Гремучие скелеты в шкафу Том 2

Музыка сугубо не для танцев. Это и не входило в замысел. Хуже то, что и выслушать кассету не так легко, ибо то кошмарное впечатление, которое она производит (как и задумано) на рядового слушателя, навевается не только «припадочной» игрой, но и жутковатым качеством звучания. Последнее— не вина «Зги»: по технической оснащенности группа Коли Судника занимает, по всей видимости, суверенное последнее место среди всех наших музыкантов, когда-либо бравшихся за «самозапись».

Поэтому я не думаю, что первая «Зга» будет иметь массовый резонанс. Но для сект любителей эзотерической продукции это, несомненно, великое явление: то, что раньше составляло прерогативу чокнутых академистов и сексуально неудовлетворенных джазменов, взошло на почве рока. Ос-с-поди, наконец-то!.. Что до меня лично, то я вижу основное и непреложное достоинство «Зги» в том, что они от души кричат и вообще не сковывают свою дилетантскую брутальность. В то время как все прочие, даже наши квазипанки, делать это как-то стесняются. Ах, если бы у них был ритм и звук!.. Пока же это идеальная фонограмма для выпроваживания гостей из дома.

ДЖУНГЛИ: «КОНЦЕРТ НА ЛЕНИНГРАДСКОМ РОК-ФЕСТИВАЛЕ, 1984»

Общеизвестно, что русскому народу присуща необыкновенная тяга к художественному слову, а также тенденция возводить в ранг национальных кумиров людей, им владеющих: Пушкин, Толстой, Маяковский… С годами этот пантеон измельчал, приютив людей симпатичных, но вряд ли великих (типа В. Высоцкого), а также разительно «омузыкалился». И сейчас в переминающейся очереди «прорабов духа» мы без труда замечаем гордых Андрея «Макара», Владимира «Кузю» и Бориса «Гребня». А может, и еще кое-кого из своих ребят…

Вопрос о том, как воздействует слово в рок-музыке на нашу молодежь, тревожит многих, давно и по-разному. Но меня сейчас занимает другая проблема: как «необыкновенная тяга» молодежи к слову воздействует на нашу рок-музыку?

Весь советский рок, от подножных «Землян» до возвышенного «Облачного края», можно в целом охарактеризовать следующим образом (и пусть со мной кто-нибудь поспорит!): ворованная музыка (постарше-поновее); стандартная игра (получше-похуже); «проблемные» тексты (помельче-поглубже). Иными словами говоря, имеет место напряженная творческая работа по вкладыванию в «их» формы «нашего» содержания [54] .

54

Когда дело касается инструментальной музыки («Квадро». «Теле-у». «Автограф» — сирень Джордж Дюк. Джефф Бек, «Ю Кей»), процедура упрощается до наречения пьес надлежащим образом.

Результаты, как мы знаем, триумфальны: русский окончательно утвердился в качестве рабочего языка, англо-американские рок-идолы получили отставку. Однако процесс имеет и обратную сторону. Пожалуйста, несколько примеров:

— появилось много групп, удручающе тупых и беспомощных в музыкальном отношении, но вполне довольных и даже гордых собой — по причине «крутизны» текстовок;

— записи, которые уважающий себя музыкант расценил бы как черновую болванку, с энтузиазмом тиражируются и имеют грандиозный успех;

— к иконостасу рока присовокупляются в качестве «корневых» фигур личности (Аркаша Северный и т. п.) пусть и забавные, но вряд ли имеющие отношение к жанру (как насчет Жванецкого?);

— почти все рок-звезды и старлетки с радостью готовы публично исполнять свои сочинения под акустическую гитару и даже выпускают соответствующие записи [55] .

И так далее. Наверное, вышесказанное напоминает гневное выступление заслуженного композитора Фраерма-на-Острословского… Дело в том, однако, что я-то не обвиняю — поскольку объективная (не говоря уже о субъективной, к коей сам в свое время приложил руку) подоплека всех этих явлений мне прекрасно известна. Я только хотел бы обратить внимание на тот факт, что «форма» (то есть, грубо говоря, «музыка») у нас не только заимствована-перезаимствована, но и совершенно обесценена. Как японский кримпленовый костюм.

55

Не очень представляю себе в этой роли коллег Джаггера, Рида и даже Спрингстина.

Зажиточные или же состоящие на казенном пайке профессионалы пытаются компенсировать творческую недостаточность раздобыванием новейшей техники — однако даже импортные умные машины теряют свой блеск по соседству с их тупыми мозгами.

Представители альтернативной самодеятельности тоже оказываются, вопреки поговорке, не хитры на выдумку и из всех видов творческой деятельности предпочитают составление сотен фраз на рифму «кино — вино» с последующим их вкладыванием в известные музыкальные схемы.

Короче, на одну шестую часть земной суши приходится менее десятка рок-поп-исполнителей с оригинальной музыкальной концепцией. Это не рок-н-ролл, это полная тоска. (Тем более забавно слушать популярные рассуждения о том, что мы «обогнали Запад» и теперь готовы вывести мировую поп-музыку из тупика. Может быть, и автомобилестроение заодно?)

