрея. С тех пор как Ромка с Раисой переехали в Москву, старый вояка совсем заскучал и теперь писал нам всем — и Ромке, и Рае, и мне — огромные полотна писем. Этим летом я собиралась съездить в родное село, но теперь боялась, что отпуск мне не светит.

Дома было свежо и пахло пионами, которые я купила позавчера у метро — пожалела пенсионерку. Скинула одежду, оставшись в одних трусиках. Вздохнула с облегчением. Глянула на часы — у меня ещё есть время, чтобы полежать в ванне и расслабиться.

* * *

Алла Дмитриевна вышла из овощного магазина. Зря она отказалась от предложения Максима заехать за ней. Получилось как всегда — хотела купить лука да яблок, а нагрузилась под завязку. Пройдя сотню метров до остановки автобусов, женщина поставила сумку на асфальт и выпрямилась, разминая уставшую поясницу. Она не услышала, как рядом с ней притормозила чёрная машина, и только когда кто-кто с силой сжал ее плечо, вскинулась, с испугом поднимая взгляд. Чуть позади нее стояли два человека в костюмах и солнечных очках.

— Пройдемте с нами, Алла Дмитриевна.

«Максим, — вспыхнула мысль. — Кто-то из органов».

Ноги вдруг стали словно ватные. Она наклонилась, чтобы поднять сумку, но один из молодых людей с легкостью подхватил ее.

Дверца распахнулась перед женщиной, и ее почти внесли в чёрное нутро автомобиля. Переднее сиденье отделяло от заднего затемнённое стекло. Алла Дмитриевна даже не видела, сколько человек в машине. Автомобиль мягко и почти незаметно двинулся. Закусив губу, женщина сидела, всматриваясь в мелькавшие за окном улицы. Они выехали за кольцевую дорогу. Ей стало страшно. Что от неё хотят и куда везут?

 Она не боялась, что кто-то мог позариться на ее женскую честь — в конце концов, она уже не первой свежести, не длинноногая молодка. Больше всего она боялась, что этим людям что-то нужно от ее сына. Нет, она никогда не признается, что знает, чем занимался Макс. Будет молчать и притворяться глупой курицей до последнего.

Машина съехала на обочину и остановилась. Передние дверцы открылись, и люди, которые затащили ее в машину, вышли. Алла Дмитриевна обхватила дрожащими руками лицо. Что дальше?

Алла Дмитриевна увидела как какой то человек открыл дверцу со стороны водителя и сел за руль. Внезапно перегородка заскользила вниз, открывая вид на передние сиденья.

— Ну здравствуй, Алла… — Господи, знакомый голос! Женщина вскинула голову и, встретившись взглядом с такими знакомыми чёрными глазами, едва сдержала вскрик. — Узнала, смотрю. — Она молчала. Страх накрыл безумной волной, парализуя тело. — Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Пока.

«Пока».

— Что тебе нужно? — с трудом выдавила она.

— То, что я отдал тебе много лет назад.

Алла Дмитриевна заставила себя приподнять брови в притворном удивлении.

— Отдал? Но ты, кажется, забрал у меня что-то. У меня ничего твоего нет, Виктор.

— Неужели, глупая женщина, ты думала, что я отдал тебе самое ценное и забыл об этом?

— Разве он тебе нужен? После стольких лет, после того как он вырос и стал самостоятельным мужчиной? Как ты хочешь его забрать? Закатать в ковёр? Твоему сыну уже за тридцать лет, и он сам решает, где и с кем ему быть. Максим не дурак…

— И я прекрасно об этом знаю, — глаза мужчины не мигая следили за выражением лица Аллы Дмитриевны. — Знаю, что он закончил финансово-экономический факультет в университете. Ты же не рассказывала ему обо мне и его матери?

Женщина сглотнула, отрицательно покачала головой.

— Боже мой, нет. Конечно, нет!

— Ну а теперь пора сказать моему мальчику правду. Не бойся, Алла, ничего плохого я ему не сделаю. Ему, наоборот, будет хорошо.

Женщина молчала, лицо ее кривилось от сдерживаемых слез.