Грехи империи

Сам он так не думал – он бы почуял в них магию.

– Нет, но некоторые легенды о людях-драконах правдивы. Они помазаны всевидящими, и это даёт им определённую защиту от магии.

– Помазаны?

– Я не знаю, что это значит, но ничего хорошего, если учесть, что всевидящие применяют магию крови.

– И это говорит человек, который беседует с мёртвыми.

– Беседовать с мёртвыми и использовать в колдовстве жизненную силу других людей – разные вещи. Как бы то ни было, в Лэндфолле самое меньшее четверо людей-драконов.

– Четверо! Сукин сын.

– Самое меньшее. Дайнизы здесь уже больше года, они проникли в различные фракции в Гринфаэр-Депс. У них десятки шпионов, и они нанимают для своих дел недовольных.

– Вроде тех четверых недомерков у мамаши Сендер.

– Точно.

– А что у них за дела? – поинтересовалась Селина.

– Трудно сказать, – нахмурился Шакал. – Они травят юнцам байки о славе империи, о богатстве и упадке своей цивилизации и обещают несметные награды в обмен на наблюдение.

– За чем?

– За всем. Дайнизские шпионы поглощают информацию так же, как черношляпники.

– Они готовятся к какому-то вторжению? – спросил Стайк. – Империя свыше столетия пряталась за закрытыми границами. Почему они двинулись в Лэндфолл сейчас?

– Думаю, мы опережаем события, – ответил Шакал. – Может, они готовятся снова открыть границы. Нам известно, что они разослали шпионов по всему миру, чтобы выяснить, насколько продвинулась цивилизация с тех пор, как они были мировой державой.

– Больше духи тебе ничего не говорят?

– Если ты надо мной смеёшься, мы больше не будем это обсуждать.

Стайк поумерил свой сарказм.

– Прости. Трудно принять сразу так много сведений.

Немного подумав, Шакал произнёс:

– Духам сейчас очень трудно проникнуть в Дайниз. Дайнизские избранные защищают границы империи от любого магического наблюдения и, похоже, это хорошо срабатывает и против мёртвых. Шпионить за ними не легче, чем за леди-канцлером Линдет, которую защищают её собственные избранные.

– Но ты думаешь, что дайнизы просто нас прощупывают?

– Возможно.

– А когда подключились люди-драконы?

– Они появились... – Шакал закрыл глаза. – ...пару месяцев назад и начали входить в контакт со своими шпионами в городе.

– Это всё больше походит на подготовку вторжения, – заключил Стайк. – По крайней мере, я так думаю.

На краткий миг ему представилось, как целое войско людей-драконов марширует по побережью на Лэндфолл. Судя по способностям того, с которым он дрался два дня назад, они пройдут сквозь лэндфоллский гарнизон как нож через масло.

– Они кое-что ищут, – сказал Шакал.

– Что же?

– Богокамни.

Стайк нахмурился. Странное название.

– А что это такое?

– Не знаю. Это слово я впервые услышал два дня назад от одного из тех мальчишек, которых ты убил у мамаши Сендер.

У Стайка волосы встали дыбом.

– Что это значит?

– Легче всего получить информацию у духа умирающего – или рождающегося, в зависимости от точки зрения, и мне повезло поймать одного из приспешников твоего человека-дракона в момент, когда он вступал в иной мир.

– О!

Это уже слишком. Магия никогда не заботила Стайка: он мог почуять её за милю, а заколдованная броня защищала от магии избранных так же успешно, как и от картечи. Но от этих дел с духами у него по спине бежали мурашки. Мёртвые мертвы, и как человек, отправивший в могилы немало народу, он предпочитал, чтобы там они и оставались. Но ему нужна информация, а лучшего источника он найти не смог. Он попытался прогнать неуютное чувство пожатием плеч.

– Вытащил из него ещё что-нибудь?

– Ничего полезного. Человека-дракона зовут Кушель. Он средних лет, из дайнизского города под названием Небесная Колонна. Кажется, он ищет богокамни большую часть жизни и убеждён, что найдёт в Лэндфолле.

Стайк откинулся назад и поймал себя на том, что вспоминает красные отметины на шее Селины. Там у неё, а также у него на животе и груди начали наливаться синяки. Синяки пройдут, но при мысли о том, как этот человек-дракон мучает девочку – его девочку – у Стайка закипела кровь. «Я убил немало людей. Но никогда не мучил детей». Он вспомнил свои размышления о воинах и о том, как мало их осталось в мире. Может, это старомодно, но воин не трогает юных и немощных и берет их под свою защиту.

– Мне нужно больше информации, – сказал Стайк.

– Я могу попробовать...

– Нет. Мне нужно узнать напрямую от человека-дракона. Нужно опять его выманить.

Шакал колебался. Он красноречиво посмотрел на шрам на лице Стайка, потом на его изуродованную руку.

– Мы оба изменились, – мягко проговорил он. – Будь ты прежним Стайком, я бы поверил, что ты можешь сразиться с человеком-драконом, но в таком состоянии...

– Ага. – Слова уязвили Стайка. – Я знаю, что калека. Но я Бешеный Бен Стайк, и я не дурак. Можешь передать ему весточку? Твои духи могут сообщить, где он, а твои мальчишки – доставить послание?

– Плохая идея.

– Идею ты даже слышал. Я хочу, чтобы ты передал Кушелю, что у меня его нож и он может забрать его на плацу форта Лоэла.

Шакал поджал губы.

– Это очевидная ловушка.

– Разумеется, это очевидная ловушка. Я не собираюсь встречаться с этим ублюдком наедине. Если он легендарный воин, то, по крайней мере, я буду знать, что леди Флинт всадит ему пулю в башку.

– Он на это не клюнет, – сказал Шакал.

Стайк вытащил костяной нож и свой боз-нож и показал их Шакалу.

– В легендах говорится, что это оружие – неотъемлемая принадлежность человека-дракона. Если мой нож окажется у человека, которого я ненавижу, то можешь не сомневаться, я прорублю путь сквозь бригаду пехотинцев, чтобы его вернуть. – Он убрал ножи, и опять посмотрел на синяки на шее Селины. – Просто отправь послание.

Глава 29

Влора уставилась на пятна крови на скользкой каменистой земле Гринфаэр-Депс и усилием воли сдержала гнев. Он остался на краю сознания, бился и толкался, как зверь, запертый в мысленном пузыре, – пузыре, угрожающем в любой момент взорваться. Она старалась сохранять на лице невозмутимое выражение, вести себя профессионально, хотя в глубине души хотелось потянуться к чёрному пороху на солдатах вокруг неё. Отчаянно хотелось взорвать весь порох до последней унции в пределах досягаемости, убив себя, своих людей и, вне сомнения, сотни невинных пало. И, возможно, несколько виновных. Это как стоять на краю обрыва, испытывая неестественное побуждение спрыгнуть.