Греховная связь
Шрифт:
Что делать? Закричать? Или схватить Поля и повалить на землю, прежде чем он прыгнет? Что он задумал? Слабый ветерок затих, и опять воздух стал знойным и липким. Мысли в голове мешались. Воротничок, вечное его мучение в жару, казалось, душит его. Он видел, что взгляд Поля устремлен на край обрыва Было что-то смертельно-притягательное в этом зрелище, в этой безмерной зияющей бездне… так и чувствуешь падение, падение и сокрушительный удар о камни внизу…
Море ревело в ушах. Он падал, падал… крик, мужской крик впереди, а позади пронзительный женский… пронзительный, пронзительный…
— Эй, дружище, — что с тобой?
Он
— Пять минут прошло, Эверард! — крикнул охранник, направляясь к ним.
Поль выпрямился и пожал плечами.
— Пора идти. — Пройдя пару шагов, он обернулся к Роберту: — Но я бы на твоем месте, старина, обратился к врачу! Не знаю, что случилось с тобой, но вид у тебя, должен сказать, был такой, будто ты увидел призрак!
Опущенные жалюзи в кабинете Меррея Бейлби не пропускали холодного осеннего солнца, отчего вся комната казалась пронизанной серовато-зеленым светом. Роберт лежал на кушетке, расслабившись, насколько можно. За головой пациента, вне его поля зрения, Меррей молча поводил пальцами и затем сжал их в кулак. Вот так. Проделав все предварительные приготовления, чтобы расчистить почву, он собирался при помощи гипноза провести Роберта в глубины его подсознания.
— О’кей.
В ушах Роберта зазвучал плавный, почти напевный ритмический голос Меррея, не похожий на его обычную речь.
— Поднимите глаза к потолку, поднимите глаза к потолку, к потолку, выше, как можно выше и фиксируйте на реальной или воображаемой точке, высоко над головой… сделайте теперь вдох, глубокий вдох, вдохните полной грудью и не выдыхайте, не выдыхайте и считайте до пяти… затем выдохните и опустите веки, расслабьте веки, пусть они станут тяжелыми и сами закрываются… выдохните, закройте глаза и засыпайте… спите теперь…
Спите теперь…
Спите теперь…
Спите…
Голос Меррея проникал в отдаленные уголки его сознания; Роберт чувствовал, как все его тело наливается тяжестью, которой он не может сопротивляться. Но он и не хотел сопротивляться — его охватывало такое внепроникающее тепло, такая обманчивая вялость, такое соблазнительное чувство свободы и вольного парения — с этим ничто не могло сравниться, ничего подобного раньше он не испытывал.
— Спите теперь… — доносилось повелительное бормотание, словно воркование голубки. — Спите… — Со вздохом человека, сбросившего наконец тяжелый груз с плеч, Роберт погрузился в сон.
— Сейчас мы возвращаемся назад… назад в Брайтстоун… вы вновь молодой священник, и вы встречаетесь впервые с девушкой, с юной очаровательной девушкой на похоронах Джорджа Эверарда…
— Нет…
— Расскажите мне…
— „В кладовке осталась всего одна коробка чипсов, Вик“, — заговорил он высоким, не своим голосом. Меррей затаил дыхание. — Я знаю кто вы, преподобный“.
— „Зовите меня Робертом“.
— „Преподобный… Роберт…“
Теперь другой голос — постарше, ниже, но тоже женский, судя по интонации.
— „Никакая она не родственница Вика! Это Алли Калдер, дочка бывшего профсоюзного босса… Все зовут ее Алли…“ — Голос смолк.
Молчание.
— А дальше… — Почти
беззвучно прошептал Меррей.— В церкви… похороны Джорджа. Удивительно красивая девушка. С этой свиньей, этой мерзкой свиньей!
Ничто из того, что всплывало под гипнозом, не удивляло Меррея.
— Ее отец?
— Ублюдок!
— Вы ненавидели его.
— Да! Она пришла к нам! Пришла у нас работать. Клер любила ее, как… как ребенка.
— И вы любили ее…
— Да! Да! Да!
— Но не… как ребенка?
Тонкое слоновой кости лицо порозовело, и лежащее на кушетке тело вдруг словно захлестнула волна неописуемого счастья. Больше привыкший к созерцанию человеческих несчастий, Меррей был потрясен, почувствовав приступ зависти. Что бы там ни случилось, это были не обыкновенные отношения! Имеет ли он право вторгаться в самое сердце этого видения? Он сжал зубы.
— Расскажите мне.
— Я любил учить ее всему… вождению… ей так многому надо было научиться… некому было учить ее… некому любить ее… — Он проявлял явные признаки недовольства.
— Вы двигаетесь теперь еще глубже, еще глубже, — нашептывал Меррей. — Вы парите, вы свободны… вы там, где хотите быть, куда стремитесь всей душой.
Молчание.
Затем снова высокий нежный голос.
— „Смотрите! Вон там, на горизонте корабль. Куда он уходит?“
— „В Англию.“
— „А священники — они такие же, как все мужчины?“
— „Ну конечно, совсем такие же.“
— Теперь вы двигаетесь глубже, Роберт, еще глубже, вдохните воздух — и в путь. В ночь, когда на шахте произошел обвал…
Он сопротивлялся, как мог, каждый дюйм приходилось брать с бою.
— Нет! Нет!
— Вы уже там, Роберт! Вы там. Говорите. Где вы?
— Темно… О, Боже. — Его всего трясло. — Далеко, далеко вниз!
— Вниз — в шахту? В стволе?
— Крик — кричат. И плач…
— Где вы?
— Смотрю.
— Что вы видите?
— Темнота.
— Темнота, Роберт, и вы двигаетесь далеко, далеко вниз, вы в глубине шахты…
— Наверху.
Меррей с удивлением переспросил:
— Наверху?
— Очень высоко.
— Высоко? Вы очень высоко? Где? — Врач понимал, что давит на него слишком сильно. Неподвижно лежащая фигура вдруг стала в возбуждении дергаться. Сжав кулаки, Меррей склонился над пациентом, чтобы помочь расслабиться и ему, и себе. — Теперь все глубже, еще глубже. Не торопясь, спокойно, пусть все идет своим чередом…
Он подождал немного, прежде чем решил, что можно продолжать.
— Вы снова туда возвращаетесь. Темно, вы поднимаетесь все выше, вы очень высоко, и кто-то плачет…
— Пронзительно кричит…
Ответ на вопрос Меррей знал прежде, чем задал его.
— Это Алли?
— Она там! Она на обрыве со мной! Мы на самом краю! Опасность! Страшная опасность!
— Опасность? От кого она исходит? Или от чего?
— Он хочет меня убить!
Его трясло теперь всего с головы до ног, он стонал и что-то выкрикивал, пытался поднять кулаки, словно желая защититься, но руки были как ватные, и со стороны казалось, что человек видит кошмарный сон. Меррей заметил, что он запомнил опасность, но не все событие — и главное, не то, чем кончилось дело. Оставлять его на этом было нельзя, но в то же время нельзя и толкать дальше. На сегодня достаточно. Еще один последний вопрос — и хватит. И снова он знал ответ на него.