Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца
Шрифт:
Он подошел вплотную, надвинулся: огромный, сильный. "Проклятый, проклятый!
– думала она.
– Сгинь! Пропади!" Так много горечи и обиды, столько сил, столько мук, чтобы выбросить его из памяти, прогнать из снов, перестать слышать его шаги в каждом скрипе ступеньки, а его голос в шелесте ветра. А он снова здесь, так близко, она чувствует его дыхание.
– Значит, вы не можете никого позвать. Вы целиком в моей власти!
– Когда вы уйдете отсюда, я найду способ отплатить вам за каждое слово, за каждое движение. Мне совсем не надо будет рассказывать, что произошло здесь, чтобы уничтожить вас.
Гнев и восхищение всколыхнулись в его душе. Эта сумасшедшая не только не боится, но еще и угрожает. А ведь она действительно сейчас в опасности. Она слишком хороша, слишком соблазнительна, чтобы он мог просто так уйти. Он чувствовал как его захлестывает, обжигает
Он наклонился и одним стремительным движением поднял ее. Она рванулась, уперлась руками ему в грудь, попыталась впиться ногтями в лицо, но он перехватил занесенные руки и, поняв бесполезность сопротивления, она затихла и только молча, в упор смотрела на него. Джеймс бережно положил ее на лавку, а сам опустился рядом на колени. Теперь они оба пристально глядели друг на друга. Сквозь оглушающий жар желания до него стала доходить забавная сторона ситуации. В такой странной любовной сцене ему еще не приходилось участвовать. Он, сильный мужчина, воин, любовник, и прекрасная обнаженная девушка, здесь в бане в центре Московии, разглядывали друг друга так, как смотрят противники поверх дуэльных пистолетов, сходясь ранним английским утром на укромной лужайке.
Он медленно протянул руку. Тыльная сторона ладони скользнула по Вариной щеке, по стройной шее, коснулась ямочки между ключицами, спустилась на грудь. Медленно-медленно, томительно нежно он прикасался к ней, лаская и дразня. Весь опыт любовной игры, все знания, полученные им от надменных дам Испании, кокетливых француженок, игривых итальянок, детски простодушных индианок Джеймс использовал сейчас, чтобы пробудить желание в этой женщине-ребенке, такой искушающей в своей невинности.
Диким, нечеловеческим усилием Варя сохраняла маску спокойствия. Она была напугана, так напугана. Он был слишком силен, слишком решителен. Он нашел ее даже здесь, где она считала себя в полной безопасности. Надежды не было. Она могла позвать на помощь, но любой свидетель ее позора губил ее окончательно и бесповоротно. Ей хотелось закричать, рвануться, бежать, но это грозило оглаской. Единственное, что можно было сделать - держаться, не показывать страха. Она смотрела на него с ненавистью, но даже гнев не помешал ей заметить, какой он красивый. Это заставляло ее злиться еще сильней. "Проклятый! Проклятый!" - билось в мозгу. Прикосновения его рук становились все чаще, все настойчивей. Вот его усы пощекотали кожу, мягкие теплые губы чуть тронули сосок. Она с ужасом стала понимать, что ее душа и тело начинают жить отдельной, независимой друг от друга жизнью. Душа была полна решимостью не поддаться вновь его чарам, сохранить свой гнев, защититься от соблазна. А тело, предательское тело дрожало странной, никогда не испытанной дрожью, его охватывали волны горячего холода и ледяного тепла, захлестывало блаженство. Ярость, стыд, страх перекрывались странным, наверняка греховным наслаждением.
Его руки продолжали блуждать по ее телу, поглаживая, надавливая, чуть сжимая. Губы ласкали кожу. Ладонь скользнула между ног, пальцы легко и стремительно пробежали по внутренней стороне бедра. Ее тело выгнулось дугой, из груди вырвался сдавленный тихий вскрик.
Он тотчас оставил ее и поднялся на ноги.
– Ну вот, принцесса снегов, ваш холод и растаял. Ваше тело ответило мне, но этого мало. Я хочу вас всю, с сердцем, душой. Придет день и не только ваше тело, но и ваша душа, ваш разум скажут мне "да", попросите продолжить то, что я сейчас начал. И не надейтесь сбежать от меня. Как я нашел вас здесь, так я найду вас повсюду. Как я не могу рассказать о вашем старом любовном признании, так и вы никому не скажете о сегодняшнем происшествии, побоитесь за свою честь и честь рода. Точно так же вы никому не расскажите, чтобы ни произошло между нами дальше. Нынешняя наша игра первая, но не последняя. Вы захотите научиться любви, и захотите, чтобы я стал вашим учителем. Вы признаетесь, что любите меня и попросите меня любить вас.
Он вновь поклонился, повернулся и вышел.
– Никогда, никогда этого не будет!
– крикнула она вслед, но только удаляющийся смех был ей ответом.