Теперь «Джунгли». Не буду задерживаться на текстах песен и словесных интермедиях — это слабая сторона (похвальное стремление к «обнаженной» искренности — но как-то все скучно, коряво и жалобно). Инструментальные пьесы — свирепый, хаотичный и вместе с тем замечательно синкопированный фри-фанк. Когда я спросил удивительного гитариста Андрея Отряскина про Алмера, Куайна и Линдсея [56] , а тот ответил, что знает только Фриппа и Саммерса, я понял, что он крут. Вокальные вещи — более традиционный «художественный» постпанк («The Cure», «Comsat Angels»…), но и здесь гитарные партии отличаются полной непредсказуемостью. «Джунгли» не только придумали собственную музыку, они и играют ее очень хорошо: сосредоточенно, страстно и без тени позерства. Как недолгий ураганчик среди легкого волнения многозначительных фраз и штиля избитых гармоний.

56

James Blood Ulmer, Robert Quine, Arto Lindsay (Прим. 2007 г.)

Очень, очень хочется шикарной новой музыки. Непохожей, сбивающей столку, стимулирующей. И не надо нас так упоенно потчевать словами, даже умными. Чай, грамотные, книжки читать умеем…

ВОВА СИНИЙ: «А СТУДИА»

Когда ансамбль «Центр» года три тому назад впервые показался на сцене в костюмах, узких галстуках и развесив чубчики, шок в публике был настолько силен, что молва окрестила их «фашистами» [57] .

Шок быстро прошел. Антураж «восьмидесятых» был повсеместно схвачен, и вышедшие в 1984 году кассеты артистов «Рондо», «Зигзаг», «Кофе», «Метро», «Фокстрот» [58] и некоторые другие убедительно и с разных сторон показали, что пресловутая «новая волна» может быть столь же скучной и недалекой, как хеви-метал, бард-рок или ВИА. (К слову сказать, в мировом масштабе термин new wave уже несколько лет как утратил какую-либо специфику и в «строгом» смысле слова давно не употребляется.)

57

Безосновательный, но обидный и опасный слух, неустанно подогреваемый активным сексотом, неким М. Сигаловым, с тех пор. как В. Шумов однажды справедливо вышвырнул его из-за кулис.

58

Вовсе не хочу ставить крест на все:·: эти:·: исполнителя; будем надеяться, что в будущем они проявят больше фантазии.

И все же новое прогрызает себе дорогу сквозь любимое и комфортабельное. Даже оставив в стороне странные индивидуальные «прободения» вроде «Центра» или «Джунглей», можно говорить о ряде фундаментальных новых трендов, против которых не попрешь. (Хотя это не значит, что все старое немедленно отправится на свалку.)

Во-первых, технология творчества. Применение микропроцессоров совершает такой же переворот в популярной музыке, как в свое время появление электроинструментов. «Делание» музыки становится действительно абсолютно доступным (я не имею в виду деньги на покупку): не обязательно знать и одного аккорда — достаточно мизинца, чтобы сочинять и записывать песни. Во-вторых, психология творчества. Уходит в свой отстойник (где он будет еще долго громыхать) «потно-запильный» пафос. Сценический героизм и виртуозность остаются для девушек до 16 лет и студентов музыкальных училищ. На повестке дня — игра воображения (а не пальцев) и тонкая лабораторная работа со звуком и стилем. Представьте себе разницу между концертом и видеороликом, а также проникнитесь мыслью о том, что хороший ритм-компьютер и синтезатор с полисеквенсором могут сыграть неизмеримо техничнее Билли Кобхэма и Кейта Эмерсона соответственно, — и вы поймете, что я имею в виду под новым творческим подходом.

Много-много лет умные мальчики с затаенной завистью смотрели на сцену, где пыжились и тужились другие мальчики, которым, возможно, нечего было сказать — но они «владели инструментом». Наконец настало время тех, у кого есть что сказать и нет «навыков». Первым в ряду оказался Вова из Челябинска (где, пожалуй, и с «навыками» делать нечего, — но тем почетнее Вовина миссия). Он не использует процессор, но добивается сходного результата кустарным путем: выбрав законченный ритмический фрагмент фирменной записи, делает «петлю» и на образовавшийся ритм-трек накладывает голос. Вариант того, что на поп-жаргоне называется «скрэтч» [59] .

59

Сейчас это называется loop — «петля», а «скрэтч» (scratch) обозначает характерное елозение тонарма по винилу.(Прим.2007 г.)

Люди (рок-фаны тоже люди), мыслящие по старинке, считают, что это «не музыка». Глупости. (Даже юридически к «скрэтчу» нет никаких претензий. Или коллаж/фотомонтаж — не искусство?) А по качеству звучания и пригодности для танцев работы Синего заметно превосходят средний уровень. Аранжировки, как вы понимаете, самые разнообразные. Тексты нередко трогательные (например, «Школьные годы»). Даже строго указав на известную монотонность, отсутствие сольных инструментальных партий и — в ряде случаев — досадную словесную прямолинейность, можно утверждать, что Вова Синий и «Братья по Разуму» записали альбом большой лирической силы и глубокой социальной симптоматики. Ритмы распадающихся основ. Это сконцентрировано в гениальной, пронзительной, как предчувствие гражданской войны, «Народной песне»: музыка Мородера, слова Лебедева-Кумача, голос Вовы с азиатской границы.