Грешная вдова

– Я отправилась к Ренвику домой. Ко времени моего прихода он уже поджег лабораторию и собирался устроить еще один очаг огня внизу, на кухне. Я вошла в сад, взглянула наверх и увидела в окне спальни лицо Бернис. Ей удалось добраться до окна, но она не смогла его открыть – у нее были связаны руки. А я не имела возможности подняться к ней по стене.

– Поэтому вы вошли в дом?

– Да. Мне не оставалось ничего другого. – Мэделин закрыла глаза под наплывом страшных воспоминаний. – Ренвик был еще на кухне. Он не слышал, как я вошла. Я поднялась наверх и двинулась по коридору к спальне. Было довольно темно, если не считать всполохов огня на черной лестнице.

– Вы обнаружили, что спальня заперта.

Она кивнула.

– Я пыталась открыть замок шпилькой для волос. Я слышала, как трещит пламя, и понимала, что у меня мало времени. Неожиданно в коридоре появился Ренвик. Наверное, он увидел меня на лестнице.

– Что он вам сказал?

– Он засмеялся, увидев меня сидящей на корточках перед дверным замком, и показал мне ключ. «Это то, что тебе нужно, не так ли?» – спросил он.

– И что вы ему ответили?

– Ничего. – Она смотрела на Артемиса скво-вуаль. – На полу рядом со мной, под складками моего плаща, лежал пистолет. Ренвик его не видел. Папа велел мне действовать без колебаний, потому что Ренвик – ванзагарец. Я не стала тратить время на слова – просто нашарила на полу пистолет и застрелила его. Он был всего в двух ярдах от меня – шел ко мне размашистым шагом и хохотал как дьявол, которым и был на самом деле. Я не могла промахнуться. Я не имела права промахнуться.

Артемис смотрел на нее, и глаза его восхищенно блестели.

– А потом вы взяли ключ, открыли дверь и спасли свою тетю?

– Да.

– Вы удивительная женщина, Мэделин!

Она пристально посмотрела на него:

– Мне еще никогда в жизни не было так страшно.

– Разумеется, – согласился он. – Это и есть самое удивительное. Мне не хотелось бы заставлять вас думать о тех страшных событиях дольше, чем это необходимо, но я должен выяснить один момент. Вы и ваша тетя были последними, кто видел Ренвика живым. Вы совершенно уверены, что он умер в ту ночь?

Мэделин передернулась.

– Да. Бернис отказывалась уходить до тех пор, пока мы окончательно в этом не удостоверимся. Она сказала, что здесь не должно быть ошибки, потому что этот человек – опасный маньяк.

– К тому же очень хитрый.

Она собралась с духом и решительно взглянула ему в глаза:

– Почти такой же умный и хитрый, как вы, сэр. Однако его хитрость не спасла его от пули.

– Я вас понял. Спасибо за заботу.

– Черт возьми, Артемис, не надо разговаривать со мной как с кретинкой! Я знаю, что такое стрелять с близкого расстояния в грудь.

– Конечно. Почему вы решили именно сейчас рассказать мне всю правду о событиях той ночи? Она застыла.

– Уверяю вас, это получилось случайно. Я вовсе не собиралась признаваться в убийстве.

– Это было убийство в целях самообороны.

– Да. Но не каждый в это поверит, Артемис.

– Я верю.

– Простите меня, сэр, но вы восприняли новость о том, что я убийца, мягко говоря, несколько равнодушно.

Он слабо улыбнулся:

– Наверное, все дело в том, что для меня эта новость не была неожиданной. Я уже давно догадывался, что Девериджа убили либо вы, либо ваша тетушка. Однако из вас двоих я поставил бы именно на вас, Мэделин. Бернис сильна в ядах, а не в пистолетах.

– Понятно. – Она опустила глаза и посмотрела на свои стиснутые руки. – Даже не знаю, что и сказать.

– Не надо ничего говорить. – Он помолчал. – Но, учитывая ту горячность, с какой вы выпалили правду…

– Не представляю, что на меня нашло. Должно быть, я лишилась рассудка. – Мэделин нахмурилась. – Но вы… Как вы посмели рисковать своей жизнью, отправляясь на сегодняшнюю встречу?

– А почему, собственно, вы так на меня взъелись? – спокойно спросил Артемис. – Даже если бы меня убил Глентхорп или Флад, вам-то что за дело? Или вы боитесь остаться без помощника?

Она вся взметнулась на волне праведной ярости.

– Черт возьми, Артемис, вы прекрасно знаете, что дело не в этом! Я злюсь, потому что мне невыносима мысль о том, что с вами что-то случится.

– Вы хотите сказать, что начали испытывать ко мне симпатию, несмотря на мое ванзагарское прошлое? Значит, вы готовы закрыть глаза даже на то, что я торгаш?

Глаза ее сверкнули огнем.

– Я не настроена шутить, сэр.

– Я тоже. – Неожиданно он протянул руки и взял ее за плечи. – Скажите, почему вам так невыносима мысль о том, что меня могут убить?

– Не стройте из себя идиота, сэр, – процедила Мэделин сквозь зубы. – Вы прекрасно знаете, почему я волнуюсь за вас.

– Первое, что приходит на ум, – это то, что вам не улыбается перспектива подыскивать себе нового знатока-ванзагарца. Но если дело не в этом, значит, вы не хотите утяжелять бремя своей вины – вот почему вы так за меня переживаете.

– Черт возьми, Артемис!

– Если со мной что-то случится за то время, пока я на вас работаю, вы будете винить в этом себя – точно так же, как было после смерти вашего отца, верно?

Она вдруг поняла, что он тоже на взводе.

– Да, отчасти вы правы. Я не хочу взваливать на плечи такой тяжкий груз.

– Вам не надо брать на себя ответственность за мою жизнь, мэм. – Он говорил холодно и резко, как будто рассекал ножом. – Это понятно?

– Не указывайте мне, пожалуйста. Я сама как-нибудь разберусь, что мне надо, а что не надо.

– Нет, – он убрал правую руку с плеча Мэделин и откинул вуаль с ее лица, – мы с вами вдвоем взялись за это дело и будем вместе до конца.

– Артемис, если с вами что-то случится, я, наверное, и впрямь сойду с ума, – прошептала она.

Он взял ее лицо в ладони.

– Слушай меня внимательно. Я сам принимаю решения. И ты не можешь винить себя в том, что случится в результате этих решений. Я не твой подопечный, Мэделин.

– А кто же вы тогда, сэр?

– Я твой любовник. И прошу тебя никогда об этом не забывать.

Он припал к ее губам в страстном поцелуе, потом отклонил ее назад и уложил на подушки сиденья, навалившись сверху и примяв ногами пышные складки юбки.

– Артемис!

– Несколько минут назад, когда я выходил из «Павильонов мечты», у меня было такое чувство, будто я только что очнулся от гипнотического сна, – он бережно обхватил ладонями ее лицо, – сна, который длился целых пять лет. Все эти годы я готовил свой план мести, но сегодня вечером впервые понял, что в моей жизни есть нечто более важное.

– Чего же это, Артемис?

– Ты.

Он нагнул голову и опалил ее губы пылким, требовательным поцелуем. Подхваченная бурным вихрем ощущений, она всем телом прильнула к Артемису и стала целовать его с ответной горячностью.