Варя медленно поднялась, пошатнулась и упала, больно ушибая локти и колени. Только сейчас весь ужас случившегося стал доходить до нее. Все кончено.
Она грешная, погибшая, падшая женщина. Она опозорила себя, свой дом, свой род. Мужчина, иноверец, иноземец видел ее без одежды, касался ее. И после этого она еще жива. О Господи, вот второй уже раз она думает о грехе лишения себя жизни! Мыслимое ли дело! "Богородица, дево, пречистая матерь Божья, что же делать? Я проклята, гореть мне в аду, нет теперь мне спасения! А стыд, стыд какой! Ведь грех был ужасным, страшным и... таким сладким. Прости меня, Пресвятая Дева!" Она подумала о том, что будет, если о ее позоре узнают. Это погубит всех: и ее, и отца, и брата, и дядю. Какое уважение может быть к отцу, какая карьера у брата, если окажется что она - гулящая девка. Себя ей уже не спасти, ее душа погублена, но ради чести дома она должна молчать.Она наклонилась над бадейкой, плеснула на себя горсть воды. Ледяные струйки хлестнули тело. Холод прогнал оцепенение. Она поднялась и тут вспомнила его последние слова. Ведь он сказал, что это первая, но не последняя его игра с ней. Значит, все повториться, он будет преследовать ее, снова будет делать... это! Нет, видно прав был и англицкий негодяй и отец с братом, когда полгода назад называли ее дурой. Все верно. Роскошные платья напялила, а сама осталась никчемной дурой. Только дура могла втравить себя в такую историю всего лишь из глупого желания отмстить, поиздеваться над былым обидчиком. О Боже, зачем она дразнила Фентона, ведь чувствовала, что плохо кончиться. Нет, она не должна бояться. Хоть она и бесполезная никчема, но она должна как-то выпутываться из той ловушки, в которую сама себя загнала. Надо собраться, взять себя в руки, только тогда можно что-нибудь придумать.
Когда запыхавшаяся Палашка прибежала звать ее одеваться, Варя была спокойна и сосредоточена. Она даже нашла в себе силы улыбнуться девке, хотя больше всего ей хотелось забиться в свои покои и реветь, ведь даже самой себе она не сознавалась, что больше всего боится не силы Джеймса, не его самого, а того сладкого, пьянящего чувства, которое пробудили его прикосновения. Только теперь она поняла, что означали его слова: "Ваше тело предаст вас".
Глава 12
В отличии от древних палат старомосковской знати новый дом царского фаворита на Поганых Прудах был как нельзя лучше приспособлен для проведения многолюдных празднеств. Для танцев отводилась огромная зала с галереей для музыкантов, по сторонам тянулись уютные комнатки, где гости могли передохнуть, поболтать, выкурить трубочку или послушать музыкальный ящик. Александр Данилович велел даже очистить от гнилья старые Поганые Пруды, чтобы летом от воды шла приятная прохлада. Теперь эти пруды велено было именовать Чистыми, хотя именно из-за развеселых Меншиковских ассамблей старушонки на Москве по-прежнему звали их Погаными и крестились при их упоминании.
Дом гремел музыкой и сиял огнями, стены содрогались от топота ног танцующих. Все новые кавалеры раз за разом подхватывали Варвару и мчали в танце, не давая ей и минутной передышки. Ее планы разобраться с предполагаемыми женихами и сделать свой выбор пошли прахом. Варя привыкла пользоваться в ассамблеях неизменным успехом, но то, что происходило сегодня было выше всякого разумения. Все началось еще с порога залы, когда встречавший гостей Меншиков, целуя Варе руку, страстно прошептал:
– Венус, истинная Венус, рожденная из пены морской!
Замечание было верным. Сегодня Варя изменила любимому синему цвету. Новое платье было цвета бледной утренней зари, его украшали тончайшие фламандские кружева. Старинный, еще бабкин, жемчужный убор дополнял туалет. В белой кипени кружев и перламутровом мерцании жемчуга Варины руки и плечи действительно казались сотканными из солнечных лучей и морской пены.
Однако же одним только нарядом невозможно было объяснить воцарившееся безумие. Мужчины буквально роились вокруг нее, высшие сановники государства, царские свитские полностью захватили все ее танцы, безнадежно оттеснив тех молодых людей, которых сама Варя и ее семейство считали подходящими кандидатами в женихи. Зрелые мужчины, прославленные воины, большинство из которых уже были отцами семейств, забывали и о положенном им по чину достоинстве и о присутствующих супругах, состязаясь за ее внимание. Несколько раз в толпе Вариных поклонников даже вспыхивали ссоры и девушке потребовался весь ее такт, чтобы гасить накалившиеся страсти. Однажды ей даже пришлось танцевать польский с двумя кавалерами за раз, иначе дело могло дойти до драки.