Греши и страдай

Я поднял пистолет — он был намного легче моего полуавтоматического — и тот взорвался искрой серы.

Сикамор отпрянул, схватившись за горло. Пуля вырвала ему трахею, и он, хрипя и булькая, превратился в груду бесполезных частей тела.

В ушах зазвенело от несправедливости. Я хотел, чтобы он умер, но убить его было недостаточно за ту жизнь, которую он только что отнял.

Дерьмо!

Я повернулся, чтобы проверить пульс Жука. Бедный парень. Он был слишком молод, чтобы умереть. Я, блять, в ответе за это. Теперь на моей совести уже две смерти.

Справа от меня появилась тень.

Я развернулся, подняв пистолет.

И опоздал.

Острый клинок пронзил мне бок.

Я закричал, уронив пистолет, и мои мысли охватила вспышка агонии.

Я пошатнулся.

Мгновенно мой бок залился липкой влагой. Я вздрогнул от мучительной боли. Что за черт.

Затем мой взгляд остановился на нем.

Тонкие губы, жирная кожа, безудержная жадность и дьявольские амбиции.

Единственный человек, смерти которого я хотел больше всего на свете.

Мой отец.

Он ухмыльнулся, в его зеленых глазах появилась тьма.

— Подумать только... ты на самом деле кого-то убил. После многих лет разочарований я, наконец, проникся к тебе симпатией, — он подошел ближе, подняв оружие.

— Хочешь что-нибудь сказать напоследок, сынок? Потому что я на хрен тебя зарежу.

Глава тридцать первая

Клео

Сегодня я нашла умирающую птицу.

Соседи по гнезду выгнали его из дома, оставив умирать у подножия дерева. Я хотела разнести гнездо и посмотреть, как это понравится другим птенцам — когда над ними издеваются и оставляют умирать в одиночестве. Вместо этого я подхватила птицу и отнесла его домой.

Помочь оказалось легко. Так приятно спасти другого, нуждающегося в спасении. Если бы я могла изменить жизнь птенца, возможно, я смогла бы изменить и жизнь Артура. В конце концов, он годами боролся за то, чтобы покинуть гнездо.

— Клео, запись из дневника, двенадцать лет

Я была пленницей.

В течение шести долгих часов я была забаррикадирована в доме Артура Свичбледойм — службой безопасности «Чистой порочности», оставленного меня охранять.

Только он меня не защищал. А заключил в тюрьму. И я ничего не могла с этим поделать.

Но потом… я это почувствовала.

Удар... рассечение.

Связь, установившаяся между мной и Артуром на протяжении полной любви жизни внезапно... разорвалась.

Мой желудок сжался.

Мое сердце разбилось.

И я перестала быть спокойной.

Не знаю как, но я поняла…

...что-то пошло не так.

Глава тридцать вторая

Килл

Боль была многослойной.

Я был окутан слоем боли в течение нескольких недель — с тех пор, как Рубикс показал мне, как можно творчески использовать бейсбольную биту.

Но сегодня вечером я потерялся в боли.

Сегодня вечером он избил меня так чертовски сильно, что я поклялся сделать все, что угодно, лишь бы это прекратилось. Он засмеялся. Именно тогда он сказал, что мне нужно сделать, чтобы боль утихла.

Убить семью Прайсов.

— Килл, семнадцать лет

— Привет папа. — я стиснул зубы, держась за кровоточащий бок.

— Я надеялся, что найду тебя.

Скотт «Рубикс» Киллиан ухмыльнулся.

— Что… чтобы, что… чтобы ты показал мне, что не изменился? Что ты все такой же слабак?

Его длинные волосы были припорошены серебром, взлохмачены и растрёпаны. Козлиная бородка запачкана кровью и грязью.

— Или, чтобы узнать, что я приготовил для Клео, когда убью тебя?

Я напрягся.

— Ни то, ни другое.

Он склонил голову.

— Полагаю, я должен гордиться тем, что вы нашли меня — что вы застали нас врасплох. Бля, я даже горжусь, что ты справился один с Сикомором. Но опять же, почему я должен гордиться сыном, который всегда был разочарованием? — усмехнулся он.

— Все это могло быть чистой удачей.

Этот голос.

Он полз по моим венам, словно демон.

— Не везение. Годы подготовки.

Боль в боку исчезла под приливом адреналина. Я ненадолго посмотрел вниз, стиснув зубы от темной крови, залившей мою футболку.

— Ты всегда был тупицей, Артур. Удивлен, что у тебя в руках нет учебника по математике или того потрепанного ластика, который ты всегда носил с собой, — он сделал шаг ближе.

— Только ими ты и был способен пользоваться.

Взглянув на отца, я забыл о ране и повалил его на землю. Боль усилилась, на лбу выступил пот.

— Ты мало что знаешь.

У меня не было оружия. Я уронил его, когда лезвие моего отца вошло в мою плоть, и он швырнул его через всю комнату.

«Твой нож!»

Я взметнул руки к поясу, отцепил ужасный охотничий клинок и взмахнул им.

В каком-то смысле я был рад. Пистолет —это было бы слишком быстро. Пули бы этому засранцу не хватило.

Я не затягивал смерть брата. Но мой отец? Я получил бы огромное удовольствие от его мучений.

— О, я знаю больше, чем ты думаешь. — Рубикс взглянул на красную реку, текущую по моему боку.

— Я сделаю еще много таких, прежде чем мы закончим.

Сжав кулаки, я двинулся вперед.

— Увидим.

Он распахнул глаза, как будто воспоминание о его запуганном послушном сыне не вязалось с этим взбешенным Презом, который отбыл срок за свои грехи. Отец отступил назад, двигаясь к центру комнаты.

Труп Жука наполнил пространство бурлящим возмездием. Сегодня вечером я убью своего отца не только ради себя, но и за Мо и Жука.

«Теперь я тебя поймал. Я не позволю тебе прожить ни одной долбанной минуты».

Рубикс провел рукой по волосам, убирая с глаз сальные пряди.